Вокруг "арабской весны": социально-экономические процессы в арабском мире (общее и особенное). Часть 3

Экономические потери арабского мира

Беспорядки сильнейшим образом дестабилизировали политическую обстановку внутри целого ряда стран и продолжаются с разной интенсивностью по сию пору. Подрыв ими основ хозяйственной деятельности должен рассматриваться как фактор глубокого действия, который провоцирует расползание дефицитов. Ухудшение условий производства, проблемы с инвестициями, сбережениями и ухудшение социальных параметров - это те моменты, которые в первую очередь возникают при затяжных массовых волнениях. Потрясения расшатали воспроизводственные возможности целой группы арабских стран. А ведь и без того за несколько последних лет ущерб от мировых и внутренних пертурбаций в регионе накопился немалый. Но пока он по большей части растворен в общей массе трудностей и не локализован настолько, чтобы точно определить его масштабы.

Между тем эксперты Международной консалтинговой компании Geopolicity в предварительном порядке подсчитали, что потери в группе арабских стран от протестных движений с начала и до осени 2011 г. складываются из сокращения их совокупного ВВП более чем на $20 млрд. и бюджетных потерь в размере $35 млрд. по причине падения производительности труда, падения доходов и сворачивания экономической активности на ряде направлений. В общей сложности ущерб пострадавших от восстаний стран оценивается в $55 млрд. за три квартала прошлого года. В отчете компании утверждается, что она учла самые важные параметры при выявлении потерь, но отдельные международные эксперты в той или иной степени дезавуируют это утверждение и принимают во внимание более широкий круг объектов, что сказывается на оценках. Неслучайно, например, ущерб Тунису за один и тот же период представлен в трех вариантах - $2,5 млрд., $3,5 млрд. и $4 млрд. (3).

Это весомая разница, и экономическую ситуацию по странам "весны", видимо, справедливее толковать расширительно, поскольку, если относительно легче выяснить данные, имеющие документарную основу, то сделать расчеты по, например, упущенной выгоде, косвенным потерям, определить ущерб от прямых военных действий и т.п. значительно сложнее.

На мысль об этом наталкивают некоторые сравнения. В частности, опыт войны в Кувейте в начале 1990-х гг. показал, что его материальные потери от вторжения Ирака оценивались тогда в $600-800 млрд. Понятно, что сопоставления кувейтских результатов с нынешними условны, поскольку сравниваются разнящиеся по месту и времени события. Но ближе всего к ним стоит ситуация с Ливией. Ущерб от авиационного воздействия НАТО и боевых действий повстанцев на местности настолько велик, что потребует длительного времени на выяснение реальных разрушений в экономической и социальной сферах. Пока же Ливия остается самой обездоленной, как наиболее пострадавшая от гражданской войны. К тому же пока трудно предполагать, какие события ее ожидают и как они скажутся на возрождении государства и общества. Видимо, неслучайно МВФ пока воздерживается от каких-либо оценок потерь и помощи Ливии.

Но, по неофициальным оценкам, озвученным британским каналом BBC, после прихода к власти ПНС, ее ущерб может варьироваться в пределах $200-400 млрд., которые в нынешних ценах приближаются к уровню кувейтских потерь тех лет. Такая цифра обозначена, несмотря на то, что в Ливии не было подрывов нефтепромыслов, разливов нефти и поджога скважин, перемещений тяжелой техники в хрупкой экосфере пустыни, загрязнения морской акватории. Но разрушение ряда городов, коммунальной и социальной инфраструктуры, упущенная выгода от несостоявшихся сделок и контрактов на поставку углеводородов, потери в живой силе и дорогостоящей военной технике обошлись пострадавшему ливийскому обществу очень дорого и могут быть, видимо, оценены в еще большую сумму, чем приведенная выше. Между тем в Geopolicity считают, что ливийские потери по всем статьям ориентировочно составляют $14,2 млрд. На этом фоне чрезвычайными выглядят оценки по Сирии - $27 млрд., за ней следует Египет с показателем в $5,5 млрд. (4).

Размах протестных движений подводит к мысли, что реальные экономические потери пострадавших стран должны исчисляться значительно большей величиной, чем в свое время кувейтские, зная, что речь идет не об одной стране, а о группе государств. Дезорганизация производственной жизни на значительных территориях и в течение длительного времени является весьма грозным экономическим фактором, значение которого едва ли можно переоценить.

Во всяком случае, еще в мае 2011 г. в МВФ заявили, что для внешнего финансирования потребностей Ближнего Востока и Северной Африки понадобятся более $160 млрд. в течение трех лет, чтобы подготовить их к фундаментальным изменениям в экономических моделях (5). (Чтобы осознать объем ассигнований, можно привести данные ИТАР-ТАСС от 15.12.2011 г. о том, что глобальные экономические убытки от природных и техногенных катастроф составили в том году $350 млрд.).

Столь высокий уровень предполагаемых расходов для указанных стран свидетельствует об исключительной серьезности задач. Как минимум, прежде потребуется компенсировать потери и восстановить дееспособность производства до уровня, предшествовавшего восстаниям, и речь здесь идет, скорее всего, только о предварительных расходах, реальные же могут существенно превысить приведенную цифру. Тем более что с помощью этих средств должны решаться вопросы стратегического порядка для нефтеимпортирующих государств Арабского Востока, раз речь идет именно о "фундаментальных изменениях" в функционировании их воспроизводственных систем. При этом приведенная цифра не учитывает ассигнований на эти цели из внутренних источников каждой из конкретных стран, финансовые ресурсы которых при сложении явно превысят приток средств по внешним каналам. Совокупный итог мобилизованных ресурсов на преодоление возникших последствий пока не поддается исчислению, но в любом варианте должен существенно превышать приведенную цифру, поскольку основные тяготы ложатся, конечно же, на плечи того, кто претендует на получение ресурсов извне.

В качестве потенциальных доноров намечаются промышленно развитые нации и богатые арабские государства. Но даже при согласии на эту роль их вливания в пострадавшие страны должны будут оплачиваться. Расходы же по этой статье логично причислить к затратам, которые могут быть приплюсованы в качестве косвенных к прямым издержкам "арабской весны".

Беспорядки в регионе мощно сказались и на дееспособности арабских бирж, которые только к началу волнений стали оправляться от последствий мирового финансового кризиса. Вторая половина 2010 г. после затяжного спада знаменовалась оживлением активности, которая отмечалась и в начальный период 2011 г. Но положительная тенденция, сложившаяся на арабских площадках, резко оборвалась в конце января, отражая опасения денежного капитала в связи с массовыми беспорядками. Рыночная капитализация на 16 арабских фондовых биржах только с 25 января по 4 марта резко упала с 1000 до $862 млрд. Т.е. все они за короткий срок солидарно потеряли более $140 млрд., или примерно 14% оборота (6).

Местные инвестиционные фонды во избежание ухудшения положения подключились к ситуации с намерением купировать нежелательные последствия, а развитие событий побудило и власти многих арабских стран вмешаться в процесс с целью стабилизировать финансовые рынки. Объединенными усилиями удалось зафиксировать ситуацию на наиболее крупных площадках. В результате в ряде случаев удалось частично компенсировать случившиеся потери и даже несколько улучшить показатели бирж, что положительно сказалось и на деятельности других институтов. В целом в результате предпринятых мер потери уменьшились на $25 млрд., но дальше процесс не пошел из-за возникших трудностей в зоне евро. Поскольку мировая ситуация остается неопределенной, тенденции на арабских биржах также остаются неопределенными и поныне, учитывая еще и положение дел в Сирии, остающейся мощным детонатором новой негативной динамики на Арабском Востоке (7). Во всяком случае, отвоеванных позиций оказалось недостаточно, чтобы создать благоприятные условия для биржевой деятельности в странах, где были или сохраняются угрозы общественному порядку и где в лучшем случае фиксируется вялая активность.

Ситуация на биржах стран Персидского залива, более рельефно вписанных в систему международного разделения труда, также иллюстрирует отражение политических событий в жизни финансового рынка даже более объективно, чем собственно в странах–источниках турбулентности, поскольку он свободен от налета ожесточенности борьбы и отделен расстояниями. Показательным в этом смысле может быть пример дубайской биржи, где движение капиталов четко следует за кривой событий в регионе и в мире. Это видно из динамики чистого притока иностранных инвестиций в страну за несколько истекших лет. В частности, в 2008 г. регистрировался отток иностранного капитала по причине мирового кризиса; затем он стал возвращаться, обусловив чистый приток инвестиций в 2009 г. в размере 180 млн. дирхамов, который в 2010 г. возрос до 614 млн. Интересна динамика поквартального поступления иностранных инвестиций в 2011 г., выраженная следующими цифрами. Уже в первом квартале чистый приток сократился до 218 млн. дир., во втором - до 92 млн., в третьем - до 2 млн. и только в последнем квартале возрос до 40 млн. дир. Эти колебания четко отразили тревожное отношение финансового капитала к событиям "арабской весны" (8).

Менее отчетлива ситуация на бирже Абу-Даби, где в начале 2012 г. был отмечен рост в 1,2%. Но этот показатель явно несет на себе следы падения активности в 2011 г. Во всяком случае, на конец января 2012 г. из 128 зарегистрированных компаний только по 37-ми был зафиксирован относительно быстрый рост котировок (9).

Деятельность бирж является своего рода мерилом экономической активности и отражает степень риска, которому подвергается денежный капитал, вообще бизнес как таковой, причем независимо от источника опасности, будь то кризисы, революции или войны. Тревожное состояние было продемонстрировано, например, в условиях мирового кризиса 2008 г. даже в нефтеимпортирующих странах, где биржевая деятельность менее развита и интенсивность ее не так очевидна - компании менее дифференцированы по показателям рыночной капитализации, по удельному весу капитала, по долям акций компаний, находящихся в обращении и т.п. В этих показателях находит отражение степень зрелости самих компаний и рыночных отношений в целом, качество которых имеет немалое значение для развития финансового рынка и его устойчивости. Тем более в период не спадающей неопределенности, которая немедленно сказывается на функционировании рынков капиталов. Так было в Египте, где скачкообразный рост фондовых котировок накануне мирового финансового кризиса привел к их падению втрое и вдвое по Иордании, в отличие от Туниса, где фондовый рынок развивался умеренными темпами, без искусственной накачки, и избежал обвала (10). Пример этого последнего поучителен тем, что доказывает значительное снижение рисков в случаях, когда экономическая деятельность опирается на промышленное производство, а финансовый сектор не вовлечен в чрезмерной степени в спекулятивные операции с деньгами, превращая их в источник призрачного обогащения.

В последующий период приток иностранного капитала сократился, и риски обвального падения котировок на арабской бирже по экономическим причинам уменьшились. Но "арабская весна" стала сильнейшим внеэкономическим фактором, который весьма отрицательно отразился на состоянии биржевых реалий и привел к значительным потерям, примерно равным предполагаемым расходам на фундаментальное обновление экономик арабского мира.

Заметный источник потерь представлен сокращением темпов роста ВВП, который в пострадавших арабских странах обнаружил согласную тенденцию к понижению. Этот факт важен, тем более что речь идет о тех из них, которые не отличаются высокими темпами роста, хотя и трактуются в МВФ как быстрорастущие экономики (в их числе Египет, Сирия, Ливан, Иордания, Тунис и Марокко), что отмечалось выше.

Умеренный уровень их развития определяет и их чувствительность к полученным ударам, при которых падение ВВП на проценты означает откат назад по показателям хозяйственной зрелости. При этом не следует забывать, что эти страны еще не в полной мере оправились от мирового финансового кризиса и последовавшей рецессии. И от этого во многом зависят возможности преодоления ситуации, сложившейся в результате протестных движений.

По данным Мирового банка, накануне кризиса реальный рост ВВП составлял для Египта - 7,2%, Ливии - 6,3%, Сирии - 5,2%, Йемена - 4%, Иордании - 5,5% и Туниса - 4,5%. Эти показатели можно было считать весьма достойными того, чтобы оценить их если не как прорыв, то достижение, во всяком случае, свидетельствующее об успехах в макроэкономической динамике.

Но уже в 2009 г. темпы прироста снижаются в среднем до 2,5%. При этом на 2010 г. Мировой банк допускал некоторое улучшение ситуации и, соответственно, рост темпов до 3,5% по Сирии, 4,8% по Ливии, 5% по Йемену, 3,5% по Иордании, 4,2% по Египту и 4% по Тунису (11).

По данным же МВФ, реальный рост в 2010 г. составил в Ливии 4,2%, Йемене - 8%, в Египте - 5,1%, Иордании - 3,1%, Сирии - 3,2% и в Тунисе - 3,7% (12). Т.е. повышение фиксировалось только в Египте и Йемене, в остальных странах наблюдалось падение показателя в среднем на 0,4%.

В июле 2011 г. эти же данные были подтверждены как действительные и на текущий на то время период (13). Это можно, видимо, объяснить тем, что, поскольку вопрос касался макроэкономических показателей, динамика их рассматривалась как обладающая большой инерционностью и, соответственно, замедленным изменением характеризующих ее величин. Т.е. ситуация воспринималась лучшей, чем она должна была бы быть на самом деле в свете затягивавшихся эксцессов в арабском мире.

Данные разных прогностических центров регулярно уточняются, но все же не дают адекватной картины динамики процессов в затронутых бунтами странах. Наблюдается определенное согласие по некоторым статьям национальных счетов в Тунисе, Иордании, Йемене, Сирии, где темпы роста сокращаются от прогноза к прогнозу на относительно небольшие величины. По Ливии ситуация не просматривается вследствие отсутствия данных о возможностях роста, а в Египте колебания отмечаются в больших пределах, чем в других пострадавших странах. Это лишний раз доказывает, что начавшийся период неопределенности в поведении новых правящих групп, связанный с их маневрами в поиске баланса сил, сдержек и противовесов в новой политической среде, отвлекает внимание от экономической жизни. А ведь именно в этом поле должны будут определяться тенденции и направления хозяйственной и социальной политики, способные отразиться на ВВП и темпах роста.

В октябре 2011 г. было объявлено, что рост экономики Сирии, замедлившийся под воздействием известных причин и усиленный арабскими, американскими и европейскими санкциями, не превысит, по оценкам, 2% в 2011 г. (14). На 2012 г. перспективы предстают весьма неопределенными в результате высокой безработицы, продолжающихся сбоев в функционировании внутреннего рынка и в сокращении притока капиталов. Особенно чувствителен удар, нанесенный сирийской нефтедобыче, которая сократилась на треть - с 380 тыс. б/д до 260 тыс. А это привело к выводу из эксплуатации значительной части добывающих мощностей, к простаиванию оборудования, сокращению занятости в стратегически важном секторе национальной экономики и потерям в бюджете. В связи с этим имеются все основания считать, что рост сирийской экономики может уйти в минусовые величины и привести к хозяйственному коллапсу с угрозой развала всей системы государственного управления.

По Тунису в сентябре не предполагалось каких-либо изменений в темпах роста до конца 2011 г., которые стоят на уроне 3,1% за счет относительно более устойчивой базы роста, созданной в ходе предшествовавших структурных реформ, меньшей зависимости от внешних ресурсов, диверсификации экспорта, а, главное, по причине отсутствия враждебности со стороны промышленно развитых стран, выступающих поборниками абстрактного либерализма и демократии. В 2012 г. здесь ожидается рост до 3,9% в год (15), хотя по более ранним наметкам показатель был равен 5,6% (16). Скидку в чуть более полутора процентов можно, видимо, отнести на счет беспорядков, которые хотя и были "умеренными" по сравнению с позднейшими выступлениями в других странах, тем не менее, не могли сказаться слишком отрицательно на экономическом благополучии страны.

По Иордании, пока больше напуганной, чем пострадавшей от толп демонстрантов, предполагалось, что темпы в 2011 г. должны были возрасти с 3,1 до 3,3% на том основании (ненадежном), что "улучшение ситуации на некоторых ее экспортных рынках сможет нивелировать спад туризма из-за неспокойной обстановки в регионе". Поэтому, несмотря на рост бюджетного дефицита на 55% (данные за шесть месяцев 2011 г.) по сравнению с таким же периодом прошлого года, власти надеются понизить его до 5,5% и рассчитывают увеличить внутренние сбережения до 12% в предвкушении вступления в ССАГЗ. Однако аналитики "Economist" не разделяют их оптимизма и считают, что дефицит будет в 2011-2012 гг. на уровне 11,4% (17), при этом оставляя вопрос о темпах роста открытым.

Апрельский (2011 г.) прогноз МВФ на 2012 г. предполагал рост по Египту на целых 4%, хотя в 2011 г. он устанавливался на уровне 1% против 5,1% в 2010 г. В сентябрьском прогнозе этот показатель роста поднят до 1,2% и может достичь 1,8% в 2012 г. по прогнозу за октябрь (18). При этом в самом Египте ожидают, что рост составит 3-3,5% на 2011/12 гг., несмотря на резкую встряску, которую получили туризм, приток капиталов и финансовый рынок страны (19).

Приведенные цифры дают основания полагать, что трудности глобальных финансов не затронули хозяйство Египта настолько, чтобы лишить его возможности наращивать физические показатели, пусть и при снижении темпов процесса. Т.е. экономика смогла устоять, снизив "обороты", но увеличив "тяговитость".

Однако в дальнейшем, чтобы просто компенсировать результаты 25 января и продолжающегося периода неустойчивости, потребуются темпы роста, как минимум, на уровне 10-11% на протяжении нескольких лет. Но едва ли Египет даже сейчас, когда сохраняется система производства и управления прежнего режима, может получить такой результат. Скорее всего, если нестабильность продлится, она имеет шанс довольно быстро в пошатнувшейся обстановке привести к негативным явлениям, может быть, в крайнем случае, к возникновению признаков деиндустриализации, и поставить страну перед такими дефицитами, которые начнут явственно угрожать ее жизнеспособности и национальной безопасности. Это самый неприемлемый сценарий событий, который может ожидать Египет, но вероятность такого поворота должна быть выведена эмпирически.

Другими словами, ситуация в прогнозах предстает неоднозначной для конкретных стран. Однако предположения - еще не факт, а тем более успокаивающий, даже на фоне абсолютного роста некоторых важных макроэкономических индикаторов. Действительно, до мирового финансового кризиса совокупный ВВП арабского мира не превышал $1,3 трлн., хотя за период 2000-2008 гг. фактически вырос вдвое с $680 млрд. В 2010 г. он достиг $2 трлн., но лишь только приближался по объему либо к одной латиноамериканской (Бразилия), либо европейской (Италия) стране. Даже если предположить, что процесс наращивания ВВП останется неизменным (за счет нефтеэкспортеров), то и в этих обстоятельствах другие арабские страны, как отмечалось, имеют не слишком много шансов изменить положение вещей к лучшему. Тем более что уже сейчас ситуация им не благоприятствует. В частности, даже предполагавшийся на период с 2007 г. до начала 2012 г. абсолютный рост объема ВВП Египта со $130 млрд. до $231 млрд. должен быть, по крайней мере, несколько меньшим, поскольку явно отражает инерционность процесса, которая вполне может иссякнуть. Ведь за год событий "весны" скорость падения египетских темпов была шестикратной, что уже создавало не слишком много оснований для получения подобного результата, особенно в свете уличных выступлений, которые отняли практически целый год из пяти и, по-видимому, не смогли не оказать негативного воздействия на экономику.

Продолжение следует

Филоник Александр Оскарович, кандидат экономических наук

3 Аль-Ватан, 31.1.12

4 Аль-Ватан, 31.1.12

5 arabianbusiness.com/IMF-sees-MENA-needing-$160bn-over-three-years-40236.html

6 Emirates247.com/business/economy-finance/IMF issues uncertain outlook for Mena-2011-09-20-1,419665

7 Там же

8 Аль-Баян, 17.1.12

9 Аль-Иттихад, 31.1.12

10 Салийчук А.И. Влияние политики экономической либерализации на макроэкономическую результативность Египта, Иордании, Туниса. М.: 2010, с.164,165

11 Economic development and prospects 2009, The World Bank , 3 October 2009

12 International Monetary Fund. World economic and financial surveys. Regional economic outlook/ Middle East and Central Asia. Apr. 11

13 cia.gov/library/publications

14 zawya.com/story.cfm/sidzawya20110350303092-IMF forecasts show a two-track Mena region

15 emirates247.com/business/economy-finance/IMF issues uncertain outlook for Mena-2011-09-20-1,419665

16 zawya.com/story.cfn/sidzw201041//000095/IMF

17 zawya.cjm/story.cfn/sidzawya20110914053004/Jordan-economy-would-witnesshuge-gains-freom-a-potential inclusion in the GCC

18 emirates247.com/business/economy-finance/IMF issues uncertain outlook for Mena-2011-09-20-1,419665

19 news.morningstar.com/articlenet/submissionarticle.aspx?submissioned=128707.xml

23.01.2013
Александр Филоник