В Тунисе, на родине "арабской весны", я бывал уже и раньше. Мне нравится этот французско-арабский город, где улицы до сих пор называются именами Лафайета, Жореса и Пастера, а трамвай, связывающий центр со спальными районами, гордо именуется "метро". Есть здесь, впрочем, и улица России, и даже улица Ленина - очень удобный ориентир, поскольку она идет параллельно центральному проспекту, авеню Хабиба Бургибы, который был первым президентом страны.

Проходя между рядами белоснежных домов, построенных в стиле своеобразного "колониального модерна", упираешься в ворота Старого города, Медины, здесь французский колорит кончается, начинается лабиринт улочек, забитых людьми покупающими и продающими невесть что.

На сей раз столица страны предстала передо мной несколько иной. Появились плакаты с политическими лозунгами на французском и арабском, портреты Шокри Белаида, одного из лидеров левой коалиции "Народный Фронт за реализацию целей революции". Разговоры о политике начинает уже таксист в аэропорте. Газеты полны аналитических материалов и полемических статей. Четыре года назад читать местную франкоязычную прессу было невыносимо. Она была крайне скучной и провинциальной даже на фоне изданий других арабских стран. Сегодня здешние газеты по уровню дискуссий не уступают парижским.

В одном отношении, впрочем, стало заметно хуже. Стоит отойти от авеню Хабиба Бургибы метров на тридцать, как улицы становятся отвратительно грязными. Мусор валяется на тротуарах и на проезжей части, его никто не убирает. От прежних поездок у меня осталось представление о Тунисе как о довольно чистом городе. По арабским или африканским меркам, конечно. Но, видимо, революция и уборка мусора плохо сочетаются. Невольно вспоминаю нелюбимое мною "Собачье сердце" Михаила Булгакова.

Ну, в самом деле, почему вместе со свержением диктаторского режима дезорганизуется и работа коммунальных служб? Или дворники были подразделением тайной полиции?

Нанимать гастарбайтеров для наведения чистоты в городе здесь, в отличие от Москвы и Питера, еще не догадались. Хотя мигранты то и дело мелькают на улицах, и отношение к ним не лучше, чем в наших столицах. При мне двое молодых парней буквально набросились на негра, который бежал от них под защиту полиции. Кричали они что-то по-арабски, но мне явственно послышалось знакомое: "Понаехали тут!".

В отличие от Москвы, где полицию видишь буквально на каждом шагу - кроме тех мест и случаев, где она, в самом деле, очень нужна - в столице Туниса людей в форме на улицах почти не видно. На перекрестках движением управляют молоденькие симпатичные регулировщицы в высоких кепи, напоминающих шапки французских жандармов. Государственные учреждения отгорожены колючей проволокой и охраняются вооруженными солдатами – тоже признак революционной обстановки. Солдаты совсем молодые, выглядят совсем не страшно и жмутся к стенам зданий, мимо которых с шумом и пением идут колонны демонстрантов: открытие Всемирного социального форума сопровождается массовым шествием.

Именно ради форума я здесь и оказался.

Обсуждать вопрос о социальных правах – самое место в стране, где совсем недавно народ сменил власть и вынудил президента спасаться бегством на самолете, набитом золотыми слитками.

Демонстрация отличается удивительной организованностью, колонны идут четко, не налетая друг на друга, соблюдая дистанцию. Полиции вокруг нет – это вам не Западная Европа, где во время любого шествия на каждом шагу обнаруживаешь враждебно настроенные отряды блюстителей порядка, готовых в любой момент броситься на протестующих. Порядок поддерживает дружина волонтеров, которая работает четко и слажено. Их очень много, они очень молодые, на каждом из них фартук с надписью "Волонтер-организатор". Много девушек. Разумеется, никаких хиджабов. Хотя в рядах демонстрантов они мелькают довольно часто.

Но это все личные впечатления. На уровне политического анализа все выглядит гораздо сложнее и далеко не так безоблачно. Политические свободы завоеваны, но социальные проблемы остаются нерешенными. Экономический кризис никуда не делся.

Правящая коалиция, представляющая собой причудливое - по европейским понятиям - объединение исламистов и социал-демократов, теряет популярность, в обществе растут поляризация и нетерпение.

Через ставшую совершенно прозрачной границу с Ливией течет поток контрабанды. Из Туниса в страну, где формально все еще действует – в соответствии с логикой ислама – "сухой закон", везут алкоголь. Ливийцы признаются, что пьянство распространилось в стране еще в последние годы правления Муамара Каддафи: надо же было куда-то тратить доходы от нефти, часть которых доставалась населению. А у самих ливийцев появился новый экспортный товар – они распродают накопленные прошлой властью арсеналы. Кто что успел утащить, тот то и продает. Оружие понемногу проникает в Тунис, где его на всякий случай складируют.

Пока все выглядит очень мирно, но по законам драматургии ружье, висящее на стене, должно выстрелить. Шокри Белаид был убит возле своего дома через несколько часов после того, как подверг жесткой критике правительство. Умеренная исламистская партия "Ан-Нахда", члены которой составляют большинство кабинета, сразу же отмежевалась от убийц, и, скорее всего, вполне искренне. Но умеренные "нахдисты", теряя симпатии общества, все больше зависят от поддержки радикальных салафитских групп. Именно их и подозревают в расправе над лидером левых. И это далеко не единственное убийство за последнее время.

Если выборы состоятся в ближайшее время, исламистам придется уйти, их электорат резко сократился.

Да и на прошлых выборах победили они не столько за счет массовой поддержки, сколько за счет разобщенности своих соперников. Левые в совокупности набрали больше голосов, но они были разделены на восемь относительно крупных и большое число мелких партий. А исламисты шли на выборы единым фронтом. Электоральная арифметика сработала на них, хотя все равно сформировать правительство без участия двух левоцентристских группировок они не смогли. Учтя этот опыт, левые объединились в Народный фронт, быстро набравший вес в стране. Но говорить о единстве левых несколько преждевременно. Две социал-демократические партии по-прежнему остаются в коалиции с "Ан-Нахдой", а еще несколько группировок примкнуло к либеральной коалиции, отстаивающей ценности светского государства. В отличие от них, Народный фронт требует не только соблюдения демократических норм, равноправия женщин и сохранения принципов светского государства, которые в Тунисе неукоснительно соблюдались с момента провозглашения независимости, но и социальных преобразований. Именно эти вопросы остаются главными в повестке дня общества: стране, где достигнут один из самых высоких в арабском мире уровней образования, нужны новые рабочие места, и не только в туристической сфере, но и в промышленности. Нужно использовать имеющийся интеллектуальный и технологический потенциал. А экономика, парализованная глобальным кризисом, продолжает стагнировать.

Вся надежда только на русских туристов – об этом за время форума я дважды прочитал в местных газетах. Русские приезжают, как ни в чем ни бывало. Их не испугаешь ни революцией, ни политической напряженностью, ни кризисом. А главное, они обожают тратить деньги.

Как подсчитал один из местных экспертов, русский турист для экономики республики равен 1,7 немца.

Так что, нас здесь по-прежнему ждут и любят.

Борис Кагарлицкий - директор Института глобализации и социальных движений.
17.04.2013