В прошлом номере мы затронули тему ухода казахов из традиционной для них религии. Сегодня мы решили продолжить разговор и поговорить о том, как в общественном сознании воспринимаются образ и деятельность мусульманского духовенства, которое в общем-то и должно бороться за свою потенциальную паству.

Не раз приходилось слышать разговоры о, мягко говоря, непривлекательном имидже современного мусульман­ского духовенства в нашей стране. (Надеемся, что за одно только это нас не зачислят в число богоотступников). Помнится, несколько лет назад этот вопрос поднимался в одном популярном некогда дискуссионном клубе. Тогда он повис в воздухе. Но это, как говорится, общая и несколько эмоциональная постановка проблемы. С другой стороны, если учесть, что религия и особенно ее обрядовая часть оценивается прежде всего именно с точки зрения эмоционального восприятия, то избежать обсуждения этого вопроса не удастся. Как говорил классик, в человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Ну, а уж в служителе культа тем паче…

Однако пусть каждый из нас вспомнит и, положа руку на сердце, признается, как часто он встречал в своей жизни однозначно располагающих к себе внешне мулл. Более чем убеждены, что крайне редко, если такие случаи выпадают вообще. И это обстоятельство на фоне растущей религиозности общества можно считать одним из странных отечественных культурологических феноменов сегодняшнего дня.

Как выглядит классическая картинка служения имамов? В каких ситуациях мы обычно встречаемся с ними? Как правило, это либо похороны, либо тризна. На этих печальных мероприятиях вся их роль сводится к прочтению заупокойной молитвы на кладбище или на поминальном асе. Правда, с некоторых пор она стала дополняться уагызом (проповедью). При этом ее нечасто отличают живость слога и свежесть мысли. В основном это набор дежурных нравоучений о необходимости благочинности и добродетели, перемежаемых цитированием неизвестных и не совсем понятных для большинства присутствующих сур из Корана. При этом никакой увязки с животрепещущими проблемами жизни общества и отдельно взятого человека нет. Вряд ли кто-то хоть когда-нибудь находил в этих проповедях ответы на вопросы, которые жизнь ставит перед нами. И уж если совсем честно, то в обществе, во всяком случае, у большей его части, давно сложилось мнение, что все эти траурные и поминальные мероприятия являются для религиозных служителей чем-то вроде возможности подзаработать, причем такса за эти услуги давно и четко отрегламентирована. Говорим мы это вовсе не с целью порицания (служители культа тоже должны что-то кушать). Просто в душе почти всегда остается не очень приятный осадок от такого формально-показушного подхода к этому делу.

Получается, что вся связь между обществом и мусульманским духовенством осуществляется лишь через две площадки: мечети и похоронно-ритуальные мероприятия. Увидеть служителя исламского культа в учебной аудитории, больничной палате, воинской части, тюремной камере, детских домах и приютах, ночлежках, на празд­ничных площадях или в окружении людей просто на улице никогда не приходилось. Даже на телеэкранах, в тех же ток-шоу они появляются крайне редко. А если и появляются, то смотрятся не очень убедительно и особенно не запоминаются. За все годы независимости был, пожалуй, только один мусульманский священнослужитель, который вышел на орбиту почти общенациональной узнаваемости – Али-хаджи ибн Усман аль-Апшерони (в миру Олег Рубец). Большинство же имамов известны, как правило, в узком кругу либо своих же коллег, либо своих прихожан.

Конечно, по Конституции наше государство является светским, и религия отделена от государства. Но ведь это никоим образом не означает, что имамам заказан путь к общественной жизни. Не оттого ли, что традиционное мусульманское духовенство изначально заняло столь пассивную позицию, в Казахстане так неожиданно стали давать всходы ростки радикального исламизма? Ведь не секрет, что в условиях наступившего идеологического вакуума наши люди стали объектом пристального внимания ловцов душ из разного рода псевдорелигиозных и околорелигиозных структур сектантского типа. Стоит ли после этого удивляться тому, что наши соплеменники начинают уходить из традиционной для их этноса религии?..

Чем можно объяснить столь удручающую картину восприятия мусульманского духовенства широким общественным мнением? Откуда берет свои корни это явление? Чтобы ответить на данный вопрос, думается, необходим анализ эволюции отечественного ислама, начиная с конца 80-х годов прошлого века. Ведь именно тогда было положено начало процессу "коренизации" аппарата, вследствие чего на смену преобладавшим в тогдашнем ДУМКе этническим неказахам пришли представители титульной нации. Как известно, заметную роль в этом сыграли соответствующие госструктуры. Закономерным итогом усиления роли госаппарата в кадровой реорганизации ДУМКа стало то, что последняя стала крайне несамостоятельной и, как следствие, малоавторитетной среди верующих.

Последующие трансформации привели к новым негативным последствиям. Чтобы не прослыть голословными, позволим себе процитировать: "Официальный" ислам действительно оказался подконтролен, а его штатные служители почти абсолютно оторвались от нужд уммы, в лучшем случае увлеченные своими внутренними разборками, борьбой за авторитет и влияние, а главным образом – сбором всевозможных пожертвований. Как утверждают наблюдатели, авторитет "официального ислама" падал прямо пропорционально возрастанию роли ислама неофициального, протестного, массового, сельского и общинного… Практика всевозможных "штрафов" и "поборов" со стороны официальных мулл только подтверждала казахские народные пословицы: "Аллага жагайын десен – азанын болсын, казыга жагайын десен – казанын болсын" ("Хочешь угодить Аллаху – час молитвы не пропускай, хочешь угодить кази – котел с огня не снимай"); "Молда "бер" деген создi бiлмейдi – "Ал" деген создi бiледi" – ("Мулла глух к слову "дай", он слышит только "возьми").

И это только некоторые издержки начатой в свое время политики по ускоренному "огосударствлению" ислама.

Еще двенадцать лет тому назад профессор Берик Джилкибаев писал: "Муфтий и его команда видели свой главный долг в сборе пожертвований с правоверных. И пожертвования были, чего скрывать, внушительными. Свой долг правоверные выполняли куда эффективнее, чем пастыри… Дальше сбора пожертвований дело не шло. Единственной дополнительной стороной деятельности официальной мечети была внешняя активность… муфтий и его команда… куда-то ездили, где-то собирались, проводили какие-то торжества". Но в целом действовало правило: "Муфтий – сам по себе, а они [прихожане] – сами по себе". В сборе пожертвований пастыри видят альфу и омегу ислама…".

Есть стойкое ощущение, что по истечении этих двенадцати лет картина изменилась мало.

Самое любопытное заключается в том, что вышеприведенная цитата по большей части характеризовала деятельность тогдашнего главного муфтия Ратбека-кажы. Это стало одной из причин его смещения и назначения на его место абсолютно светского человека – доктора филологии и советника посольства Казахстана в Саудовской Аравии Абсаттара Дербисалиева. Злые языки утверждают, что порядка в работе ДУМКа с тех пор больше не стало, а печать "светскости" его главы так и осталась чем-то вроде рудимента. К тому же она, как представляется, невольно проецируется на деятельность всего исламского духовенства Казахстана.

Хотя, может быть, мы излишне категоричны…

Мы попросили высказаться по сути затрагиваемой проблемы руководителя Союза мусульман Казахстана Мурата Телибекова:

- Как вы оцениваете факты исхода казахов из ислама в другие религии?

- Я думаю, что это надуманная проблема. Слово "исход" предполагает массовое перемещение людей. Говорить о том, что казахи толпами покидают ислам, было бы явным преувеличением. Если бы речь шла об исходе коренного населения из Казахстана, то это подразумевало бы миграцию из одной точки пространства в другую. Когда же мы говорим об исходе из ислама, то возникает вопрос: а куда направлен этот исход? В христианство? В иудаизм? Откровенно говоря, меня удивляют подобные выводы. На чем они основываются? Казахи стали устраивать публичное сжигание Корана? Сбривать бороды? Громить мечети? Или отказываться от обрезания? Да, бывают отдельные случаи, когда люди меняют вероисповедание. Но здесь причины личного характера. Я не вижу в этом отражение глобальных трендов. Это как смешанные браки. Если у меня вторая жена русская, третья китаянка, можно ли говорить о том, что я начал исход из собственного этноса? Нет, это всего лишь широта моей казахской души и диапазон сексуальных пристрастий.

- Делает ли мусульманское духовенство достаточно для того, чтобы удержать свою потенциальную паству?

- Мусульманское духовенство делает то, что делает весь чиновничий класс Казахстана: исправно выполняет указы, наказы, постановления, послания, решения партии и правительства. А между делом занимается бизнесом, строит особняки для себя и своего потомства, приобретает дорогие автомобили. Кстати, работать им стало сложней. Понимаете, трудно выбирать ориентиры и приоритеты. Если раньше был только "Нур Отан", то теперь к нему прибавился еще и "Ак жол", плюс к тому же коммунисты путаются под ногами. В этой политической круговерти имамам проходится вращать головой на 180 градусов – то в одну, то в другую сторону. Им не позавидуешь. А ведь есть еще акимы, прокуроры, судьи, местные рэкетиры, участковый полицейский, депутаты. У каждого из них большое жирное вымя, которое надо вовремя подоить, пока не скисло молоко. Так что нашим имамам приходится работать в поте лица. У них нет времени на всякие там "удержания потенциальной паствы".

- Не являются ли призывы к запрету нетрадиционных религий на территории Казахстана проявлением слабости мусульманского духовенства, его нежелания и неспособности на равных конкурировать с миссионерами других религиозных течений?

- Наше духовенство никогда слабостью не страдало. К примеру, великий муфтий Абсаттар Дербисали каждый день меряет рысцой круги на стадионе и отжимает штангу как молодой бойскаут. Что нашему духовенству конкуренция?! Эти парни вне конкуренции. А на всяких миссионеров есть МВД, прокуратура, Агентство по делам религий. Понимаете, не барское это дело – конкурировать со всяким отребьем. Вот так и живет наше славное духовенство. Витает в облаках, катается как сыр в масле! Да и потом, как оно будет в открытую состязаться с другими миссионерами?! Мы же проводим съезды мировых и традиционных религий, на которых духовенство обнимается, целуется, меняется рясами как футболисты после матча. Нет, нельзя терять лицо, портить имидж. Поэтому ни о какой конкуренции речи не может быть. Богу – богово, а кесарю – кесарево!

Автор: Мади Алимов

26.10.2012