Вокруг "арабской весны": социально-экономические процессы в арабском мире (общее и особенное). Часть 2

Часть 1

Перипетии социально-экономического развития

Протестные движения и падение режимов в ряде стран Арабского Востока создали условия для изменения в них вектора политического развития. В меньшей степени это утверждение относится к экономическим процессам, течение которых не подвержено сиюминутным воздействиям. Однако изменения в политической системе, вызванные несообразностями между макроэкономикой и положением в социальной сфере, в конечном итоге должны поставить вопрос о консенсусе между экономической и политической составляющими развития.

Нарастание непропорциональности в динамике этих двух начал создает ощущение уверенности, что арабский мир подошел довольно близко к необходимости откорректировать парадигму своего развития. Это - насущная задача, поскольку не подлежит сомнению, что, несмотря на отставание, в целом арабский мир движется в русле глобальных процессов, а составляющие его страны не отстранены от мировых тенденций и понимают необходимость соответствовать современности и найти средства положить конец затянувшемуся переходному состоянию.

Между тем это исключительно сложная задача, которая реализуется в соответствии с индивидуальными условиями в каждой конкретной стране. Ведь арабский мир во многом разделен типологически, экономически и политически. И это затрудняет выбор единого вектора, который определил бы характер его движения.

Но такой вектор потенциально существует и формируется хотя бы в русле реалий ресурсного обеспечения. Суть этого выражается в сходстве демографических, водных, продовольственных, экологических проблем, которые сильно беспокоят арабские страны. Решение их зависит от многих составляющих - и политических, и экономических. Эти последние связаны с другой группой проблем, например, с межарабской интеграцией, торговлей, свободным перемещением капиталов, услуг и рабочей силы. Иными словами, экономическим процессам в арабском обществе свойственны многообразие и комплексность, но при этом, как минимум, частью они находятся в рудиментарном состоянии и имеют не очень ясные перспективы выхода из него.

Арабское экономическое пространство перегорожено множеством барьеров. На нем явно ощущается дефицит политической воли, необходимой, чтобы раздвинуть преграды. События "арабской весны" показали, насколько велико отчуждение между арабскими государствами и как сильно они разъединены. Даже цивилизационная близость и социокультурное сходство дают мало импульсов к сближению. Между тем борьба за выживание в усложняющемся мире отчетливо требует сложения усилий, и возможности их мобилизации сильно разнятся и оказываются недостаточными, чтобы поддержать национальный суверенитет и оградить его от экономических и внеэкономических угроз. События "арабской весны" четко показали всю меру дифференцированности арабского мира, неготовность служить общим целям и даже отсутствие самих конструктивных целей. Она же отбросила назад и экономику за счет нарушения работы внутреннего рынка, разбалансирования хозяйственных связей, падения производства, ухудшения условий инвестирования.

Политическая раздробленность порождает экономическую обособленность, своего рода автономизацию арабских стран, что выглядит аномалией при наличии общего цивилизационного пространства и близкого соседства. Вместо сложения потенциалов арабский мир абсолютизирует индивидуалистические устремления и игнорирует возможность использования преимуществ экономики масштаба. А это заставляет слабого искать поддержку не в своем круге, а в основном за его пределами. Поэтому экономические и социальные процессы в значительной части Арабского Востока десятилетиями не могут обрести необходимой динамики, которая могла бы дать более ощутимые плоды в случае достижения согласия между крупными субъектами хозяйственной деятельности в разных странах региона. Хронический диссонанс усугубляется протестной волной, которая превратилась в самостоятельную величину в рейтинге текущих моментов, определяющих ситуацию на Арабском Востоке как едином целом. Эти обстоятельства могут, как указывалось, стать прологом новых событий, влияние которых на экономические, социальные и политические процессы едва ли будет позитивным. Они же могут стать и точкой отсчета для нового прочтения арабской действительности. Но и в этом случае ожидание лучшего может растянуться на длительное время. А усугубляющим началом служит существование арабского мира в двух ипостасях - одной нефтеэкспортирующей и капиталоизбыточной, а другой - нефтеимпортирующей и капиталодефицитной. Такое разделение обрекает арабский мир на движение по несходящимся траекториям и на устойчивость сложившихся в регионе тенденций.

Установившаяся межарабская система разделения труда придает арабскому миру определенное своеобразие и делит его на неравные части с точки зрения роли и участия в мировой экономике. Но в политическом плане это не означает, что он превратился в пассивную силу, замкнутую только на самое себя.

За истекшие десятилетия регион обрел особую значимость для мировой экономики и политики. Она проявляется в его экономической влиятельности как крупнейшего поставщика нефти и газа в глобальную экономику. Она же служит постоянным напоминанием того, как арабская нефтяная политика изменила мир. Революция цен на энергоносители в середине 1970-х гг. обусловила масштабный переход Запада к энергосберегающим технологиям и колоссальный технический прогресс индустриального сообщества. Другим следствием стало инициирование исламской модели экономики, которая реализовалась в разветвленной системе исламского банковского дела. Это начинание распространилось не только в арабском и мусульманском мире, но закрепилось и в промышленной части мирового сообщества.

Не следует забывать и о политической составляющей присутствия Арабского Востока на мировой арене. В частности, она проявляется в ближневосточном конфликте, который растянулся на шесть десятилетий и далеко не исчерпал себя. С Ближним Востоком связывается и активность радикального ислама, который снискал печальную известность и у себя на родине, и далеко за ее пределами.

В контрасте с этими факторами еще недавно казалось, что арабский мир не особенно обеспокоен перспективами своего развития в расчете на то, что ему обеспечена эволюционная поступательность процесса, в свете чего корректировка моделей роста велась не фронтальным порядком, а на уязвимых участках. По большому счету, экономический ренессанс затронул в основном нефтеэкспортирующие государства региона. Капиталодефицитные же страны обновляли свои социально-экономические структуры и институты только по мере возможности. При этом процесс шел с разной степенью успеха, демонстрируя и грубую практику египетского инфитаха, и умеренность тунисского социализма, и иорданскую уклончивость в вопросах экономического переустройства.

Но в любом случае в практике менее обеспеченных арабских стран длительное время преобладали привычные взгляды на систему хозяйствования, что затрудняло разрешение главного экономического противоречия. Его суть заключается в отставании производительных сил и в серьезной зависимости развития от нестабильных, но весомых и более или менее доступных внешних источников накопления. С их помощью поддерживались политика этатизма и субсидируемый и малоэффективный госсектор. Эти же ресурсы открывали путь и непомерным импортным потокам. Результатом же было торможение производственной деятельности частного сектора и процветание очень ограниченной части общества.

На таком фоне потребность в смене стратегий развития определялась многими факторами. Командная экономика дискредитировала себя, эффективность государственного хозяйствования оказалась ниже критики, работа воспроизводственных механизмов требовала улучшения самым кардинальным способом. Увеличивались дисбалансы расходов и доходов, инвестиций и сбережений, экспорта и импорта, спроса и предложения на товары и услуги. Ситуация обострялась субсидированием цен на основные продукты при быстром росте населения и расширении зоны бедности и неустроенности.

Но и в этих условиях, даже при определенной подвижности, арабская экономическая политика долгое время, как отмечалось, выглядела инертной. Боязнь решительных шагов и сейчас преобладает настолько, что нередко удерживает правящие режимы даже от назревших мер. Креативность же экономической мысли ограничивается применением рекомендаций мировых наднациональных структур. Эти последние ориентируются на универсальный подход к регулированию экономических процессов и, как следствие, недостаточно учитывают реалии принимающих стран. Механическое же следование спрямленной "дорожной карте" развития производительных сил далеко не всегда приводит страны к стопроцентному результату, что видно из арабского опыта.

Попытки пройти по этой карте до конечной цели (т.е. повысить эффективность экономического роста) в арабском мире насчитывают треть века. Они ознаменовались стремлением ряда государств воспользоваться рекомендациями МВФ, чтобы усилить дееспособность своих экономик. По этому пути среди арабских стран умеренного развития первыми пошли Тунис, Египет и Иордания, где правительства сделали упор на переход от госрегулирования к рыночным механизмам. Их успех мог бы стать образцом для тех стран региона, которые не относятся к числу обладателей нефтегазового богатства.

Они не могут питать экономический подъем и социальный прогресс, "ворочая" колоссальной природной рентой в виде доходов от нефти, а поэтому вынуждены с большим трудом завоевывать признание в качестве растущих рынков. Сейчас в этой роли выступают Египет, Сирия, Иордания, Ливан, Тунис и Марокко. Объединенные одной задачей, они идут к ее реализации индивидуально, пытаясь по мере возможности сообразовываться со своей спецификой. При общей линии на совершенствование работы воспроизводственных механизмов за счет перехода к рыночным отношениям по методике действий они отличаются друг от друга тем, что каждая акцентирует те направления, которые в конкретных национальных условиях могли бы обещать большую эффективность.

В частности, Тунис дальше ушел по пути структурных реформ, сокращал импорт за счет наращивания экспортного потенциала в попытках преодолеть зависимость от внешних источников накопления. Египет на грани шоковой терапии в большом объеме реализовал предписания МВФ, осуществил жесткую программу финансовой стабилизации за счет снижения государственного потребления, хотя эти меры не улучшили коренным образом ситуацию с бюджетным дефицитом. Иордания активно поддерживала экспорт и упорядочила систему обеспечения бизнеса заемными ресурсами, но также не может преодолеть бюджетных стрессов в условиях непрочной базы внутренних и внешних накоплений (1). Сирия крайне осторожно с 2005 г. осуществляет реформы по собственной программе социально ориентированного рынка, неуклонно воздерживаясь от реализации идеи свободного рынка и мер, способных разрушить систему госрегулирования, спровоцировать валютно-финансовую нестабильность и скатывание в инфляцию. Правящий режим аккуратно избегал приемов шоковой терапии и очень опасался нарушить социальный мир. Но, тем не менее, и в Сирии ведутся ожесточенные дискуссии по поводу необходимости реформ именно в их рыночном варианте, а корректность работы правительства оценивается по тому, насколько оно готово допустить закрепление либеральных ценностей в экономике.

Очевидно, что Сирия выбивается из ряда взбунтовавшихся стран тем, что экономическая политика режима в наименьшей степени могла служить возбудителем недовольства. Она если и не была достаточной с точки зрения обеспечения хозяйственной эффективности своих институтов, то все же оказалась несравненно менее агрессивной по отношению к населению, не доведя его до крайней черты бедности и неустроенности. Это - важный момент, указывающий на терпимое отношение масс к ведущей роли государства в сфере экономики и на их готовность следовать в русле этатистской модели экономического роста. Реальным же детонатором бунта стали другие причины, связанные с игнорированием гуманитарных потребностей народа, с невниманием к человеческому достоинству и гражданским свободам. Это - с одной стороны.

Но, с другой - и Сирии вряд ли удастся обойти тему рыночной либерализации и структурных реформ, которая ныне становится осевой в глобальной системе экономических координат. И, скорее всего, государственное хозяйствование будет вынуждено в той или иной степени уступить место рыночным отношениям, которые станут утверждаться в стране по мере нарастания в ней демократизационных процессов и высвобождения рыночных сил. И движение в этом направлении уже обозначено хотя бы созданием биржи.

Однако очевидно, что страны региона обладают рядом особенностей, которые не способствуют успеху рыночных реформ во всех отношениях. Среди них, например, - чрезмерная осторожность частного капитала и его увлеченность краткосрочными проектами. Ориентация либо на валютные поступления от углеводородов, либо опора на официальную помощь и трансферты мигрантов в качестве генераторов развития представляет другую особенность, которая, как подчеркивалось выше, дает возможность оперировать такими средствами с большой легкостью. Тот факт, что эта легкость обманчива, имеет мало значения в условиях, когда государство любой ценой должно оплачивать импорт инвестиционных и потребительских товаров, компенсируя недостаточную доходность национального экспорта. Вялая мобилизация внутренних накоплений объясняется не только минимальной долей обработки в ВВП, но и низкой активностью частного капитала, который сросся со спекуляциями, мелкими операциями или с услугами и не стремится в национальные проекты производственного профиля. При такой ситуации и результаты экономических реформ далеко не однозначны в свете главных задач - повышения эффективности производства и занятости и придания конкурентоспособности национальной экономике.

Сами же реформы проводятся сверху и являются вынужденными, что сказывается на их качестве. Арабский опыт показывает, что темпы экономического роста по большинству стран региона имеют заметный разброс, в основном преобладает выпуск низко- и среднетехнологической продукции, сохраняется невысокая капиталовооруженность труда и такая же конкурентоспособность экономики.

В рамках масштабной рыночной перестройки предполагалось облегчить приватизацию и приток прямых иностранных инвестиций, максимально сократить госрасходы и провести налоговую реформу. Это требовало крайне непопулярных мер в виде сокращения финансирования госпредприятий, урезания фонда зарплат и социальных программ, к тому же в экстремальном режиме дефицита накоплений. И это превратило финансовую стабилизацию в серьезное испытание для неимущих слоев.

Мировой финансовый кризис не обошел стороной арабскую экономику, дополнительно ухудшив условия ее функционирования. Он добавил шаткости национальным бюджетам, ослабил платежные системы. Вообще создал трудности для хозяйственной деятельности задержками платежей, срывом поставок, множественными случаями невыполнения обязательств. Но при этом страны, которые были слабо вписаны в систему международного разделения труда, меньше пострадали от расстройства мировых финансов и невыполнения долговых обязательств, чем их богатые антиподы. Они обошлись без существенного сжатия внешнего спроса, приток прямых иностранных инвестиций оскудел ненамного, кредитные линии не были перекрыты полностью. Но все равно потери были весьма ощутимы. Появились дополнительные напряжения в национальных финансовых системах. Соответственно, и участь рядовых жителей в группе капиталодефицитных арабских стран не улучшилась.

В целом же, по разным оценкам, весь арабский мир к середине 2009 г. понес экономических убытков в размере от 1 до $2,5 трлн. Это серьезная потеря, учитывая, что сумма лишь незначительно меньше совокупного арабского ВВП за два года. К тому же это не окончательные данные, поскольку кризис имеет продолжение и за пределами этого периода (2).

Вполне вероятно, что финансовый кризис ускорил мобилизацию народного недовольства и серьезно мотивировал действия инициаторов "арабской весны". К началу 2011 г. негативные подспудные процессы в ряде арабских экономик настолько созрели, что поочередно прорвались наружу в виде массовых беспорядков в Тунисе, Египте и Иордании. По совпадению, как уже отмечалось, именно там наиболее последовательно осуществлялись рекомендации МВФ.

Следует сказать, что по указанному признаку из группы взорвавшихся стран выпадают Сирия, Йемен и Ливия. Во всех трех реформы по сценарию МВФ не проводились. Но в группе выделяется Ливия - именно своим достаточно высоким уровнем жизни, который обеспечивался специфической системой партнерства в общественных и производственных отношениях, гарантировавших весьма приемлемое распределение благ среди населения.

К началу массовых беспорядков в арабском регионе основной результат реформ в виде заметного роста дохода на душу населения не был достигнут. В глазах народа все его жизненные проблемы оказались связанными с конкретными персоналиями, которые десятилетиями стояли у власти. Под их руководством действительно были достигнуты сдвиги в структурной перестройке и изменения к лучшему по ряду макроэкономических показателей. Но достижения явно недостаточно транслировались в народ. Причины такой "непроходимости", прежде всего, живо связывались с хорошо знакомыми явлениями - коррупцией и безработицей, обнищанием и безысходностью. Энергия масс требовала выхода, а политическая мобилизация населения под лозунгами формальных партий дала огромный сбой. Руководство толпой перешло в руки неформалов.

При этом характерен один момент. В ходе народных выступлений выдвигались преимущественно политические требования, а экономические и социальные практически не просматривались. Это может свидетельствовать о том, что активный протест вызывали не столько сами реформы, сколько сопровождавшие их экономические злоупотребления, социальная несправедливость и неуважение к народу.

Многомесячные бунты привели к удручающим результатам. От них заметно пострадали внутрихозяйственные и межотраслевые связи. Соответственно, ослабли механизмы внутреннего рынка, замедлились темпы роста и еще более ухудшилось положение широких масс. На этой почве возникает серьезное противоречие в экономической действительности взбунтовавшихся стран. С одной стороны, интенсивная экономическая либерализация является, по всей видимости, необходимым инструментом модернизации хозяйственных систем. Но, с другой стороны, масштабное гражданское неповиновение недвусмысленно показало, что она же, т.е. экономическая либерализация, может сорвать социальный мир, даже обеспечив удовлетворительные темпы экономического роста.

Между тем угроза новой фазы мировой рецессии, а, возможно, и кризиса опасно нависает над арабскими странами, впрочем, как и над многими другими. Действие этого экономического фактора может оказаться в регионе весьма жестким, особенно в свете событий "арабской весны". Даже одно ожидание новой волны неприятностей угнетает поступательность экономических процессов, не говоря уже о последствиях реального наката кризисной волны на страны Арабского Востока.

Трудно рассчитывать, что арабские государства, которые переживают серьезные общественные коллизии, смогут справиться с неурядицами в экономике без новых жертв. Комбинированный прессинг кризиса и последствий "весны" вполне способен усугубить экономическую конъюнктуру и социальную обстановку. Еще не оправившись от потрясений, арабские страны рискуют вообще отказаться от идеи устойчивого развития. И этому может способствовать новый виток замедления темпов роста и опасность утраты стимулов к развитию.

Первая волна народной ненависти смела лидеров прежних режимов. Но если возникнет вторая, то список ее объектов может быть расширен, а недовольство распространится не только на управляющие, но и, при соответствующих обстоятельствах, на хозяйствующие элиты как непосредственных виновников провальной ситуации в экономике и в социальной сфере.

Они, что называется чохом, могут быть восприняты как верные последователи традиционного стереотипа поведения арабского буржуазного истеблишмента. Мало того, что кризис 2008 г. показал слабое знание ими методов кризисного управления и склонность к шаблонным решениям. Их масштабные спекуляции и рискованная манипуляция финансовыми ресурсами, многоходовые операции с недвижимостью только углубили кризисные явления. Концентрация внимания преимущественно на сфере обращения, стремление зарабатывать на коротких деньгах и открытое игнорирование национальных интересов противопоставляет их обществу, тем нагнетая напряженность и вызывая социальный протест слоев, которые воспринимают расстройства экономической системы на всех ее уровнях чрезвычайно болезненно. Опыт Египта в этом случае особенно показателен в связи с беспримерным ростом политической активности (что продемонстрировано выборами в парламент) даже самых отсталых слоев общества.

Попытки смягчить ущерб от негативных экономических и внеэкономических воздействий в наиболее уязвимых арабских странах могут оказаться не по силам правящим элитам, даже если они понимают опасность последствий для своего существования. Ведь меры против острых ситуаций могут оказаться неэффективными уже в силу простого дефицита финансовых и материальных ресурсов для разблокирования ситуации.

Затянувшиеся финансовые неурядицы и политическая напряженность требуют быстрой реакции на события. Уже сейчас возникает необходимость переформатировать нередкую для арабских правящих кругов выжидательность перед лицом нарастающих трудностей в деятельный процесс совершенствования хозяйственных устоев общества. Причем все должно происходить в условиях, когда недостаточно просчитанными либерализационными мерами нанесен чувствительный удар попыткам адаптировать арабские народы к нормам свободного и конкурентного мирового экономического пространства.

Но, скорее всего, новые правящие элиты будут вынуждены упускать время, чувствуя скованность в действиях. Особенно в тех, что могут быть связаны с удержанием экономики хотя бы на прежних позициях мерами жесткого применения рыночных моделей. Призрак массового недовольства, которое привело к смене властных фигур на арабской политической сцене, будет довлеть над теми, кто взял на себя ответственность за принятие решений в экономике. Они должны будут сверять свои действия с требованиями улицы, чтобы избежать риска новых выступлений. Это особенно важно, если учесть, что арабская толпа почувствовала силу и поняла, что массовыми эксцессами от власти можно чего-то добиться.

А у власти, по сути, нет иного пути, кроме того, что был лишь относительно удачно апробирован предшествующими правителями. Видимо, у макроэкономической стабилизации и, если брать шире, у рыночных отношений в арабском мире нет достойной альтернативы. Следовательно, нельзя считать преодоленными те противоречия, которые служили раздражителем и ранее и в итоге стали угрожать общественному спокойствию и национальной безопасности на текущем этапе.

Угроза возврата к массовым формам протеста сохраняется в полной мере. Ведь уличные выступления не смогли изменить бюрократическую природу хозяйственных отношений и установить новый социальный порядок. В равной мере "улица" не смогла привести к власти силы, которые были бы готовы предложить более эффективную модель развития, чем либеральная. Если, конечно, не возникнет соблазн сделать выбор в пользу, например, исламской экономики. Но ее слабость состоит в том, что она лучше всего может функционировать в финансово благополучном обществе.

Направленность социально-экономических процессов в кризисных арабских странах, возможно, прояснится в недалеком будущем. А пока народ должен будет жить в рамках социально-экономического строя с теми же наслоившимися недостатками, которые и прежде вызывали внутренний протест и неприятие "улицы".

В арабских странах, где разделялась идеология МВФ, с разной долей успеха мотивировалась деятельность частного сектора. Здесь же подрастал и представленный городскими и, отчасти, сельскими предпринимателями средний слой как более восприимчивый к идеям свободного предпринимательства и либеральной экономики. Однако жесткие условия выживания в формирующейся рыночной среде не позволили создать полноценный и многочисленный класс, который смог бы полностью замкнуть на себе мелкий и средний бизнес и соответствовать западным меркам. Тем не менее, средний слой расширил границы своей деятельности. Он имеет собственный круг экономических и политических интересов, подтянул к себе разночинную интеллигенцию, представителей образованного класса, который разросся до критических величин за последние два десятилетия. Он также оказался идеологически близким вышедшему из его среды молодому поколению. В результате пришло ощущение определенной собственной общественной значимости, а за этим последовало и обретение неких способностей к самовыражению.

Сама ситуация подтолкнула молодежное крыло городских средних слоев на политическое противостояние с властями в начале прошлого года. Пока они не добились своих целей, если таковые существовали в оформленном виде, а не были спонтанными лозунгами, но, по крайней мере, заявили о себе, о своих притязаниях, создав импульс к объединению в некую дееспособную общность, которая сможет сформулировать свою платформу и бороться за полновесное представительство в органах власти, а тем самым получить доступ к разработке экономических решений.

Некоторые намеки на возможность развития событий в указанном русле содержатся в растущем интересе современного арабского общества к гражданской активности и диалогу. Верно уловив момент, зарубежные информационные и исследовательские круги стимулируют процесс попытками внедрить в него новые подходы, перенести центр тяжести с локальных, технических вопросов на более широкие, имеющие социальную природу. Арабский научный мир уже достаточно ознакомлен с целой серией концепций, которые постепенно утверждаются в политическом сознании и выстраиваются сообразно с идеологическими представлениями их разработчиков. Таковы, например, концепции good governance, inclusive growth и др. Они подводят к необходимости установления общественного контроля над деятельностью государства в сфере исполнения им своих обязательств перед гражданами, особенно в области борьбы с бедностью.

До сих пор какой-либо контроль со стороны над деятельностью государства, тем более авторитарного, в арабском мире мог рассматриваться только в качестве эвентуального. Это объяснялось определенной политической инертностью среды, в которой идеи распространялись, и, возможно, неуверенностью в эффективности привносимых методик. Но сейчас, после моральной победы над правящими режимами и обретения права голоса и волеизъявления, население немалой части арабских стран получило шанс на практике проверить результативность новых методов мирного воздействия на власть. Впрочем, в перспективе больше просматривается акцент на силовой способ общения.

Надо полагать, что элиты времени павших режимов будут стремиться сохранить свои позиции любыми силами. Да и новые элиты едва ли расстанутся с устоявшимися правилами игры в экономике, политике, в других сферах. Естественно ожидать, что между теми и другими развернется борьба за обладание ресурсами. Но есть шанс, что у них могут найтись точки соприкосновения в противодействии любым оппонентам, которые станут покушаться на их право управлять финансовыми потоками, экономикой вообще.

Сменившийся истеблишмент должен будет демонстрировать готовность действовать в народных интересах и изыскивать возможности мобилизовать экономические ресурсы для поддержки бедных слоев. В свете новых веяний могут расшириться возможности для подключения представителей общественных кругов к работе в низовых структурах и местных органах власти, к мелкой административной деятельности на каких-то направлениях. Но, скорее всего, вся эта политическая рутина будет подчинена замыслу замкнуть рядовое население на каждодневных проблемах, но убедить его в причастности к большим делам, не допуская нарушения прежних разграничительных линий.

Однако в качестве долговременной политики курс на умиротворение народных страстей путем обходных мер едва ли возможен. Вряд ли удастся погасить и деятельность активистов, которые озвучивают политику и лозунги разных общественных сил, и тем более сами эти силы. На этом фоне обновленному государству придется вернуться к вопросам обеспечения устойчивого развития, финансовой стабилизации и принимать меры, результаты которых будут ощущаться в народной среде. Без демонстрации экономических успехов трудно будет добиться общественного спокойствия и избегать уличных беспорядков.

Между тем в период после весенней интифады едва ли следует ожидать особых позитивных подвижек в экономике и социальной сфере. Выше уже упоминалось о естественных последствиях реформ сверху, которые вызвали интенсивные волнения.

Едва ли действия под давлением масс, направленные на улучшение экономического и социального положения, окажутся менее разрушительными для народного благосостояния. А теперь еще ситуация осложняется необходимостью преодолевать дисгармонию внутри национального пространства, направленность экономической и социальной эволюции которого не вполне ясна. Можно лишь в общих чертах предположить, что развитие событий едва ли будет ровным, а консенсус по экономическим и политическим вопросам между народом и властью будет достижим далеко не во всех аспектах. Положение дел может клониться к ухудшению на ряде важных направлений, особенно учитывая реноме исламских режимов и трудности, которые сопровождают их отношения с мировыми капиталистическими центрами в условиях обостряющейся экономической и технологической зависимости от них.

Экономическая модернизация как средство повышения качества процессов развития, в частности, хозяйственных, все более востребована в современном арабском мире. Особенно это касается нефтеимпортирующих государств. Именно для них обновление физического капитала, повышение эффективности труда и конкурентоспособности промышленного производства становятся наиболее актуальными темами. Но это требует мер, не уступающих предпринимавшимся до волнений. Между тем их социальные и политические последствия известны, и пришедшие к власти силы будут вынуждены постоянно балансировать на грани возможного, чтобы сохранить мир, избежать инфляции и удержать безработицу. Другими словами, следует ожидать, что результативность возможных мер для достижения этих целей может быть минимальной. И, по крайней мере, в близкой перспективе постреволюционного развития, видимо, не приходится ожидать крупных подвижек в экономике и в социальном благополучии арабского социума.

Продолжение следует

Филоник Александр Оскарович, кандидат экономических наук
22.01.2013

1 Салийчук А.В. Влияние политики экономической либерализации на макроэкономическую результативность Египта, Иордании и Туниса. М.: 2010, с.173,174

2 Компас № 5, 2009, с.23