Армия и арабские революции на Ближнем Востоке. Часть 2

Новая общественно-политическая роль армии

Глубокая вовлеченность армии в гражданскую деятельность, обусловленная многоукладностью ближневосточных обществ и переходным характером их развития, имела свои временные рамки. После череды военных переворотов наступил период относительной стабилизации политической власти. В большинстве стран региона (за исключением Йемена, Судана и Мавритании) за последние 30 с лишним лет военные не предпринимали попыток взять власть нелегитимным путем. Во многом это было обусловлено логикой внутриполитического развития государств. Определенное воздействие оказал и внешний фактор, выразившийся, прежде всего, в усилении в конце 1960-х и в 1970-х гг. соперничества СССР и США за политическое преобладание на Ближнем Востоке и контроль над энергетическими ресурсами региона.

В результате на рубеже 70–80-х гг. XX в. вооруженные силы обрели новую роль защитника власти, а не ее основного соперника. Развитие многих арабских государств в этот период характеризовалось сосуществованием военных режимов и гражданской власти в виде своеобразных военно-гражданских коалиций. При этом военные продолжали играть ключевую роль в определении социально-политических процессов. Это определялось местом армии и органов госбезопасности в обществе как единственного института государства, обладавшего реальной силой и способного гарантировать безопасность режима и обеспечить стабильность страны. Без активного участия или же поддержки армейского генералитета ни одно правительство в арабских странах не могло долго удержаться у власти. Когда в Египте около 20 тыс. солдат и офицеров из рот охраны порядка (Central Protection Force) взбунтовались из-за низких зарплат в 1986 г., египетская армия силой трех дивизий (около 25% численности регулярной армии) разгромила бунтовщиков. Брат сирийского президента X.Асада Рифаат, предпринявший попытку захвата власти в 1984 г., столкнулся с противодействием армейского спецназа и других лояльных власти подразделений армии (4).

Добиться этого удалось во многом за счет централизации роли армии и органов безопасности в процессе эволюции политических институтов государства. В результате армия превратилась в особый институт государства, а военные были выведены из-под контроля общества. Поэтому в политическом плане их лояльность больше соотносилась с режимом, нежели с народом, демократической системой или военной наукой. Исключением были страны, где армия позиционировала себя хранительницей республиканского строя или же создавалась для обеспечения идеологических задач. Так, в Турции военные с самого начала кемалистской революции отождествляли себя с защитниками светского республиканского строя правления. В Сирии и Ираке военные были призваны защищать идеи баасизма, в Иране - идеи исламской революции.

Проблемы взаимоотношений правящего режима с военными

По мере развития и укрепления гражданских институтов политической власти в арабских странах их правители все больше стремились ограничивать влияние военных на внутреннюю и внешнюю политику своих государств. Применительно к реалиям арабских стран это означало поиск эффективных средств, способных удержать армию от вооруженного захвата власти (5).

Одним из важных элементов политики властей по налаживанию сотрудничества с армией служили личные отношения арабских лидеров с национальными вооруженными силами. Бывшие президенты Египта X.Мубарак и Сирии X.Асад командовали в свое время военно-воздушными силами своих армий. Иорданский монарх Хусейн окончил британскую военную академию и также уделял много внимания армии и нуждам военных. То же можно сказать и о молодом поколении арабских руководителей. Нынешний король Иордании Абдалла II командовал войсками спецназа и, возможно, продолжил бы свою успешную военную карьеру, если бы не стал монархом. С другой стороны, сирийский президент Б.Асад, врач по образованию, когда потребовали обстоятельства, стал осваивать профессию военного, чтобы снискать авторитет и поддержку в армии. Конечно, среди арабских лидеров немало и гражданских политиков. В арабских монархиях Персидского залива, главным образом в Саудовской Аравии, наличие членов правящих королевских династий на высших постах в армии и спецслужбах являлось своеобразным контрольным механизмом, обеспечивающим лояльность силовых структур и подчеркивающим их роль как хранителей государства. Одновременно правители этих государств стремились деполитизировать военных, нанимая иностранных специалистов и передавая основные рычаги управления в государстве гражданским политикам. Подобная политика, хотя и не устраняла в теоретическом плане проблему лояльности национальных вооруженных сил, приносила на практике свои плоды. Офицерский корпус аравийских монархий, как правило, был далек от политики и не принимал участия в политической жизни страны.

В большинстве конституций арабских стран имелись статьи, которые устанавливали правовой статус вооруженных сил. Законодательство Египта запрещало военнослужащим заниматься политической деятельностью и принимать участие в работе каких-либо политических партий и организаций. При этом важно отметить конституционное закрепление принадлежности армии только государству. Таким образом, государство стремилось законодательно установить свой контроль над армией, одновременно придав ей характер "народности".

Роль армии как важного института политической системы в арабских странах определялась также через наделение главы государства широкими военными и внешнеполитическими полномочиями. Это касалось, прежде всего, таких основополагающих вопросов, как объявление войны и мира, всеобщей мобилизации, военного или чрезвычайного положения, что имело первостепенное значение для установления им прямого контроля над армией, в т.ч. и в осуществлении кадровой политики. Бывший президент Сирии X.Асад осуществлял личный контроль над всеми более или менее значимыми перемещениями в армии и спецслужбах. Несмотря на кадровые перемещения в саудовском руководстве после кончины короля Фахда летом 2005 г., новый монарх Абдалла и бывший наследный принц Султан сохранили свои прежние посты в качестве главы Национальной гвардии и министра обороны, соответственно.

Важным условием предотвращения открытого вмешательства военных в политику являлось повышение их статуса в обществе. На рубеже XX-XXI вв. карьера военного в большинстве стран Арабского Востока по-прежнему считалась престижной и выгодной с материальной точки зрения. Однако по сравнению с периодом 1950-1970-х гг. в результате развития образования, совершенствования технологической базы и появления новых профессий положение стало меняться. Молодежь из столичных городских центров, особенно с университетским дипломом, уже сдержаннее относилась к службе в армии. По мере экономического роста и появления обширной прослойки среднего класса, высококвалифицированные рабочие и служащие начинали зарабатывать больше военных. Поэтому социальный состав арабских армий все больше пополнялся за счет рекрутирования в вооруженные силы молодежи из малообразованных, бедных слоев и наиболее преданных власти групп населения.

Одновременно власть уделяла постоянное внимание расширению базы социальной поддержки режима за пределами армии. Наряду с военными, опорными элементами социальной инфраструктуры власти в арабских странах становились: чиновничество, партийная бюрократия, религиозные меньшинства, буржуазия, общественные организации. Таким образом, власть стремилась сбалансировать влияние военных в обществе. В ряде ключевых государств Арабского Востока (Египет, Сирия, Ирак) был создан мощный государственный сектор экономики, аккумулирующий сотни тысяч чиновников и связанных с ними бизнес-структур, чье материальное благополучие было напрямую связано с бюджетной политикой властей. Рост бюрократического аппарата сопровождался, как правило, раздуванием численного состава армии, что не соответствовало возможностям их эффективного обслуживания и тренировки личного состава. Однако это позволяло власти рассчитывать на то, что подобная структура вооруженных сил могла служить определенным барьером на пути создания антирежимной коалиции. Она также затрудняла негласную деятельность потенциальных заговорщиков по формированию оппозиционных групп в ключевых подразделениях, имевших влияние на политическое руководство и контролировавших основные линии связи и коммуникаций, стратегические объекты в столичных центрах. Например, численность сирийской армии (около 500 тыс. чел.) и ее структура делали практически невозможным или весьма затруднительным вариант силового свержения режима (6).

Наряду с этим, власти стремились использовать этнические и религиозные меньшинства своих стран и сформировать у них устойчивый интерес в сохранении и поддержке режима. Данная задача существенно упрощалась, если эти меньшинства удавалось вовлечь в репрессивные действия режима или возбудить у их представителей ненависть к большинству из-за их привилегированного положения в обществе. В этом случае у таких меньшинств появлялась устойчивая мотивация защиты режима (наиболее яркий пример в этом отношении - сирийские алавиты).

Продолжение следует

Ахмедов Владимир, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института востоковедения РАН .

4. Eliezer Be’eri. The Waning of the Military in Coup Politics. Middle Eastern Studies. Vol.18, N3, January 1982, p. 80

5. Подробнее об этом см.: Ахмедов В. Армия и власть на Ближнем и Среднем Востоке в эпоху глобализации и модернизации. НКСМИ МГИМО(У) МИД РФ. Аналитический доклад. Выпуск 5(10), июнь 2006 г., с.17-24

6. Восток, 2003. №4, с.98

28.01.2013