Изучать интеграцию в Евразии без географической карты просто бессмысленно. Образцы политического анализа так или иначе задаются из Западной Европы и США, следовательно, для нас что Норвегия, что Киргизия – это государства одного порядка. И дело не в значимости государств, ВВП и имидже.

Разница в том, что в постсоветском, евразийском случае мы имеем дело не с государствами в полном смысле этого слова. Мы имеем дело с самоуправляющимися территориями, образованными в ходе разрушения государства. Евразийская политика становится более понятной, если сравнивать ее, например, с газотранспортными сетями. То, что Украине или Молдавии принадлежит часть газопровода, вовсе не делает этот газопровод украинским или молдавским. Это просто часть единой трубы, который проходит по данной территории в данный исторический период. И если местные элиты были совсем профнепригодны, то часть инфраструктуры, доставшаяся в управления сгнивает. Как это, например, произошло в Киргизии и совсем скоро произойдет на Украине.

Поэтому относиться к национальным государствам, образовавшимся по периферии Евразии, как собственно к государствам не имеет никакого смысла. Они, конечно же, суверенны и обладают всеми атрибутами - флагами, гимнами и валютой, - но государствами как таковыми они не являются. И подлинный выбор элит состоит в том, выступят они субъектом или объектом евразийской интеграции.

С этой точки зрения мы имеем дело с тремя государствами, которые отстояли право на суверенитет и вышли к новому Союзу, и остальными национальными республиками, которые занимаются бесконечным национальным развитием.

К чему приводит такое развитие - обсуждалось много раз. Из самого свежего: в узбекских учебниках по истории о художнике Верещагине школьников, что русский художник собственноручно расстреливал пленных узбеков. Такова национальная концепция государства Узбекистан. Разве можно ее понять, если подходить с общими мерками к Белоруссии и Узбекистану? Очевидно, что рассматривать в одной системе мер государства ядра Союза и государства национальной периферии просто бессмысленно.

Мы постоянно забываем, что каждая территория все эти 20 лет развивалась по своим принципам и многие решения принимались исключительно из расположения духа конкретного суверенного правителя. И дело даже не в гуманитарной дури, вроде рассказов про Верещагина из узбекских учебников. Евразийская интеграция постоянно будет упираться в особенности каждого национального государства - пока мы не поймем для себя, что процессы в ядре Союза не надо смешивать с процессами на периферии.

Мы должны понимать, что интегрировать постсоветские национальные осколки в ядро будущего Союза - бессмысленно. Риски, которые несет такое решение, намного выше, чем бонусы, которые мы можем получить. Например, при всем желании интегрировать ту же Украину, где последние 10 лет один политический кризис перерастает в следующий, в Таможенный союз сегодня - просто опасно для других участников.

Но в случае с Украиной риски больше политические. А, например, наших казахских братьев больше беспокоит ситуация с бесконтрольной границей Киргизии. Дело в том, что незалежный Кыргызстан представляет из себя государство, в котором Север и Юг соединены одним шоссе. Соответственно, Север, где сосредоточена государственная власть, очень условно контролирует Юг. Отчего на этом самом Юге постоянно происходят заварушки с массовыми убийствами.

То, что для жителя Москвы или Минска далекая Киргизия, то для жителя Алма-Аты – вполне конкретная угроза. Потому что Таможенный союз – это в первую очередь отсутствие внутренних границ. Открытые границы с государством вроде Киргизии - это потенциальная угроза. И не потому что киргизы плохие, а казахи хорошие. Просто киргизская национальная элита не смогла контролировать вверенную ей территорию. Следовательно, контролировать вверенную киргизской элите территорию должны те, кто смогут это делать. Иначе - никакой интеграции.

Кстати, в самой Киргизии это прекрасно понимают и обсуждают необходимость союзной военной базы на Юге республики.

Соответственно, на повестку дня выходит вопрос двух уровней евразийской интеграции. В ядре будущего Союза - России, Белоруссии и Казахстане - уже можно выходить к более высоким уровням интеграции.

Если быть точным, в ядре Союза необходимо как можно быстрее переходить к гражданской унификации. Что, кстати, постепенно происходит. Так, например, в государствах Таможенного союза планируется ввести единый техпаспорт для всех транспортных средств уже с середины этого года.

Действительно, Таможенный союз, будучи торговым объединением по своей сути, должен заниматься задачами исключительно интеграции национальных рынков. А рынок, при всех легендах о его саморегулируемости, должен быть унифицирован - и тогда станет единым рынком. Либо никакого Таможенного союза не будет де-факто. Как де-факто нет СНГ или ГУАМа.

Но есть, например, уровень интеграции, никак регулируемый рынком, - например, военная интеграция. Понятно, что в ближайшей пятилетке встанет вопрос союзной армии. Понятно, что в рамках союзного государства России и Белоруссии такие проекты уже реализуются. Но также понятно, что для формирования союзной армии необходимы союзные же плацдармы. Бессмысленно бесконечно вооружать друг друга и самих себя, не выходя на новые рубежи. Которыми, как раз и является национальная периферия.

Национальные государства Евразии, не способные контролировать территорию и обеспечить правопорядок, являются объектами евразийской интеграции. Вхождение в общий рынок может быть обеспечено исключительно военными базами в национальной периферии.

Такая разноуровневая интеграция - для ядра и периферии - на втором шаге приведет к тому, что все остатки ВПК национальных государств будут интегрированы по отраслевому принципу. И выведены за пределы рисков, связанных с суверенными решениями местных правителей.

Только при такой, разноуровневой интеграции - для ядра и периферии – житель Алма-Аты будет чувствовать себя спокойным, не переживая, что вступление Киргизии в ТС чревато открытыми границами.

Семен Уралов Шеф-редактор проекта "Однако. Евразия". Родился в 1979 году в Новосибирске. Учился во Львовском университете на русском отделении филологического факультета, который закончил в 2001 году. С 1998 года работает в политических, предвыборных и корпоративных проектах на Украине и в России. Сфера интересов: реинтеграция на постсоветском пространстве; внутреннее устройство советского, постсоветского, западного обществ и политических систем; реальная политика.

"Журналистом стал под влиянием внешних обстоятельств – после кризиса 2004 года, когда Украина начала двигаться к точке невозвращения".

18 января 2013