"ДЕМОН РЕВОЛЮЦИИ" В СЕМИРЕЧЬЕ…

В самом начале 1928 года Льва Давидовича Троцкого аккуратно приуготовили к принудительному удалению из Первопрестольной. Для политической ссылки выбрали Алма-Ату.

Вспоминают краткий прощальный телефонный разговор Троцкого со Сталиным: "Коба! Отправляете меня, полагая – тише едешь, дальше будешь?" – "Нет, – ответил вождь. – Дальше едешь, тише будешь". Ошибся Сталин: ничуть не стал в далекой ссылке Троцкий тише.

Малярия и рыбалка
Старший мой наставник, коренной семиреченец, героический панфиловец, истинно народный депутат и писатель Дмитрий Федорович Снегин, вспоминал: "...полгорода ему (Троцкому) было знакомо… закрепили за ним грузовик и легковую машину. А кто говорит, даже две. Вторая – чекистская. Жил Троцкий на улице Красина, дом 75.

Обслуживающий персонал. Повара. Охрана. Он был страстный охотник. И тут ему у нас никто не препятствовал. В особняке семнадцать комнат, не меньше.
В Семиречье Л. Д. донимали окаянные приступы малярии, но он справлялся с ними и отправлялся в паре с чекистом Никитиным то на охоту, то на рыбалку. И то и другое, как правило, было удачливым. Охотился даже на верблюдах. До 20 крупных рыбин вылавливал на реке Или.
Иной раз компанию Троцкому составлял главный начальник строительства Турксиба Владимир Сергеевич Шатов. Виделись Троцкий и Шатов друг с другом, знакомые еще с первой русской революции, беспрепятственно. Им было что вспомнить. Шатов в Октябре 1917-го входил в состав Петроградского ВРК – Военно-революционного комитета. Тогда в Северной Пальмире свержением Временного правительства заправляли Ленин с Троцким, Подвойским и Шатовым.
…Без боязни проведывали Троцкого и отважные военные из местного гарнизона. Нередко Троцкого настойчиво зазывали к себе выступить алма-атинские рабочие, служащие, студенты. Многие из них всерьез полагали, что Троцкий прибыл в Алма-Ату с негласной миссией навести в этих краях давно их покинувший порядок. Л. Д., не желая накликать лишних бед на головы столь наивных людей, от каких-либо публичных акций искусно уклонялся. Но из отведенного ему особняка за порог не выставлял никого.
Впоследствии эти рандеву зачлись многим его визитерам. Верно, в разной степени и мере. Так, военных как следует, продрали на собраниях, занесли их спешные покаяния в протокол и на том закончили. А вот Шатов с Тынышпаевым угодили в первую категорию врагов народа. Этой категории после приговора пощады не было.
Алма-Ата – Талгар – Узун-Агач
Пользуясь даденным ему охотничьим правом, Троцкий в обществе Никитина навещал Талгар, Иссык, Тургень с востока Алма-Аты, а с запада – Каскелен, Узун-Агач… Ему нравилось, когда и там его узнавали. Кстати, нынешний город-спутник южной столицы Каскелен до 1926 года звался селом Троцким.
Кроме активных игр с фауной на вычитание, душу Троцкого согревали письма и телеграммы, обильно поступавшие к нему отовсюду, в его защиту и в его хвалу. Никто не пытался отсечь или отфильтровать этот безудержный поток. Особенно горячи были поздравления с 11-й годовщиной Октября.Вспоминали слова Ленина: "Нет лучшего большевика, чем Троцкий". Насылали новые акафисты: "Таких, как Троцкий, нет людей в России!" Из Астрахани доставили страстную депешу: "Мировой Вождь! Прими Октябрьский привет исключенной комсомолки. Софья". И т. д. и т. п. Хула тоже звучала. Но исключительно по линии официозной. В ответ на его проницательный труд "Куда идет Англия" верные сталинцы изладили бездарно постную книгу "Куда идет Троцкий".

Есть сведения, что Демон Революции виделся с уже тогда широко известными акынами-импровизаторами Джамбулом Джабаевым и Кененом Азербаевым. И это неудивительно. Толк в устном народном и письменно-печатном творчестве всех времен и народов Троцкий тоже знал.
Троцкий истязал себя напряженными трудами. Занимался ими до 10, до 12, а то и 14 часов в сутки, заодно предельно выматывая ими же личных стенографов и стенографисток. Своего идейно-тематического направления не менял. Феноменально работоспособный Троцкий тоже мог с полной отдачей работать (и работал!) в любой обстановке.
В Алма-Ате он начал большие и по-своему доказательные труды, которые завершил в 1930–1938 годах под названиями "Перманентная революция", "Сталинская школа фальсификаций", "История русской революции", "Преданная революция", "Их мораль и наша". Все они вкупе составили его (в противовес чугунным догмам дежурного сталинизма) идейно-политический базис, названный крупными исследователями деятельности Троцкого новым троцкизмом.
Вот семиреченские строки Л. Д. о его заклятом недруге, зафиксированные стенографистом по фамилии Кошель: "Сталин совершенно безграмотный человек, у него никакого знания международной обстановки, но у него крепкий деляческий ум".
Рестораны и калоши
Некая часть визитеров, навещавших Троцкого на предмет душевных бесед, состояла из тайных осведомителей ОГПУ. Тут преуспели сеятели "разумного, доброго, вечного" – вузовские педагоги. Они искусно (что зафиксировано в их доносах) провоцировали его на откровенные комментарии всего сущего. Результатом таких сигналов стали аресты (в конце 1928 года) 44 самых видных казахских интеллигентов. Бывал ли кто из них у Троцкого в Алма-Ате, еще предстоит определить.
Как ссыльный, Троцкий получал госпособие – 50 рублей ежемесячно. Поступали также переводы за публикации. Какие-то средства шли от Большой советской энциклопедии. Там Л. Д. вместе с Бухариным Тухачевским, Ворошиловым, Радеком, Луначарским, Кржижановским и многими другими достойными современниками все еще значился (по инерции, а вполне возможно, что и в видах на его исправление) в ее авторско-редакционном активе.
От заработанного литературным трудом Троцкий никогда не отказывался. А вот попытки помочь ему наличными со стороны пресекал. Однако при более чем изрядных расходах на революционное творчество и оплату интенсивной почтово-телеграфной переписки денег не хватало. А отправил он из Алма-Аты своим сторонникам по СССР и белу свету свыше полутора тысяч (преимущественно инструктивных) телеграмм и писем.
Немало тратилось на продукты питания с местного базара и на дрова для печей его особняка. Фунт первосортной говядины (чуть более 400 граммов, 1/40 пуда) стоил (местная печать на самом заметном месте регулярно публиковала эти цены) от 28 до 32 копеек. А воз сухих дров – от 3 целковых до 5 рублей 50 копеек. Сотня кизяков обходилась дешевле – от 3 до 3 рублей 20 копеек.
Но, наверное, известному всему миру лицу, чьи портреты в Октябрьскую революцию, Гражданскую войну и еще долго после висели рядом с портретами Ленина, не пристало отапливать печи коровьими кизяками. Выпадали и другие лишения и неудобства, которые Л. Д. считал нешуточными. Крайне был недоволен поганой ресторанной пищей, по его словам, "очень дорогой и гибельной для здоровья".
По сезону затяжных осенних семиреченских дождей отписывал своим людям в Москву: "У меня порвались калоши – здесь не достать (№ 11 или 11,5). Лучше, кажись, последний". Новые калоши нужного размера, выделанные на союзной фабрике "Красный треугольник", спешно доставили в особняк заботливые чекисты.
У последней черты
Эти отменные калоши еще не сносились, как в декабре 1928 года спецуполномоченный ОГПУ из Москвы вручил гражданину СССР Л. Д. Бронштейну-Троцкому под личную расписку конверт с особой бумагой. В ней содержалось единственное требование: немедленно прекратить руководство левой оппозицией. Такое предложение Л. Д. сразу же отверг.
В ответ коллегия ОГПУ (бесспорно, с подачи Сталина) 18 января 1929 года постановила: выдворить Троцкого из СССР. Сказано – сделано. В 1932 году Л. Д. призвал с Принцевых островов близ Стамбула: "Сталин завел нас в тупик. Нельзя выйти на дорогу иначе, как ликвидировать сталинщину… Надо, наконец, выполнить последний настоятельный совет Ленина: убрать Сталина".
Сразу же отозвался Верховный Совет СССР: он лишил Троцкого советского гражданства. В октябре 1936 года троцкистский "Бюллетень оппозиции" (читай: сам Троцкий, издававший в 16 странах на 15 языках более 30 журналов) провидчески писал: "Сталину нужна голова Троцкого – это его главная цель".
После Алма-Аты знаменитый изгнанник сменил несколько стран (Турцию, Норвегию, Францию), прежде чем обосноваться в 1937 году в Мексике – при посредничестве видного ее живописца, коммуниста Диего Риверы и по приглашению ее президента Кардинаса.
Что дальше произошло с самим Л. Д., более или менее известно. Правда, мало кто знает, что операцию по его окончательной ликвидации Берия, его виртуозы загранопераций Судоплатов и Эйтингон окрестили на охотничий манер: "Утка". Их человек испанец Рамон дель Рио Меркадер вошел к Троцкому в полное доверие. Лидера IV Интернационала не стало 21 августа 1940 года. Чекистам вся непростая акция обошлась чуть более пяти тысяч долларов США.

Владислав ВЛАДИМИРОВ
23.01.2013