Сегодняшнее противостояние в сфере водных ресурсов является следствием процесса сокращения водотока во всей Центральной Азии и повышение потребления воды. По оценкам специалистов Международного фонда спасения Арала, в 1960-х годах норма потребления на человека в год составляла 8,4 тыс. куб. литров. Сегодня же этот показатель составил уже 2,5 тыс литров куб. на человека в год. Уменьшение количества влаги естественно влечет за собой борьбу за все меньшее ее количество.

По прогнозам, к 2020 году дефицит гидроресурсов еще более усугубится, и составит 1,7, а в 2040 году и вовсе менее 1 тыс. литров куб. на человека в год. При сохранении сегодняшних принципов распределения и потребления воды, конфликт потенциально может перерасти в вооруженное столкновение.

Первым тревожным сигналом, возвестившим вступление центрально-азиатского региона в эпоху водных конфликтов, стал засушливый период 2007-2008 годов. Тогда Кыргызстан и Таджикистан, находящиеся у истоков Амударьи, Сырдарьи, Зеравшана, Карадарьи, Таласа и Чу, предложили ввести плату за воду, потребляемую Казахстаном, Узбекистаном и Туркменистаном. Довод был резонный: страны верхнего течения готовы обеспечить поля соседних стан необходимым количеством влаги в вегетационный период, но должны за это получать компенсацию, достаточную для покрытия дефицита невыработанной зимой электроэнергии, а также, для возмещения расходов на обслуживание плотин. Но страны нижнего течения, особенно Узбекистан, выступили резко против такой инициативы. Взаимные обвинения, выступления ученых и политиков накалили обстановку, настроили жителей наших государств друг против друга, увели общественность от конструктивного диалога по данной проблеме.

Именно нежелание стран нижнего течения межгосударственных рек идти на диалог со странами-поставщиками воды, приводит к излишней конфликтности ситуации. Так, в 2002 году парламент Кыргызстана принял закон, устанавливающий принцип платности водных ресурсов республики, которыми пользуются страны ниже по течению. Перед Жогорку Кенешем (парламентом) выступил президент Казахстана, подвергший резкой критике депутатов, сказав, что данный закон противоречит международному праву. Ряд высших чиновников Узбекистана высказал обвинения в адрес официального Бишкека, утверждая, что его действия незаконны, противоречат мировой практике, а перевод водохранилищ с ирригационного режима в энергетический наносит странам региона ущерб в миллионы долларов. Оба государства выразили мнение, что вода является "божьим даром", и не подлежит продаже.

Прошло уже 8 лет с момента издания этого закона, но риторика властей стран нижнего течения за это время так и не изменилась. Хотя сокращение водотока может иметь катастрофические последствия именно для Каракалпакии, Хорезмской области Узбекистана, Ташаузской Туркменистана и Кзыл-Ординской области Казахстана. Они в первую очередь заинтересованы в накоплении воды в водохранилищах зимой, и ее подачи по межгосударственным рекам в вегетационный период. Для Кыргызстана же, а в равной степени и для Таджикистана, сокращение ледников, а, следовательно, и водотока не несет столь тяжелых последствий. Сократится выработка электроэнергии на ГЭС, но воды для орошения все равно хватит. Они могут ввести в строй множество малых, средних и ряд крупных ГЭС, которые позволят сохранить им и выработку электроэнергии, и обеспечить поливом своих крестьян. Такой сценарий не приемлем для стран нижнего течения, т.к. еще в большей степени снизит их водообеспеченность.

Казалось бы, страны верховья и низовья рек должны сотрудничать в сфере водопользования, но, увы, этого сегодня не наблюдается.

Так, Казахстан к 2012 году полностью завершит строительство Коксарайского контррегулятора, объемом в 3 км³. Таким образом, запасы воды Чардарьинского водохранилища и нового контррегулятора составят 8,7 км³, что позволит республике накапливать паводковую воду, спускаемую зимой из Токтогульского гидроузла Кыргызстана, и расходовать ее на полив летом. Но в случае многолетней засухи, республика вряд ли сможет в полной мере обеспечить своих крестьян водой, т.к. оба водохранилища работают в режиме сезонного, а не многолетнего регулирования стока.

Узбекистан, по заявлениям таджикских специалистов, построил около 75 водохранилищ, которые также имеют сезонное регулирование. Но в периоды засух, которые могут длиться от 2 до 5 лет, их объема вряд ли хватит. Годовая потребность республики в воде составляет, по расчетам эксперта А.Асророва, 55-66 км³. При этом в ней не имеется больших водохранилищ многолетнего регулирования. Самые значительные, Андижанское и Чарвакское, имеют полезный объем менее 2 км³ каждое. Всего же в 52, официально названных узбекской стороной, водохранилищах накапливается не более 17,8 км³ влаги. Узбекистан выступает резко против строительства Рогунской гидроэлектростанции, т.к. считает, что это снизит водообеспеченность его территорий. Давление на официальный Душанбе выразилось в перекрытии железнодорожного сообщения с Таджикистаном через узбекскую территорию, и в ограничении экспорта электричества в Худжанскую область сопредельной республики. Таджикистан же в ответ заявил о намерении полностью перевести Кайраккумскую ГЭС, с объемом водохранилища в 4,2 км³, с ирригационного на энергетический режим работы, что ставит в еще большую опасность узбекских крестьян.

Туркменистан находится в наихудшей ситуации в плане водообеспеченности, т.к засуха, и как следствие, повышенный забор воды Узбекистаном, может просто-напросто "высушить" Ташаузскую область республики. К тому же, сток Амударьи зарегулирован в значительно меньшей степени, чем Сырдарьи, крупное водохранилище многолетнего регулирования имеется только на одном из притоков реки – на Вахше. На нем же идет сооружение Рогунской ГЭС.

Конфликт из-за воды 2007-2008 годов не перерос в более жесткое противостояние только по причине того, что в 2009 и 2010 годах выпало достаточное количество осадков на всей территории Центральной Азии. Но отсутствие консенсуса с государствами верхнего течения рек Сырдарьи и Амударьи, в случае наступления новой засухи, грозит странам нижнего течения значительным снижением урожайности, и как следствие, социальным взрывом из-за удорожания продуктов питания.

Узбекистан, являющийся самым активным противником введения принципа платности водных ресурсов межгосударственных рек, сам находится в трудном положении. Он не имеет собственных крупных водохранилищ, чтобы задержать достаточно воды на своей территории во время осенне-зимних спусков с кыргызских водохранилищ. Повышенный забор из рек в ущерб Казахстана и Туркменистана естественно провоцирует давление на республику с их стороны. Для него жизненно важно либо пойти на компромисс со странами верхнего течения, заплатив им за поставляемую воду, либо же просто-напросто захватить половину территории Кыргызстана и Таджикистана. Последний сценарий схож с тем, как распределяют воду в бассейне реки Иордан. Именно отсутствие сотрудничества между государствами региона, строительство сторонами водохранилищ, отводящих каналов, установка насосных станций на общей реке без согласования своих действий с соседними странами, приводят к частым конфликтам. В 1967 году противоречия привели к арабо-израильской войне.

Примеры же более цивилизованного расходования гидроресурсов показывают, что даже экономически сильные державы мира платят за воду. Так, США платит Канаде за использование реки Колумбия, на которой построен ряд водохранилищ, защищающих хозяйства Соединенных Штатов от наводнений и засух. Подача воды осуществляется в период, когда она более всего нужна для орошения – весной и летом. При этом оплата составляет пять центов за каждый кубометр воды, что считается дорогой ценой.

Другой пример также показателен: в 1993 году Турция в своей Европейской части испытывала сильнейшую засуху. Чтобы разрешить ситуацию, она купила у соседней Болгарии почти 16 км³ влаги. Притом, ее затраты окупились и прибылью с собранного урожая, и сохранением уровня жизни населения.

В мире большое количество стран покупают и продают воду межгосударственных рек. При этом государства-экспортеры стремятся к максимальному удовлетворению потребностей стран нижнего течения. Они строят водохранилища, роют каналы, и, подают воду в самый нужный для сельского хозяйства момент.

Отдельно стоит вопрос цены гидроресурсов. За основу можно взять плату за каждый кубометр влаги. Такие отношения практикуются между США и Канадой, Швецией и Германией, где чистую воду поставляют танкерами, между Турцией и Болгарией, и многими другими странами. Цена разнится от одного цента до пяти за один кубометр. При этом средней считается плата в два цента.

Если исходить из этого, то можно умножить годовой сток Нарына в 14 млрд. м³ на 0,02 доллара. Получим 280 млн долларов в год. Если же разделить эту сумму поровну между Узбекистаном и Казахстаном, то каждый из них заплатит по 140 млн долларов Кыргызстану. Добавив сюда сток Чу и Таласа для Казахстана, округлив сумму до 20 км³, умножим среднегодовой объем стока рек на 0,02 доллара, то увидим, что Кыргызстан должен получить в год в среднем около 400 млн долларов за поставки воды соседям (20 000 000 000 м³ * 0,02 доллара = 400 млн долларов).

Причем речь идет только о зарегулированном водохранилищами стоке рек Нарын, Чу и Талас. Таджикистан может извлекать прибыль из Сырдарьи и Вахша, т.к. он несет расходы по эксплуатации плотин, планированию, накоплению воды, ее подаче странам нижнего течения. К тому же, страны верхнего течения, в случае наступления засухи, вынуждены в значительно меньших количествах вырабатывать электроэнергию на своих ГЭС, и переходить либо на ее производство на ТЭС, либо закупать у соседей. Электроэнергия, вырабатываемая на гидроэлектростанциях, является самой дешевой из всех. В Кыргызстане, к примеру, ее стоимость достигает полтора цента. А выработка ее на теплоэлектростанции обходится как минимум в три (!) раза дороже. Так, Казахстан всегда с готовностью импортирует кыргызскую электроэнергию в силу ее дешевизны. В итоге, введение платы за поставляемую Кыргызстаном и Таджикистаном воду обернется для них, с одной стороны, значительной прибылью в бюджет, но с другой, в периоды засух, потребует также значительных затрат на выработку электроэнергии на ТЭС, ее импорта из соседних стран. Они будут в выигрыше только в многоводные периоды, когда объема воды будет хватать и на попуски в вегетационный период, и на выработку электроэнергии зимой. Страны же нижнего течения, хоть и выплатят немалые суммы за поставляемую воду, но смогут не только обеспечить бесперебойное снабжение своих крестьян, но даже увеличить посевные площади. Если же внедрять в широкое употребление технологии капельного орошения, то это может дать в совокупности увеличение площадей обрабатываемых земель в 3-4 раза! А это уже многократное увеличение валового сбора сельхозпродукции, создание условий для жизни увеличивающегося большими темпами народонаселения региона, улучшение его благосостояния.

Как видим, введение платы за воду межгосударственных рек пойдет на пользу всем государствам Центральной Азии.

Кто-то может возразить: "Не стоит тратить деньги на покупку у Таджикистана и Кыргызстана воды. Лучше направить эти средства на развитие капельного орошения и других технологий водосбережения". С таким подходом можно поспорить, ведь на оборудование одного гектара такими системами уходит в среднем свыше пяти тыс. долларов. Для того, чтобы покрыть хотя бы треть территории Узбекистана такими системами, потребуется чрезвычайно большие затраты. Для оборудования всех полей страны такого рода технологиями, может потребоваться как минимум десяток и более лет. За это время регион постигнут несколько засух, что может, в нынешних условиях, привести к конфликтам, в т.ч. и с применением оружия.

Таким образом, принцип платности воды межгосударственных рек позволит не только нивелировать конфликтный потенциал между государствами региона, но также позволит значительно улучшить водообеспеченность региона, станет стимулом к строительству новых водохранилищ, а значит и к лучшему регулированию стока рек Зеравшан, Карадарья и Амударья с ее притоками.

Роман Вейцель,