Состоявшийся в Пекине XVIII съезд КПК и избрание нового поколения власти в Китае обсуждаются в казахстанской и российской прессе на все лады. Оттуда, из статей и колонок, все прекрасно знают: в Поднебесной началась и закончилась политическая битва двух влиятельных группировок – "принцев" и "комсомольцев". Известен даже итог баталий: Постоянный комитет КПК, орган, принимающий все решения в китайской вертикали партийной власти, оказался ровно пополам поделен между двумя "враждующими" группировками. В этой ситуации непонятно только одно: какие профиты несет нашей стране дискуссия внутри КПК? Обозреватель Central Asia Monitor, внимательно наблюдавший за политическим диалогом, убежден: изменения будут, но не в самое ближайшее время.

Центр мировой политики

Казахстан – страна с довольно специфическим пониманием своей роли в глобальной политике. Это следует признать, обсуждая любую геополитическую модель, куда встроена республика, – от так называемой Центральной Азии (хоть это и не совсем точный термин) до Евразии. Да, обладание девятой по размеру территорией в мире делает казахстанскую политику действительно широкой: мало какое государство может похвастать тем, что его интересы могут лежать в России, Китае, Средней Азии, Прикаспии и отчасти в Ближнем Востоке. Однако практика показывает, что политическую цену имеет не только территория. Если бы это было так, то Австралия играла бы гораздо более важную роль, чем любая другая страна Европы или Юго-Восточной Азии. Политический вес определяется по совокупности экономических и политических факторов – и вот тут Казахстан оказывается в очень невыгодном положении. Обладание большой территорией делает главным вопрос ее сохранения, что в условиях современной политики, скажем, в странах Магриба, Среднего и Ближнего Востока, штука весьма актуальная. А уже отсюда растут фобии казахстанского социума.

В этой системе координат, когда общество еще не отошло от нефтяной эйфории и почитает себя равновеликим игроком хотя бы в Средней Азии, но при этом опасается за свою территорию, любой крупный игрок – будь то Россия или Китай – начинает представляться опасным. А если эти государства еще и являются ближайшими соседями, то беспокойство становится в общем-то понятным. Казахстан, дескать, находится в мейнстриме мировой политики, но при этом совершенно алогично боится за свой суверенитет. Этот странный контекст и диктует многие идеологемы современной казахстанской политики. Давайте вспомним ее основные коды.

Сразу две державы, Россия и Китай, видят каждый день в своих снах, как бы разрушить Казахстан и захватить насильственным военным путем некоторые части республики. И только международное право и США, лежащие за океаном, мешают им это сделать. Таковы основные политические мифологемы, которыми оперируют как внесистемные, так и многие системные политики. Отсюда живой интерес к российской и в последнее время к китайской политике. Что опять задумали две эти империи зла? Какие гадости нас ждут с переизбранием Владимира Путина? Какую еще свинью подложит Астане пятое поколение китайских лидеров? Был даже момент, когда политологи с упоением обсуждали вероятность объединения усилий России и Китая: настолько сильно они, дескать, грезят о Казахстане и его бескрайних степях? Сошлись во мнениях участники того обсуждения, слава Богу, на том, что геополитические противоречия не позволят двум державам объединиться против нас.

"Политика обочины"

Но печальная правда заключается в том, что Казахстан находится на обочине мировой политики. Интересы и России, и особенно Китая лежат очень далеко от Турана, и великая степь в этом смысле рассматривается ими не более чем транзитная территория. Некоторое значение Казахстан имеет для России, но рассматривается ею при этом исключительно в качестве южного форпоста, отделяющего нашего северного соседа от взрывающейся Средней Азии. В этой прагматичной системе координат – даже в рамках Центральной Азии – гораздо большее значение имеет Узбекистан, поскольку располагает самыми динамичными показателями – по уровню развитости армии, инфраструктуры между городами, в конце концов, динамично растущей численности населения. Казахстан же, повторяем, рассматривается как транзитная территория, например, для китайских товаров в сторону той же России. Другая наша общеизвестная ипостась – не слишком большой поставщик нефти в западные провинции Поднебесной, в ту же СУАР.

А теперь давайте вернемся к XVIII съезду КПК, раз уж мы завели о нем речь. Да, в Китае на целое десятилетие сменилась власть – и скорее всего, именно пятое поколение руководителей приведет Поднебесную на первое по размерам экономики место в мире. Это автоматически сделает (и уже сделало) Китай главным объектом политической жизни на планете: в сторону великой империи разворачиваются целые рынки, не просто региональные – глобальные. Например, уже сейчас шанхайские банки имеют не меньшее значение, нежели швейцарские, на местной фондовой бирже предпочитают листинговаться крупные европейские и российские компании. Китай демонстрирует все признаки бурного экономического роста, не забывая при этом и про рост политический. В чем это выражается?

Например, в последние годы в Китае очень быстрыми темпами растет армия, которая является важной смычкой между партией и народом, подспудно выполняя роль социального лифта для молодых людей из глубинки. В этом году Пекин обзавелся авианосцем собственной сборки и продолжает расставлять по миру свои военные базы – в рамках доктрины "жемчужного ожерелья".

Китай настолько вырос за последние годы, что уже не стесняется противопоставлять себя Западу, открыто воюя в информационном поле с той же Японией, отстаивая собственное право на спорные территории. И ведет себя он крайне агрессивно, порой даже слишком, вводя например, свои войска на те острова, вокруг которых ведутся споры. То есть совершенно определенно игнорирует мнение не только небольших государств Юго-Восточной Азии, но и зачастую мирового гегемона – США, чьи сателлиты разбросаны по всему региону.

Да что и говорить, если пересмотру подверглось самое важное – так называемые "Белые книги", доктринальные документы, касающиеся сферы обеспечения безопасности. Еще вчера Китай выводил за пределы страны собственные войска только в одном случае – в рамках ШОС. Однако уже сегодня армия Китая проводит глубокие военные учения на побережье Африки, демонстрируя тем самым свои амбиции. И это – глобальные амбиции. Памятуя об этом, российские аналитики уже сейчас задумываются об изменении позиции самой России, предлагая внимательно изучать китайские документы и соответственно пересматривать свое отношение к Поднебесной. И это очень важно. Для мировой политики.

Принуждение к миру

Но какое отношение к этому имеет Казахстан? Даже весь регион ЦА не является центральным пунктом китайской политики. И ведь правда, давайте вспомним: военные базы так называемого "жемчужного ожерелья" – основы доктрины безопасности пятитысячелетней империи – лежат по большей части в Мьянме, Бангладеш и Пакистане. Средняя Азия в этом контексте имеет лишь вспомогательное значение. То же самое касается и энергетической безопасности. Из 370 миллионов тонн экспорт­ной нефти к 2015 году через Казахстан будет идти в лучшем случае 13-14 миллионов тонн – то есть, мы не "весим" даже на десять процентов от общего объема. Единственная плоскость, в которой Астана рассматривается в качестве полновесного игрока, – это ядерная энергетика: Китай уже сейчас строит 24 АЭС, а к 2030 году он собирается возвести еще 50 реакторов. И это все в дополнение к уже имеющимся в настоящее время 14 ядерным реакторам. Понятно, что в таких условиях Казахстан, занимающий первое место в мире по объемам добычи урана, становится весьма важным поставщиком для Китая. Однако буквально десять дней назад (наша газета писала об этом) в СУАР было обнаружено крупнейшее месторождение урановых руд, что несколько нивелирует значимость Казахстана для Поднебесной. А если учесть, какие деньги вкладывает Китай в СУАР (в ближайшей перспективе в этот регион будет "влито" не менее 60 миллиардов долларов ежегодно), то становится понятным: ни Казахстан, ни Средняя Азия не рассматриваются Китаем в качестве приоритетных зон для приложения своей политики.

Но один неприятный для нашего региона аспект все-таки есть. Касается он защиты китайских инвестиций. Еще в ходе пленума, а затем и семинара для руководящих работников, Ху Цзиньтао отметил важную вещь: Китай будет готовиться к локальным войнам, то есть повышать мобильность армии и более внимательно относиться к конфликтам вокруг своей территории. Этот тезис имеет некоторое значение для Средней Азии.

Подавляющее большинство исследователей в регионе настоятельно советуют внимательнее присмотреться к Ферганской долине, где уже сейчас сконцентрирован и продолжает увеличиваться немалый конфликтный потенциал. Речь идет не только, скажем так, о внутренней конфликтности региона (хотя и она немалая), а о приложении внешних усилий к развязыванию войны всех против всех – в частности, экспорте нестабильности из Афганистана с использованием внутреннего конфликт­ного потенциала региона. Делается это, очевидно, для ослабления Китая, которому, естественно, не слишком выгодна война на приграничных территориях. И вот для того, чтобы ее предотвратить, сейчас разрабатываются документы, на основании которых Китай в ближайшее время получит возможность проводить быстрые операции, в том числе и армей­ские. Причем практика последних столкновений в регионе (например, в ГБАО Таджики­стана) показывает, что даже косвенная помощь способна переломить ход конфликтов и временно обезопасить северо-западную границу Китая и все пути, лежащие в этом направлении. А это значит, что Китай будет и дальше продолжать следить за этим направлением, но пока, в ближайшие годы, постарается играть инфраструктурной картой, строя железные дороги и обеспечивая республики дешевыми кредитами, что он и делает в рамках ШОС и в двустороннем формате. Но защищать эти деньги он уже сейчас готов с помощью армии. Это, пожалуй, пока и есть самая неприятная новость для Средней Азии: Китай стал предусматривать принуждение к миру.

Михаил Пак

23.11.2012