Ближневосточный курс России: исторические этапы. Часть 1

Ближний Восток исторически был и остается в сфере особых интересов России. В связи с изменениями в регионе и внутренними трансформациями в нашем государстве мотивы российской ближневосточной политики менялись, подчас коренным образом. Перемежались приливы и отливы в активности России на Ближнем Востоке, но в целом это направление не становилось второстепенным в российской политике.

Ближний Восток исторически считается "подбрюшьем" России. Хотел бы подчеркнуть эту мысль также в связи с "недоумением" ряда американских политиков, да и некоторых наших политологов, по поводу активной позиции современной России в отношении тех или иных событий в ближневосточном регионе. Можно считать, что российский интерес к ним сопоставим с интересом США к развитию обстановки в Латинской Америке.

До Первой мировой войны ближневосточный курс России фактически сводился к отношениям с Османской империей, которая на вершине своего расцвета простиралась от предместий Вены до Персидского залива, от Крыма до Марокко. В Османскую империю фактически входил весь арабский мир, Балканы, Передняя Азия. В XVII–XIX вв. Россия вела целый ряд войн с Турцией (Османской империей) с целью выхода к Черному морю. Вместе с тем российские действия подогревались, а в ряде случаев были непосредственно вызваны стремлением Турции и ее вассала - Крымского ханства - расширить свои территории. В результате русско-турецких войн Османская империя потеряла северное Причерноморье и Крым. Основной причиной русско-турецких войн было стремление двух стран к территориальной экспансии. Но при этом мотивом военных действий со стороны России нередко была помощь христианским народам Балкан и Кавказа, борющимся за освобождение от османского ига.

В Первую мировую войну Османская империя вступила на стороне Германии и Австро-Венгрии. Потерпев поражение, она лишилась всех своих владений, над которыми в той или иной форме был установлен контроль странами Антанты.

После победы Октябрьской революции начался новый этап политики Москвы в отношении Ближнего Востока. Отправным моментом стала теперь уже поддержка действий Турции против интервенции стран Антанты. О характере складывающихся отношений советской России и Турции свидетельствует текст посланий, которыми обменялись две страны. 26 апреля 1920 г. турецкий лидер Мустафа Кемаль (получивший общепризнанное имя Ататюрк - отец всех турок), сразу после открытия Великого национального собрания Турции, обратился к правительству РСФСР с письмом, в котором говорилось: "Мы принимаем на себя обязательства соединить всю нашу работу и все наши военные операции с российскими большевиками, имеющими целью борьбу с империалистическими правительствами и освобождение всех угнетенных". На следующий день после того как письмо было доставлено в Москву (для этого потребовалось больше месяца) нарком иностранных дел Г.В.Чичерин направил ответное послание: "Советское правительство, - говорилось в нем, - с живейшим интересом следит за героической борьбой, которую ведет турецкий народ за свои независимость и суверенитет, и в эти дни, тяжелые для Турции, оно счастливо заложить прочный фундамент дружбы, которая должна объединить турецкие и русские народы". День направления этого послания - 2 июня 1920 г. - считается датой установления дипломатических отношений между двумя государствами. "Победа новой Турции над интервентами была бы сопряжена с несравненно большими жертвами, или даже совсем невозможна, если бы не поддержка России. Она помогла Турции и морально, и материально", - заявил Ататюрк.

В 20-30-е гг. ближневосточная политика Москвы формировалась главным образом под воздействием идеологических соображений. Государственная заинтересованность в развитии связи с арабскими странами - в большинстве своем в тот период колониями и полуколониями - сводилась к минимуму. Активность наблюдалась по партийной линии. Были сделаны попытки через Коминтерн - в некоторых случаях небезуспешные - создать коммунистические партии в ряде стран Ближнего Востока. Однако эти партии - в то время, как правило, небольшие группы интеллигенции - не сыграли заметной роли в политической жизни ближневосточных стран. Накануне Второй мировой войны произошел отход Советского Союза от господствовавшей в начале его существования идеи распространения революции на другие страны. В Москве пришли к выводу о неосуществимости этой цели.

Активизация государственной политики СССР в арабском мире началась после окончания Второй мировой войны, когда рухнула веками создаваемая колониальная система. Не выдерживают критики разглагольствования о том, что СССР участвовал в свержении колониальных и зависимых режимов, которые потерпели крах не при помощи Москвы, а в результате борьбы национальных сил. Докладывая о причинах прихода к власти революционных сил в Ираке в 1958 г., американский посол в Багдаде Уильям Галлман писал в шифртелеграмме, направленной в Вашингтон, что "переворот в Ираке не был делом рук Москвы". А посол Великобритании в Ираке Майкл Райт докладывал в Форин Офис: "Подобно ситуации в Египте, где группа офицеров во главе с Насером свергла короля Фарука, переворот в Ираке был вызван растущим недовольством политикой и действиями короля Фейсала и его подручного премьер-министра Нури Саида".

Естественно, на обстановку на Ближнем Востоке оказала влияние и общемировая ситуация, порожденная разгромом гитлеровской Германии, фашистской Италии и милитаристской Японии. Небывалого могущества достиг Советский Союз, сыгравший основную роль в обеспечении этой победы. Позитивно сказался и тот факт, что США тогда еще не встали в ряд с колониальными державами.

После Второй мировой войны возросло значение Ближнего Востока и как огромного нефтяного резервуара для быстро развивающих свою экономику западных стран, и как военно-стратегического плацдарма вблизи границ Советского Союза - основного противника США в начавшейся "холодной войне". Район представлял далеко не однородную картину. Приход к власти революционных националистов ограничился частью арабского мира. Сохранились монархические режимы в зоне Персидского залива, в Марокко, Иордании. Особая ситуация сложилась в многоконфессиональном Ливане. США, Англия и Франция сделали ставку на военные блоки, в которые или, по меньшей мере, в орбиту своей политики пытались втянуть арабские страны, особенно с революционно-националистическим руководством. В этом была суть попыток сохранить свой контроль над Ближним Востоком в постколониальных условиях. Другая сторона "блоковой политики" связывалась со стремлением создать препятствие активизации СССР на Ближнем Востоке.

После создания государства Израиль резко обострились арабо-израильские противоречия. Военная, экономическая и политическая помощь Израилю со стороны США и их союзников изменила в пользу этого государства военный баланс в регионе.

Неоднозначно складывалось положение и в тех бывших колониальных и зависимых арабских странах, где к власти пришли революционные националисты - некоторые сразу, другие вследствие череды переворотов, организованных бывшими колониальными державами или происходивших в результате междоусобной борьбы. Вместе с тем при всей неодинаковости, неоднородности новых правителей, сложных, иногда враждебных отношений между ними можно отметить и общие черты, которые позволяют выделить революционных националистов в отдельную политико-идеологическую категорию. Команды, укрепившиеся в разное время во власти в Египте, Сирии, Ираке, Судане, Алжире, Тунисе, Ливии и Южном Йемене, характеризовались действиями по ликвидации остаточных военных и экономических позиций колониальных держав, отсутствием генетических привязанностей к исламизму и терроризму, приверженностью к мелкобуржуазным идеям социального прогресса, антикоммунистическим настроем во внутренней политике, прагматизмом во внешней политике, проявлявшимся в зигзагообразном развитии отношений с Западом и в неоднозначном сотрудничестве с СССР. Всех их объединял враждебный подход к Израилю как к государству, созданному в ближневосточном регионе и осуществляющему территориальную экспансию.

Не все эти характеристики совпадали с интересами СССР на Ближнем Востоке, но выбор был сделан в пользу развития отношений с революционными националистами и, как представляется, основным побудительным мотивом при этом была не идеология, а политика. Хотя идеология до поры до времени продолжала освящать советский ближневосточный курс, но теперь уже в целях его теоретических обоснований.

Серьезным препятствием на пути сближения СССР с арабскими революционными националистами стал их антикоммунизм. Он доводил до кровавых расправ с членами местных компартий, как это случилось и в Ираке, и в Судане. Москва не могла игнорировать этот факт и пыталась повлиять на руководство двух сторон с целью сближения или хотя бы прекращения жесткой конфронтации между ними. Не всегда это удавалось - вина ложилась не только на новых правителей, но и на руководство коммунистических партий, нередко претендовавших на исключительную роль в отношениях своих стран с СССР.

Но вражда между постколониальными режимами и коммунистами не превратилась в нечто, определяющее ближневосточный курс Советского Союза. Произошло это не сразу, т.к. в ЦК ВКП(б), а до конца 50-х гг. и в ЦК КПСС, исходя из догматических представлений, считали, что национально-освободительное движение в мире может развиваться только под руководством компартий или в крайнем случае с их участием в "коллективном руководстве". Однако жизнь заставила признать ведущую роль в национально-освободительном процессе за мелкобуржуазными революционерами, которые отрицали и диктатуру пролетариата, и классовую борьбу, и вообще деление общества на классы.

Выходу из идеологического тупика была призвана служить теория некапиталистического развития стран социалистической ориентации. Был пущен в оборот даже термин "революционные демократы" - так стали называть и тех, кто не имел ничего общего с демократией, а в ряде случаев перерождался в фашиствующих правителей. Должен сказать честно, что в тот период и автор этих строк был приверженцем теории социалистической ориентации. Ее широкое распространение среди советских научных кругов во многом объяснялось стремлением преодолеть догматизм тех, кто отрицал роль мелкобуржуазных руководителей в постколониальном мире и продолжал считать их противниками социализма.

После смерти Насера - разве это не показатель роли личности в истории! - в арабском мире стали развиваться события, продемонстрировавшие несостоятельность идеологических одежд, в которые СССР облекал свой ближневосточный курс, и они были окончательно отброшены. В период, когда бушевала "холодная война", военно-политическое измерение советской политики на Ближнем Востоке стало первоочередным. В подходах СССР к той или иной арабской стране важнейшим определяющим стала ее внешнеполитическая ориентация, отношение к военным блокам, особенно к Багдадскому пакту. Иллюстрацией может послужить незамедлительная и решительная реакция Кремля на попытку разгромить неизвестные ему в ту пору силы, которые не только совершили военный переворот в Ираке в 1958 г., но сразу же повесили замок на дверь штаба Багдадского пакта. 4 августа Н.С.Хрущев заявил: "Советский Союз решил тогда оказать поддержку и защиту иракской революции. Чтобы сдержать Турцию, Пакистан и Иран, которые могли разгромить революцию, мы провели военные маневры на наших границах с Турцией и Ираном, а также на болгаро-турецкой границе".

Во время "холодной войны" у СССР, по сути, не было иного выбора, как опереться в своей ближневосточной политике на революционно-националистические режимы, какими бы они ни были тяжелыми партнерами. Такой выбор определил и советскую линию в отношении находящегося в жесткой конфронтации с этими режимами Израиля, за спиной которого стояли США - главный противник СССР в "холодной войне". Но Москва никогда не поддерживала лозунгов тех арабских, а одно время и палестинских лидеров, которые угрожали уничтожить Израиль как государство. Более того, с целью затушить арабо-израильский пожар и понимая значение США в деле урегулирования арабо-израильского конфликта, СССР предлагал совместные действия с американцами на дипломатическом поле. Так, после войны 1973 г. Советский Союз вместе с Соединенными Штатами (в Москву прилетел госсекретарь Г.Киссинджер) подготовили Женевскую конференцию. США искали пути прекращения нефтяного эмбарго, объявленного во время войны всем арабским миром и Ираном, и их позиция стала выглядеть более конструктивно. Появилась перспектива увязки прекращения военных действий на Ближнем Востоке с началом общего политического урегулирования. Но надежды оказались иллюзорными. Позже Г.Киссинджер откровенно напишет в мемуарах, что Женевская конференция "...была средством собрать в одну упряжку все заинтересованные стороны для одного символического акта и посредством этого сделать так, чтобы каждый мог проводить сепаратный курс, хотя бы на некоторое время. Было сложно и собрать такую большую встречу, и после этого держать ее в бездейственном состоянии, в то время как дипломатия возвращается к двусторонним каналам". В Москве государственный секретарь США договаривался совсем о другом.

"Холодная война" привела к тому, что СССР и США стали поставлять вооружение своим партнерам на Ближнем Востоке, который превращался в один из основных плацдармов конфронтации супердержав. Советский Союз направил в Египет, Сирию и Иран своих военных специалистов для обучения пользоваться этим вооружением.

Итак, каждая из двух сверхдержав опиралась на Ближнем Востоке на своих "клиентов". Казалось бы, действия СССР и США были "зеркальными", но не во всем. В отличие от США, Советский Союз не стремился втянуть арабские страны в свой военно-политический блок - Варшавский договор. Более того, советское руководство ответило отказом Насеру, который после жесткого поражения в "шестидневной войне" 1967 г. поднял тему присоединения ОАР к Варшавскому договору в переговорах с председателем президиума Верховного Совета СССР Подгорным в Каире. При этом Насер сослался на поддержку своего предложения президентом Сирии.

Еще одним отличием советского ближневосточного курса от политики США был тот неоспоримый факт, что и во время "холодной войны", и после нее СССР, а затем и Российская Федерация никогда не использовали в своих интересах исламистов. Что касается США, то они задействовали исламистов, в т.ч. самых радикальных, против советских солдат в Афганистане. Такая безрассудная политика, кстати, способствовала трагедии 11 сентября 2001 г. - после вывода советского контингента из Афганистана выпестованная не без американской помощи "Аль-Каида" во главе с бен Ладеном обрушилась теперь уже на Соединенные Штаты.

США использовали агрессивный исламизм не впервые в Афганистане. Еще в 50-х - начале 60-х гг. прошлого столетия при участии ЦРУ в арабском мире появились группы исламистов, готовых действовать методом террора. Был образован исламский центр в Женеве, на базе которого готовилось убийство Насера. Небольшие исламские группы были созданы ЦРУ в восточной части Саудовской Аравии. Неизвестно, каким образом эти группы использовались, но создание их ЦРУ - достоверный факт.

Противоречия между СССР и США на Ближнем Востоке подчас достигали кульминационной отметки. Во время арабо-израильской войны в 1973 г. Л.И.Брежнев, возмущенный тем, что Израиль игнорирует решение Совета Безопасности ООН о прекращении огня, 23 октября направил по "горячей линии" отнюдь не дипломатическое послание Никсону. В нем говорилось: "Почему Израилем допущено вероломство - Вам виднее. Мы видим единственную возможность исправить положение и заставить Израиль немедленно подчиниться решению Совета Безопасности". В тот же день Никсон ответил, что Соединенные Штаты "берут на себя ответственность за то, чтобы полностью прекратить военные действия со стороны Израиля".

Израиль продолжал игнорировать требования Совета Безопасности ООН, и отдельные члены Политбюро ЦК КПСС требовали "демонстрации присутствия советских войск в Египте". Это требование было отвергнуто, но решили направить жесткое послание в адрес Никсона с намеком на возможность военного вовлечения СССР и одновременно начали маневры с участием авиации в Закавказье.

Пожалуй, только ситуации на Кубе в 1962 г. и на Ближнем Востоке приводили СССР и США к такому накалу страстей, который мог перерасти в прямое вооруженное столкновение. Но побеждала сдержанность, здравый смысл, даже ценой потери некоторых позиций и лица.

Я далек от того, чтобы представлять советский курс на Ближнем Востоке в розовом цвете - были и промахи, и ошибки. Но для объективного анализа этого курса необходимо рассматривать условия, в которых он осуществлялся. Это в полной мере относится и к периоду после окончания "холодной войны", когда начался новый этап ближневосточного курса России.

Окончание следует

Примаков Евгений Максимович, академик РАН.

14.01.2013