Збигнев Бжезинский как зеркало американской деволюции
Не оказались ли сами Соединенные Штаты в положении позднего Советского Союза?

Уходящий 2012 год ознаменовался, помимо прочего, выходом в свет принципиально важной с точки зрения понимания процессов, происходящих в мире и США, книги Збигнева Бжезинского "Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной власти" (Strategic vision: America and the crisis of global power). Автор известен, скажем так, своим крайне неравнодушным отношением к России. О степени его влияния на политику США много спорят – оценки прямо противоположные. Однако есть ведь и безошибочные критерии.

Достаточно посмотреть на регулярно публикуемые им рассуждения, а затем сравнить их с теми или иными действиями американской администрации, особенно с выходящими некоторое время спустя доктринальными документами типа "Стратегии национальной безопасности США", и можно легко заметить многочисленные прямые влияния. Разница порой лишь в стилистике и в том, что не связанный официальными постами Бжезинский формулирует многие свои мысли гораздо более прямо и даже цинично.

Так или иначе, последнюю книгу Бжезинского смело можно назвать преддверием, настолько она перекликается с идеями вскоре последовавшего за ней прогностического доклада Национального разведывательного совета США "Глобальные тенденции 2030" (о нем у нас пойдет в дальнейшем отдельный разговор). Некоторые даже уподобляют эту книгу знаменитой Фултонской речи Черчилля. Надо сказать, что со "Стратегическим видением" Бжезинского внимательно ознакомился выдвинутый в новые госсекретари США Джон Керри, написавший в рецензии на данную работу, что "ее обязан прочитать каждый, кого интересует внешняя политика".

Книга "Стратегическое видение" появилась ровно через 15 лет после другой этапной книги Бжезинского "Великая шахматная доска" (The Grand Chessboard. American Primacy and Its Geostrategic Imperatives). Между этими датами лежит тот период в истории США, который можно оценить как деволюцию от глобального всемогущества до его стремительной утраты по многим параметрам, составляющим державную мощь. Напомним, что деволюция (свертывание, регресс) - тенденция, противоположная эволюции (развертыванию, прогрессу), - в английском языке означает еще и процесс передачи власти или полномочий. И в этом смысле данный термин как нельзя лучше подходит к тому, что описывает Бжезинский.

Главное в его новой книге - не констатация системных ошибок, которые повели ко все большему ослаблению позиций США в мире, что многим ясно и без Бжезинского, а рецепты передачи власти "кому-то" или "чему-то", что идет на смену американскому лидерству.

Перефразируя В.И. Ленина, считавшего, как известно, Льва Толстого "зеркалом русской революции", Збигнева Бжезинского следовало бы назвать "зеркалом американской деволюции". Так вот, если посмотреть на рассуждения Бжезинского под этим углом зрения, то можно будет обнаружить, что принципиального разрыва между Бжезинским 15-летней давности и Бжезинским нынешним нет и быть не может. Его идеи делегирования лидерства кому-то чаще всего оборачиваются обоснованием необходимости сохранения указанных полномочий за Америкой, только без громких слов и под другим соусом.

Когда "Стратегическое видение" только появилась, то многие, в том числе в России, поспешили объявить данный труд полным разрывом Бжезинского с предыдущими взглядами, выраженными в "Великой шахматной доске", а его самого - едва ли не превратившимся из "Савла" в "Павла". Бжезинский якобы высказывается теперь за многополярность и за отказ США от роли "Богом избранного гегемона в мировой политике", с тем чтобы Америка не повторила судьбу СССР. Бжезинский, мол, больше не считает Россию "черной дырой", а ратует за ее включение в состав Запада. Однако внимательный разбор двух книг показывает их органическое родство и преемственность при всей терминологической мимикрии. И тогда, и теперь Америка для Бжезинского - "Колосс над миром", а наступающая многополярность - объективная данность, которую он не может игнорировать и к которой призывает приспосабливаться. При этом бросается в глаза, что причины "американской деволюции", по Бжезинскому, главным образом, субъективные – неправильные решения американских администраций. А 11 сентября с последующей непродуманной и затратной проекцией силы США, прежде всего, в Ираке и Афганистане выступает у него едва ли не главной причиной ослабления американской гегемонии. Получается, что террористическая атака на башни-близнецы - самая эффективная силовая операции в мировой истории. Веря в исключительное предназначение Америки, Бжезинский все же не может принять действительно провидческое утверждение другого известного исследователя Пола Кеннеди, сделанное им еще в 1987 году в обстоятельном исследовании "Подъем и упадок великих держав".

П. Кеннеди убедительно доказал тогда, что в силу сформулированной им категории "имперского перегрева" ни одно государство не могло и никогда не сможет долго оставаться гегемоном на мировой арене. Уже тогда, по его оценкам, США наряду с СССР вступили в фазу "имперского перегрева", и их закат неизбежен, независимо от воли тех или иных политиков.

15 лет назад Бжезинский категорично утверждал, что "в течение нескольких ближайших десятилетий может быть создана реально функционирующая система глобального сотрудничества, построенная с учетом геополитической реальности, которая постепенно возьмет на себя роль международного "регента", способного нести груз ответственности за стабильность и мир во всем мире. Геостратегический успех, достигнутый в этом деле, надлежащим образом узаконит роль Америки как первой, единственной и последней истинно мировой сверхдержавы". При этом глобальное первенство Америки будет непосредственно зависеть оттого, насколько долго и эффективно будет сохраняться ее превосходство на Евразийском континенте.

Между тем Бжезинский и тогда понимал, что перед Америкой как ведущей державой мира открыта лишь узкая историческая возможность для "конструктивной эксплуатации" своего статуса мировой державы. Этот период, как он допускал, может оказаться относительно непродолжительным. Демократия никогда ранее не достигала мирового превосходства. Погоня за властью и особенно экономические затраты и человеческие жертвы, которых зачастую требует реализация мировой власти, как правило, несовместимы с демократическими обществами. Демократический тип устройства препятствует имперской мобилизации. Он полагал, что "всеобъемлющая и скоординированная геостратегия в отношении Евразии должна опираться на признание границ эффективного влияния Америки и неизбежное сужение с течением времени рамок этого влияния". В конце концов, мировой политике непременно станет все менее свойственна концентрация власти в руках одного государства. Следовательно, "США не только первая и единственная сверхдержава в поистине глобальном масштабе, но, вероятнее всего, и последняя".

И все же, чтобы не упустить указанную историческую возможность, Бжезинский призывал к активному вмешательству Америки в дела мира "с уделением особого внимания укреплению международной геополитической стабильности, которая способна возродить на Западе чувство исторического оптимизма". Поэтому, стеная ныне по поводу "ошибочных вмешательств", он бы мог изрядную долю ответственности возложить на себя самого и свои призывы, поскольку все эти действия осуществлялись под предлогом именно "обеспечения стабильности".

Общий смысл его рассуждений уже в тот период сводился к тому, что Америке следует достичь статуса "незаменимой державы" (о чем, в частности, публично заявил бывший президент США Билл Клинтон), без лидерства которой мир был бы обречен на хаос. При этом Бжезинский ссылался на труды еще одного властителя дум американской элиты Сэмюэля Хантингтона, который писал: "В мире, где не будет главенства Соединенных Штатов, будет больше насилия и беспорядка и меньше демократии и экономического роста, чем в мире, где Соединенные Штаты продолжают больше влиять на решение глобальных вопросов, чем какая-либо другая страна. Постоянное международное главенство Соединенных Штатов является самым важным для благосостояния и безопасности американцев и для будущего свободы, демократии, открытых экономик и международного порядка на земле".

В отношении России Бжезинский в "Шахматной доске" нашел слова не просто нелестные, а унизительные, назвав ее "черной дырой" в самом центре Евразии и высказав предположение, что для нее самой было бы лучше разделиться, по крайней мере, на три части.

Впрочем, долгосрочная задача США, сформулированная им, не исключала Россию полностью с географической карты, а требовала "не допустить возрождения вновь евразийской империи, которая способна помешать осуществлению американской геостратегической цели формирования более крупной евроатлантической системы, с которой в будущем Россия могла бы быть прочно и надежно связана".

При этом к разочарованию российских поклонников атлантизма Бжезинский высказывал твердое убеждение в том, что любое сближение с Россией по вопросу расширения НАТО "не должно вести к фактическому превращению России в принимающего решения члена альянса, что тем самым принижало бы особый евроатлантический характер НАТО, в то же время низводя до положения второсортных стран вновь принятые в альянс государства". Это, по его мнению, открыло бы для России возможность возобновить свои попытки "не только вернуть утраченное влияние в Центральной Европе, но и использовать свое присутствие в НАТО для того, чтобы сыграть на американо-европейских разногласиях для ослабления роли Америки в Европе".

В целом, несмотря на все отмеченные им препятствия для сохранения за США мировой гегемонии, в "Шахматной доске" Бжезинский отводил на этот период, когда вряд ли кто-либо будет оспаривать статус Америки как первой державы мира, более 30 лет, поскольку "ни одно государство-нация, вероятно, не сможет сравняться с Америкой в четырех главных аспектах силы (военном, экономическом, техническом и культурном), которые в совокупности и определяют решающее политическое влияние в мировом масштабе".

Прошла половина отведенного в этапной книге Збигнева Бжезинского "Великая шахматная доска" тридцатилетнего срока сохранения безраздельного господства США в мире - ровно 15 лет, и вот в новой книге "Стратегическое видение: Америка и кризис глобальной власти" он констатирует ускорение процесса деволюции американской мощи. Бжезинский признает, что "бьющий через край оптимизм" по поводу всемогущества Соединенных Штатов длился недолго. Потребительская культура и разрегулирование экономики привели к лопнувшему мыльному пузырю фондового рынка и крупномасштабному финансовому кризису. Разорительными для страны оказались войны Буша-младшего, еще раньше - балканские авантюры Клинтона и развал американской внешней политики в целом. "Между Советским Союзом на закате его дней и Америкой начала XXI века действительно наблюдается тревожное сходство", - замечает Бжезинский… Баланс мировых сил стал неуклонно смещаться с Запада на Восток. Рост сомнений относительно жизнеспособности американского строя сильно пошатнул веру в это "благополучное наследие Запада". Если "американская система утратит в глазах общественности свою актуальность, ее вполне может затмить своими успехами китайская".

А дальше на протяжении всей книги Бжезинский, отмечая сужение пределов влияния Соединенных Штатов по многим из параметров державной мощи, стремится показать, как плохо станет человечеству без их благотворного воздействия. Наиболее вероятной опасностью, проистекающей из рассредоточения сил, он называет "потенциальную нестабильность глобальной иерархии". Исходя из этого, весь наступающий период международной жизни он характеризует как "постамериканскую неразбериху".

Особенно он упирает на грядущее "азиатское соперничество", в котором возмутителем спокойствия явится, прежде всего, Китай. Бжезинский, объявляя азиатские страны соперниками, напоминающими в некотором отношении европейские приатлантические страны эпохи колониального, а затем континентального соперничества за геополитическое превосходство, пугает тем, что подобное соперничество "в конце концов вылилось в две кровопролитные мировые войны".

Бжезинский предупреждает, что хотя Запад как таковой еще жив, "его глобальное доминирование уже в прошлом". Чтобы сохраниться, Запад должен понять, что его "место и роль в глобальном контексте" будут зависеть от прочности американского строя и действий Америки за рубежом. Ее закат несет опасность всему Западу в целом. Бжезинский довольно гневно осуждает Евросоюз за то, что тот не осознает этого и не помогает Соединенным Штатам сохранить свое лидерство. Слишком эгоцентричный Евросоюз, по его мнению, ведет себя так, "будто его главная политическая задача – стать самым благоустроенным в мире домом для престарелых".

Что касается готовности Бжезинского "включить Россию в расширенный Запад", то надо сказать, что равноправного партнера со своими интересами он в России не видит.

Россия скорее выступает у него в роли некоего географического пространства, которое пригодно для освоения, но в котором даже для самих российских сторонников подобного "сближения" места под солнцем может не оказаться.

Бжезинский откровенно грезит о тех временах, когда "слабеющее российское присутствие на Дальнем Востоке получит приток новых экономических и демографических сил с Запада". Владивосток "может стать европейским городом, оставаясь при этом частью России". В отношении российской Арктики и открывающихся там возможностей Бжезинский рассуждает в главе с примечательным названием "Отчужденное всеобщее достояние", высказывая опасение, что "захват" Россией своей доли богатств в регионе может "спровоцировать серьезный перекос в геополитическом ландшафте" в ее пользу.

В этом смысле, за исключением более осторожного выбора слов, сегодняшняя позиция Бжезинского по отношению к России мало чем отличается от его же позиции, сформулированной 15 лет назад в "Шахматной доске". Россия почти везде выступает у него в качестве не субъекта, а объекта, с которым надо что-то делать – "приобщать", "вовлекать", "осваивать". Он осуждает "российскую верхушку" за отказ сближаться с НАТО, но при этом вопреки даже логике по-прежнему предостерегает от предоставления России полноправного членства в блоке, поскольку "любой шаг в данную сторону будет способствовать более привычной российской задаче обессилить НАТО".

Вообще иррациональное желание уколоть Россию побольнее приводит Бжезинского порой к абсолютно парадоксальным, явно ниже планки такого мыслителя заявлениям. Он, в частности, пишет об исторической слабости России, победы которой проистекали якобы в основном из-за ошибок других, на таком примере. "Не напади Наполеон на Россию в 1812 году, вряд ли российские войска входили бы в Париж в 1815 году". Спрашивается, зачем бы они туда вообще отправились?

Порою цинизм Бжезинского все-таки "зашкаливает". Он, например, вывел группу государств, которые назвал "геополитическими аналогами вымирающих биологических видов". Мол, они непременно исчезнут, если США не захотят или не смогут более выполнять свои обязательства перед ними.

Характерно, что на первое место среди таких исчезающих государств он поставил Грузию, далее Тайвань. В списке также оказались Белоруссия и Украина. Нетрудно заметить суггестивный смысл подобных утверждений, навязывающий этим государствам настороженность в отношении России.

В целом в "Стратегическом видении" происходит своеобразная инверсия, когда на словах Бжезинский вроде бы отказывается от прежних понятий "американской гегемонии" и "мирового лидерства", но вводимые им новые определения по существу нацелены на то же самое. Будущую "двойную", как он пишет, роль Америки Бжезинский видит в том, что "она должна стать проводником и гарантом расширенного единства на Западе, а одновременно – миротворцем и посредником между крупнейшими державами Востока".

При этом доказательства необходимости сохранения лидерства Соединенных Штатов, хотя и в новой оболочке, строятся у него на том, что в мире нет державы, способной стать и в обозримой, и в долгосрочной перспективе на их место. Наверное, это так. Чего не хочет понять или принять Бжезинский, как это ни странно, так это возможности построения демократической системы международных отношений без ярко выраженных государств-лидеров.

Утверждение, что без менторства Америки остальное человечество запутается в противоречиях и "пропадет", несостоятельно по совершенно очевидным обстоятельствам. Во многих региональных конфликтах и глобальных проблемах роль Америки скорее деструктивная, чем стабилизирующая. Например, ключевой для ситуации на всем Ближнем Востоке вопрос палестино-израильского урегулирования не решается уже десятилетиями, прежде всего, из-за обструкционистской позиции Вашингтона. Международное сообщество давно уже выработало и согласовало достаточно прочные основания мира между палестинцами и израильтянами. Все понимают, что дело только за Белым домом. Кризис в афгано-пакистанской зоне, захватывающий всю Центральную и Южную Азию, - также следствие имперских амбиций США. Стремление к приобретению оружия массового уничтожения целым рядом государств не от того ли возникает, что существует совершенно отчетливая угроза их независимости со стороны американских "цивилизаторов"?

Программы перевооружения многих держав, включая Россию и Китай, не тем ли вызваны, что по периметру их границ продолжается расширение американских баз и становление направленных против них формальных и неформальных военных союзов, а также строительство всякого рода ракетных щитов?

Что является главным препятствием для реализации Киотских протоколов по поводу выбросов парниковых газов? Позиция США. То же самое можно сказать и о многих других жизненно важных мировых проблемах.

Перебирая эти проблемы одну за другой, нетрудно заметить, что без вмешательства Соединенных Штатов они могли бы решаться гораздо успешнее. Откуда вообще такое вздорное мнение, что без американцев все человечество непременно кинется в войну всех против всех в соответствии с доктриной Хантингтона? Напротив, беря на себя миссию посредника и жандарма во всех региональных конфликтах, Вашингтон объективно становится стороной, заинтересованной в их вечном незатухании, ибо только таким образом он и в дальнейшем может претендовать на роль "незаменимой державы" со всеми вытекающими из этого статуса выгодами. Старый, как мир, имперский принцип "разделяй и властвуй" удобнее всего реализовывать именно при таком положении. Возьмем на себя смелость сказать, что Америка, конечно, не "черная дыра" и с географической карты никуда не исчезнет, но в то же время без ее назойливого стремления вмешиваться во все и управлять всеми процессами на планете остальное человечество гораздо успешнее и вполне мирно решало бы многие застарелые споры. Многое указывает на то, что будущее вовсе не обязательно должно быть хаотичным, а может быть организовано на принципах "концерта великих держав", пополняемого новыми членами по мере их созревания. Реальной задачей "американской деволюции" следовало бы сделать, насколько это возможно, превращение Америки в "равную среди равных". Однако Бжезинский от такой цели, естественно, бесконечно далек, как и пока, и в целом американские элиты. Следовательно, можно ожидать, что описанные им процессы будут проходить крайне болезненно и для самой Америки, и для остального мира.

И еще одно бросается в глаза – рецепты, предлагаемые Бжезинским для оздоровления самой Америки. Это просто какое-то дежавю. Такое впечатление, что одним из его консультантов выступал не кто иной, как Михаил Сергеевич Горбачев.

Бжезинский многословно рассуждает о необходимости перестройки и обновления в Америке, призывает к новому мышлению, мобилизации глубоко укорененных духовных сил общества, хотя ранее отмечал отсутствие этой способности как одну из причин будущего ослабления страны. Разве что о гласности пока не говорит. Это ли ни еще один признак того, что США действительно оказываются в положении позднего Советского Союза? Подобные беспомощные призывы сами по себе отражают глубину системного кризиса, в котором оказались не только вся Америка, но и ее интеллектуальная элита.

Дмитрий Минин
31.12.2012