"Рисковали все"
Российский волонтер, раненный в Сирии, рассказал, что сейчас происходит в этой стране

"Это ситуация, когда журналист более опасен, чем солдат. То, что происходит в Сирии: геноцид и мракобесие – скрывается, об этом не говорит наша пресса. Здесь уничтожают цвет нации, культуру, науку", – рассказал газете ВЗГЛЯД волонтер Сергей Бережной, получивший ранение в ходе боев в пригороде Дамаска.

В ходе боев в пригороде Дамаска получил ранение волонтер сетевого информационного агентства Сергей Бережной. Сергей Александрович – лауреат премий за военную прозу, сейчас работает зампредседателя Белгородского арбитражного суда, а в Сирию поехал в свой отпуск работать журналистом.

"Солдаты нас прикрыли, помогли выйти. Молодые, самоотверженные, чудесные ребята"
"Во время перебежки в районе мечети Сукаина пуля снайпера попала в голову, разворотив челюсть Сергея Бережного, – написал находящийся в Сирии волонтер Марат Мусин. – Вторая пуля попала моему другу-писателю в левую руку и там застряла. К счастью, пули не задели кости. Сергей Александрович, провоевавший офицером разведки около пяти лет в Абхазии и других горячих точках нашей необъятной родины, за все время не издал ни одного стона. Челюсть худо-бедно сшили. Операцию проводил генерал – начальник военного госпиталя".
Газета ВЗГЛЯД попросила рассказать Сергея Бережного, как это случилось и какова сейчас обстановка в Сирии.

ВЗГЛЯД: Сергей Александрович, как ваше самочувствие?

Сергей Бережной: Замечательно, спасибо.

ВЗГЛЯД: Я слышу, ваша речь, к счастью, не нарушена...

С. Б.: Нет-нет. Было касательное ранение в лицо от разрывной пули, просто разорвало мягкие ткани лица, но не повредило. Очень удачно. Ранение в руку, конечно, посильнее, тут поврежден нерв, пальцы не работают. Ну а так ничего, все на месте.

Вы знаете, очень много сейчас преувеличено. Типичная "бытовуха": "авось", глупость и так далее. Рядовое событие. Рисковали все. Туда шли под огнем и оттуда возвращались под огнем. Просто мне меньше повезло. Понадеялся на авось, а из этого пытаются сделать героизм. Это глупость была, может быть, надо было переждать. Нормально все.

ВИДЕО
ВЗГЛЯД: Не могли бы поподробнее рассказать, как все случилось?
С. Б.: Это было в Дарайе – пригороде Дамаска, где сконцентрировано очень много бандитов. Они специально захватили мечеть Сукаина, находящуюся под охраной ЮНЕСКО, чтобы вызвать по ней огонь со стороны правительственных войск. Ребята пошли на штурм практически врукопашную. Они выбивали их, не повредив при этом стены мечети даже с внешней стороны, просто шли напролом. И в итоге они ее захватили – уже через несколько часов после случая с нашей группой.

Мы в штурме не участвовали, потому что ситуация сложилась критическая, командир дал нам команду уходить. Когда шли туда, снайперы простреливали эти четыре улицы, пули над ребятами свистели, чудом их не задели. А когда шли обратно, снайперы работали конкретно по нашей группе, не трогали солдат. Но солдаты нас прикрыли, помогли выйти. Молодые, самоотверженные, чудесные ребята.

На эту темуСирия обвинила Израиль в сотрудничестве с террористами
Вадим Козюлин: В ответ Израиль просто уничтожит Сирию
Россия обвинила Израиль в нарушении Устава ООН
Башар Асад назвал возможные сроки окончания войны в Сирии
Лавров назвал причину отказа США работать с Россией

Ключевые слова: Ближний Восток, война, Сирия, журналисты, волонтеры
ВЗГЛЯД: Военный журналист Аркадий Бабченко сетует в своем блоге, что вы не придерживались базового правила, о котором он регулярно напоминает: после того как перебежал первый, вторым бежать нельзя, так как снайпер уже ждет его...
С. Б.: Знаю Аркадия Бабченко заочно, давно хотел с ним познакомиться, очень уважаю его и абсолютно разделяю его взгляды. Но в данной ситуации это был вынужденный шаг. Я не вчера родился и знаю, что такое война. Я перебегал четвертым – решил уходить последним и, пока все ребята не перебегут, закончить съемку.

Стреляли по всем четверым, не давали перебегать, не давали уходить. Я понадеялся на авось. Глупость, конечно, но и ждать нельзя было.

ВЗГЛЯД: Если бы вы предвидели то, что случилось, вы бы действовали по-другому? У вас была такая возможность?

С. Б.: Это было просчитано. Было уже ясно: над Виктором две пули прошли, по Василию, по Марату били, по солдатику, который перед этим перебежал. Естественно, это должно было случиться. Была надежда на то, что промахнется, вот и все. Опять же – русский авось, глупость.

ВЗГЛЯД: Боевики, стрелявшие в вас, знали, что вы нонкомбатанты? Видели, что у вас нет оружия?

С. Б.: У меня был фотоаппарат, гражданская куртка, джинсы, все это было прекрасно видно. И у меня советская физиономия. А снайпер все прекрасно видит в прицел.

ВЗГЛЯД: Почему же они стреляли по вам?

С. Б.: Наверное, это ситуация, когда журналист более опасен, чем солдат. То, что происходит в Сирии: геноцид и мракобесие – скрывается, об этом не говорит наша пресса. Здесь уничтожают цвет нации, культуру, науку. Если ты – ученый, учитель, врач, то тебя надо уничтожить. Такой подход. Об этом почему-то не говорят. А это на самом деле так. Если человек известен, его надо убить, изнасиловать, голову отрезать. Школьник – надо взорвать школу. Вот подход этих людей.

ВЗГЛЯД: Сейчас вы продолжаете работать?
С. Б.: Работаем. Снимаем, пишем, пытаемся разобраться в ситуации. Из госпиталя я сбежал на следующий день. Мы и сегодня работали, и вчера, и завтра будем работать. Теперь нам просто очень тяжело стало работать, потому что мы все уже под прицелом.

ВЗГЛЯД: Вы хотите сказать, что то, что ваше имя появилось во всех новостях, сослужило вам плохую службу?

С. Б.: Конечно, мы стали объектом охоты – благодаря в первую очередь российским СМИ. Объявив меня разведчиком, генералом, шпионом всех разведок мира, диверсантом, растиражировав все это, СМИ сыграли на уничтожение нашей группы. Представьте, какой интерес проявлен теперь к нам.

Я обыкновенный русский человек. Я просто писатель и поехал сюда как писатель. Какая здесь может быть разведка? Что разведывать-то?

ВЗГЛЯД: Сергей Александрович, желаем вам скорейшего выздоровления и удачи в вашей командировке!

С. Б.: Спасибо. И мне хотелось бы передать просьбу: пусть оставят в покое мою семью, моих друзей, моих коллег. Достали, сочиняют уже небылицы от их имени, нельзя опускаться до такого.

1 февраля 2013,