Наш постоянный автор, философ и ученый Николя Бонналь, перечитывая незабвенного Джонатана Свифта пришел к интересному выводу: современные попытки разных сил упразднить или опорочить христианство обречены на провал, хотя бы потому, что в истории уже были эпизоды, когда под коммерческим предлогом у людей и Церкви пытались отобрать воскресный день.

Нынешние СМИ-иллюминаты лелеют одну мечту, которую разделяют с ними и ученые, творцы нового трансчеловечества, и большая часть политиков, - это мечта о том, чтобы поскорее покончить с христианством. И это не новость в нашем мире. Уже в 1721-м Монтескье в своих схоластических и всеми настойчиво рекомендуемых "Персидских письмах" писал, что папа - "это старый идол, которому мы воскуряем фимиам по старой привычке" (но то была ирония - не так ли?). Что же до Вольтера, то в своей безрассудной ненависти он преследует Церковь (а вместе с ней и евреев) в мире, который уже отвернулся от христианства. Однако Токвиль замечает, что чем более слабеет учреждение, тем меньше с ним считаются.

Великий французский ученый Поль Азар описывал этот кризис европейской совести, который русские пережили с царем Петром Великим. Кризис набирал обороты в течение сорока лет - между 1680-м и 1720 годом. Оставим за Полем Азаром право представить ситуацию:

Бог Израиля, Исаака и Иакова, стремится заменить собою абстрактного Бога, который есть не что иное, как мировой порядок, а возможно, порядок сам по себе. Этот последний не способен на чудеса. Чудеса, которые выявили бы его малую прихоть или несогласие его с самим собой, они не подтвердят его существования, а скорее, будут отрицать. Власть больше не идет в счет, традиция - лгунишка, мировое согласие невозможно доказать, и когда оно будет доказано, ничто не помешает тому, что оно окажется запятнано ошибкой".

Протестантские страны идут в первых рядах битвы против христианства, особенно отличаются Голландия и Соединенное Королевство. Либеральная Англия сотрясается прессой и брошюрами, а Джонатан Свифт в 1708 году публикует маленький текст в попытке воспрепятствовать упразднению христианства! И он пишет это произведение в присущем ему непередаваемом настроении, полном иронии.

Очень осторожно Свифт начинает свою аргументированную речь (аргументированное изложение, которое мы изучаем во Франции по школьной программе, по сути своей является техникой атеистического выступления, вошедшего в употребление в эпоху Просвещения):

"Возможно, будет не очень осмотрительным приводить доводы в защиту упразднения христианства в момент, когда все партии кажутся единодушно определившимися уже в этом вопросе…"

Тут Свифт употребил именно слово "партии"! Мы ясно видим распространение гангрены после британской революции, такой же кровопролитной и нетерпимой, как и французская, однако с иными последствиями (либерализм, атеизм, трансчеловечество, контртоталитаризм, атеистический патриотизм). Уже тогда Свифт замечает, что опасно выступать против права большинства в демократии. Общая воля - вот демократия.

Свифт искусно представляет себя как человека, склонного к парадоксам. И это важно, потому что впоследствии это даст ключ к гению Честертона, который попробует реабилитировать христианскую идею в Европе в 1900 году (смотрите его "Ортодоксию" или "Еретиков") с помощью техники парадокса: то, в чем нас упрекают, показывает, что слабости, в которых нас укоряют, есть наша сила…

"Я это сделаю, даже если этот вопрос кажется слишком большим парадоксом для нашего времени - такого разумного и парадоксального; итак, я буду рассматривать этот сюжет со всей нежностью и дегенерацией, надлежащей этому великому и глубокому большинству, которое относится совершенно к другому чувству…"

Более ясно Свифт понимает, что антихристианство сможет быстро выродиться, и вот тут чрезвычайно проницателен, потому что именно это и произойдет впоследствии. Протестантизм будет воевать против Церкви прежде, чем начнет свою войну против христианства в целом. Вот так просто!

"Как это мудро было подмечено - если однажды начнется какое-нибудь преследование, никому из живущих не дано знать, до каких пределов это преследование может дойти и на чем оно остановится!"

Из этого следует гениальная и временами сумасшедшая серия аргументов, из которых приберегу один, который касается нас с вами самым непосредственным образом - это работа в воскресный день!

"Другим большим преимуществом упразднения христианства будет выигрыш одного дня из семи, и таким образом потерянного ранее для Королевства одного дня торговли, сделок и наслаждения… Учреждения, находящиеся ныне в руках у церковного клира, могут быть легко превращены в торговые заведения, места для удовольствия и развлечений, в спальные помещения и в иные публичные заведения".

Все это напоминает знаменитый текст о людоедском потреблении ирландских детей английским капитализмом. Текст этот все еще остается актуальным, учитывая детский труд и терзания миллионов детских зародышей во всем мире. Наконец, Свифт отмечает расчленение христианства и логически (а не фаталистически) завершает мыслью о расчленении всего: семьи, нации, государства…

"Было сказано когда-то, что из этого источника - христианства - проистекли различные глупые понятия, такие как справедливость, набожность, любовь к Родине и даже наши мнения о государстве".

Не говоря уже о работе! Разнузданная эпоха, в которой живет автор Гулливера, мечтает лишь о бирже, казино и удовольствиях! Вспомните о Манон Леско, о картинах Хогарта и его карикатурах на развратников и каналий, о фильме "Горбун".

Итак, читайте и перечитывайте этот гениальный текст, он вдохновил меня на следующий афоризм: истина может быть права лишь раз, а ложь в отличие от нее может без устали нести чепуху. Вот почему она всегда возрождается.

Ну, что ж, здание выстояло. И, по моему мнению, оно простоит больше, чем мы можем предполагать. Мы можем назначить законодательству и сатанизму современных СМИ (таких близких видениям Мильтона) свидание лет через триста. А там увидим.

Перевод Татьяны Бонналь

Николя Бонналь