Иран: придворные выборы

Совет стражей исламской революции лишил интриги предстоящие президентские выборы в Иране, не позволив участвовать в гонке двум наиболее перспективным кандидатам: экс-президенту страны аятолле-реформисту Али Акбару Рафсанджани и протеже Махмуда Ахмадинежада ультраконсерватору и персидскому националисту Рахиму Машаи. Все кандидаты, допущенные к выборам, не представляют опасности для верховного лидера страны рахбара Али Хаменеи: это либо люди из его ближайшего окружения, либо "послушные реформисты", не пользующиеся популярностью в Исламской республике. Кто бы из них ни занял президентское кресло, реальная власть останется в руках Хаменеи, не желающего повторения истории с Ахмадинежадом, который был когда-то ставленником рахбара, а затем бросил ему вызов. "Неизвестно, - говорят в Тегеране, - будет следующий президент философом или воином, консерватором или прогрессистом, но он в любом случае будет лояльным управленцем".

Король против кардинала
Махмуд Ахмадинежад, который занимает пост президента с 2005 года, принадлежит к новому поколению иранских политиков. Он считается лидером ультраконсервативного лагеря, который, в первую очередь, связывают с такими силовыми структурами, как Корпус стражей исламской революции и ополчение "Басидж". Многие в Иране убеждены, что в эпоху правления Ахмадинежада его союзники пытались приватизировать все хлебные места в Тегеране, оттеснив от власти умеренно-консервативную элиту. "Власть в Иране постепенно переходила из рук клерикального истеблишмента в руки истеблишмента светского, но ультраконсервативного, - заявил в интервью "Однако" президент Института Ближнего Востока Евгений Сатановский, - правда, сторонники Ахмадинежада забыли, что последнее слово в Исламской республике всегда остается за верховным лидером, который де-факто управляет страной, точно так же, как СССР в свое время руководил генсек ЦК, а вовсе не формальный лидер государства".

В какой-то момент Ахмадинежаду показалось, что он может противостоять влиянию стареющего Хаменеи. "Два иранских лидера, - писала газета The Guardian, - начали сражаться за власть в стране, словно король и кардинал в знаменитом романе Дюма". Однако рахбар поставил своего соперника на место еще в 2011 году. Тогда соратники Ахмадинежада из Революционной гвардии и ополчения "Басидж" были арестованы по обвинению в колдовстве, и в стране разразился громкий коррупционный скандал, в котором оказался замешан президент. Кроме того, Хаменеи пресек попытки Ахмадинежада переложить на себя часть функций духовного лидера и издал указ, запрещающий говорить о связи обычных людей со "скрытым имамом", что не раз позволял себе президент. А после того как старые консерваторы, объединенные вокруг фигуры рахбара, в марте 2012 года одержали триумфальную победу на парламентских выборах, стало очевидно, что, несмотря на возраст и тяжелые болезни, Хаменеи по-прежнему держит в руках все нити.

Ахмадинежад прекрасно понимал, что Совет стражей (орган, контролируемый религиозными консерваторами) не допустит до участия в выборах его зятя, главу президентской администрации Эсфандьяра Рахима Машеи и даже грозился отменить голосование. Но противники президента уверяли, что в случае победы своего протеже Ахмадинежад по-прежнему будет играть активную роль в политической жизни страны, а через четыре года вернется в президентское кресло. Некоторые консерваторы даже заявляли, что де-факто Машеи давно уже управляет страной, а Ахмадинеджад является лишь марионеткой в его руках. Именно с главой президентской администрации ассоциировали агрессивную кампанию в СМИ, которая велась против старой гвардии Хаменеи. Машеи обвиняли в увлечении персидским национализмом, терпимости к Израилю, пренебрежении ценностями ислама (под его влиянием Ахмадинежад сделал своим главным приоритетом не победу в религиозных войнах, а укрепление персидского влияния на Ближнем Востоке от афганского Герата до мавританского Нуакшота). Если бы Машеи был избран на пост главы государства, он, скорее всего, продолжил бы линию Ахмадинеджада на создание в Иране президентской республики. "В Иране существует баланс между исламом и демократическим, республиканским устройством, между исламизмом и демократией, - заявил "Однако" эксперт центра "Геоарабика" Александр Кузнецов. - Ахмадинеджад попытался разрушить этот баланс, что вызвало ожесточенную внутриполитическую и внутриэлитную борьбу. И когда Совет стражей объявил о том, что снимает с дистанции его протеже, в Тегеране это никого не удивило".

Призрак "зеленой революции"
Куда большим сюрпризом стало решение о дисквалификации такого политического тяжеловеса, как аятолла Али Акбар Хашеми Рафсанджани. Один из ближайших сподвижников основателя Исламской республики аятоллы Хомейни, который с 1980-го по 1989 год был спикером Меджлиса, а затем восемь лет занимал пост президента, самый богатый человек в Иране, который получил прозвище "Акбар шах", Рафсанджани считается негласным лидером реформаторского лагеря. Поговаривают, что во время так называемой "зеленой революции", когда в 2009 году иранские "несогласные" отказывались признать результаты президентских выборов, он убеждал духовенство поддержать соперника Ахмадинежада Мир-Хосейна Мусави. Рафсанджани известен своими резкими отзывами о политике нынешних иранских властей. Чего стоит, например, его фраза "Не в их интересах не иметь внешних врагов".

"Политика в Иране - однопартийная, но "многоподъездная", как в ЦК КПСС, - уверяет Сатановский, - и добиться единодушия аятолл в том или ином вопросе практически невозможно". Но если раньше речь шла о небольших трениях, сейчас в иранском истеблишменте назревает серьезный раскол. Реформисты, которые участвовали в событиях "зеленой революции", группируются вокруг Ассоциации борющегося духовенства и экс-президента Мохаммеда Хатами, который на Западе получил прозвище "аятолла-Горбачев". Они призывают установить в Иране более светскую модель управления и положить начало разрядке в отношениях с Америкой. "Персы - решительные люди, способные на самопожертвование ради идеи, - пишет The Guardian. - И вторая попытка "зеленой революции" вполне может завершиться успехом".

Любопытно, что в отличие от Ахмадинежада, который в отчаянии кусает локти и молит верховного лидера о том, чтобы он пересмотрел свое решение о дисквалификации Машаи, Рафсанджани демонстрирует показное смирение. "Конечно, восстановить доверительные отношения с рахбаром у Рафсанджани уже не получится, но и бросать вызов системе он пока не собирается, - пишет The Economist. - Этот гениальный стратег и прагматик понимает, что является главной надеждой реформистов, и со временем стране понадобится его колоссальный управленческий опыт. В Тегеране многие с благодарностью вспоминают годы президентсва Рафсанджани, когда страна сумела быстро восстановиться после изнурительной войны с Ираком".

И хотя в последние годы Исламская республика войн не вела, ситуация в экономике - плачевная. Уровень безработицы в Иране достиг 24 процентов, власти столкнулись со значительным дефицитом государственного бюджета и галопирующей инфляцией. Западные страны лишь ужесточают санкции: иранский торговый флот бездействует, а банки находятся в финансовой блокаде. Ощущается нехватка бензина, поскольку в стране нет средств на реконструкцию нефтеперерабатывающих заводов. Нефть все труднее становится сбывать, и Иран попадает в зависимость от ее импортеров, таких как Китай.

Неудивительно, что оппозиция сохраняет влияние в ИРИ даже среди духовенства. И решение вычеркнуть имя Рафсанджани из списка кандидатов в президенты осудили многие влиятельные богословы. Вопрос в том, почему Хаменеи, который благословил своего бывшего соратника накануне регистрации, неожиданно изменил свои взгляды. "То ли его испугал призрак зеленой революции, - пишет The American Thinker, - то ли он решил создать политический баланс, своеобразную симметрию, когда из списка исключаются два очевидных фаворита: неугодный Машаи и авторитетный Рафсанджани, о заслугах которого перед революцией рассуждает сейчас дочь самого основателя Республики Рухоллы Хомейни".

Предвыборные расклады: фавориты и неудачники
Теперь президентские выборы будут проходить по сценарию религиозных консерваторов: из восьми кандидатов пятеро входят в ближайшее окружение верховного лидера. "Иран не хочет повторения событий четырехлетней давности, - говорит директор Кувейтского центра стратегических исследований Сами аль Фарадж, - и на этот раз выборы будут абсолютно предсказуемы и управляемы. Хотя рано или поздно в неоднородной политической элите ИРИ начнется яростная борьба за власть".

Фаворитом нынешней гонки считается Саид Джалили, секретарь Совета безопасности, главный переговорщик от Ирана по ядерной проблеме. Именно на него, по слухам, ставит Хаменеи, который, как и восемь лет назад, стремится выдвинуть на передний план сравнительно новую фигуру. 48-летний Джалили - ветеран, потерявший ступню правой ноги на войне с Ираком. Он имеет степень доктора политических наук и является выпускником престижного университета Имама Садыка. Джалили успел побывать заместителем министра иностранных дел ИРИ (курировал Европу и Америку) и руководителем канцелярии Хаменеи. "Это типичный популист, который зарабатывает себе очки на антизападной риторике, - отмечает иранский политолог Садек Зибакалам. - Он не имеет никакого понятия о том, как справиться с неконтролируемым ростом инфляции и, фактически, является новой версией Ахмадинежада". В этом смысле очень показательно, что Джалили поддержал духовный наставник действующего президента аятолла Месбах Язди, возглавляющий крупный богословский центр в Куме. "Как и Ахмадинежад, Джалили выступает перед толпами своих сторонников и проклинает высокомерных западных империалистов", - пишет The Huffington Post. "Мы не пойдем на уступки, мы будем сопротивляться и продвигать идеи исламской революции, - выкрикивает он. - Я - против разрядки. Иран должен противостоять врагам, а не склонять перед ними голову".

Многие вспоминают, правда, что именно Джалили стал первым в истории представителем Исламской республики, согласившимся встретиться с глазу на глаз с американским дипломатом (в 2009 году он провел неформальную встречу с заместителем госсекретаря США Уильямом Бернсом на вилле в Швейцарии). Однако надо отдать ему должное, на переговорах с "шестеркой" Джалили твердо отстаивает позиции Ирана. Причем в отличие от Хассана Рохани, который курировал этот вопрос до 2007 года, он пользуется безграничным доверием рахбара.

Если говорить об экономической программе Джалили, он призывает слезть с нефтяной иглы, диверсифицировать экономику и развивать международные транспортные коридоры, проходящие через территорию Ирана. И хотя эксперты считают, что Джалили в экономике не силен и, к тому же, не имеет управленческого опыта, Хаменеи надеется, что его протеже сумеет достойно представлять Иран на международной арене, и не будет лезть на рожон, оспаривая властные полномочия верховного лидера, как это делал Ахмадинежад.

Основным соперником Джалили называют мэра Тегерана Мохаммеда Багера Калибафа. У него как раз очень богатый управленческий опыт. Уже в двадцать два года Калибаф возглавил ударную дивизию "Наср", которая сражалась с иракцами в провинции Хорасан, затем он руководил ВВС Корпуса стражей исламской революции (КСИР) и силами правопорядка. Его считают яростным противником либерализации. В 1999 году Галибаф был одним из авторов письма президенту Хатами с требованием применить более жесткие меры по отношению к бунтующим студентам. В интернете сейчас циркулируют видеокадры 2003 года, на которых Калибаф, командовавший тогда полицией, отдает приказ открыть огонь по демонстрации студентов Тегеранского университета. "И тем не менее, у этого политика неплохие шансы, - рассказывает Садек Зибакалам, - он - очень сильный администратор и много сделал для благоустройства иранской столицы. К тому же, не стоит забывать, что Ахмадинежад пересел в президентское кресло именно из кабинета мэра Тегерана". "Любопытно, что в нынешнем году Галибаф был единственным иранцем, приглашенным на международную конференцию в Давосе, - отметил в интервью "Однако" Александр Кузнецов. - На нынешнюю президентскую кампанию он идет под лозунгом "Хватит лозунгов!". По его мнению, для того, чтобы противостоять санкциям, необходимо вернуться к модели управления времен ирано-иракской войны (мобилизационной экономике)".

Одним из серьезных претендентов на пост главы государства является также советник Хаменеи по международным делам Али Акбар Велаяти, который с 1981-го по 1997 год занимал пост министра иностранных дел. Как и Джалили, Велаяти плавает в вопросах экономики, и его обещание "резко снизить уровень инфляции и безработицы за сто дней" уже вызвало язвительные комментарии в иранских СМИ. С другой стороны, он утверждает, что "экономические планы должны разрабатывать экономисты, президенту же следует заниматься лишь задачами управления".

Велаяти, врач по первому образованию, окончил университет Джона Хопкинса в США и в совершенстве владеет английским языком. "Это опытный и высокопрофессиональный дипломат, - заявил "Однако" Александр Кузнецов. - В его активе следующие внешнеполитические победы: успешные переговоры по завершению ирано-иракской войны; вывод ИРИ из международной изоляции в 90-е годы прошлого века; нормализация отношений с Россией в тот же период, налаживание партнерских отношений с Индией и образование тройственного альянса Россия-Индия-Иран в 1996-1997 гг., проводившего согласованную политику в Афганистане".

Велаяти обещает "восстановить разрушенную внешнюю политику страны". Он является генеральным секретарем Всемирной ассамблеи исламского пробуждения. "Исламское пробуждение, - заявляет он, - это единственный путь спасения иранского народа, ведь ни одна нация не смогла добиться прогресса, импортируя западные ценности". Суннитско-шиитская распря, по мнению Велаяти, - явление надуманное, ведь в мире нет религиозных конфессий, которые бы имели между собой так много общего как исламские мазхабы. В 2005-2006 гг. Велаяти проводил негласные переговоры с саудовской элитой, в том числе с королем Абдаллой, по нормализации ирано-саудовских отношений. Однако когда речь идет об интересах союзной державы, Велаяти призывает иранцев быть более решительными и воспринимать, например, нападение на Сирию как нападение на ИРИ. И потому многие эксперты убеждены, что его избрание приведет к "активизации Ирана в регионе".

Еще один консервативный кандидат - бывший спикер меджлиса, президент Академии литературы и заместитель министра исламской ориентации доктор Голям-Али Хаддад Адель, который является сватом Хаменеи (его дочь замужем за сыном рахбара Моджатбом Хаменеи). Он возглавляет радикальный политический блок "Абадегаран", выступает за чистоту персидского языка и преподает философию и литературу в Тегеранском университете. Стоит отметить, что Велаяти, Галибаф и Адель принадлежат к одному и тому же фронту умеренных консерваторов "Пайдари", члены которого пообещали поддержать одного из этих трех кандидатов, если ему посчастливится попасть во второй тур президентских выборов.

Пожалуй, самым радикальным из кандидатов-консерваторов является бывший командующий КСИР Мохсен Резаи. Еще в студенческие годы он основал "Организацию муджахеддинов Исламской революции", принимал участие в боевых действиях Организации освобождения Палестины, руководил боевой подготовкой иранских студентов в эмиграции. После революции он возглавил отдел пропаганды Центрального штаба КСИР, а с 1981-го по 1997-й руководил этим элитным корпусом, превратив его в могучую боеспособную организацию. Резаи находится в красных списках Интерпола как организатор акции по уничтожению Еврейского центра в Буэнос Айресе в 1994 году. Он уже дважды (на выборах 2005 и 2009 годов) баллотировался в президенты, стабильно набирая 2% голосов. Резаи обещает создать 5 миллионов рабочих мест и выделить "зеленые субсидии" на развитие сельского хозяйства. Во внешнеполитической сфере он уделяет особое внимание региональной политике Ирана и призывает к созданию Сообщества азиатских государств от Египта до Китая и Общеазиатского Совета безопасности.

Помимо консерваторов на финишную прямую вышли три кандидата-реформиста, но ни один из них, похоже, не имеет шансов на победу. "Политики консервативного лагеря поняли, что в одиночку им не справиться с усилившимся движением сторонников Ахмадинеджада, - объясняет Александр Кузнецов. - И они попыталась вернуть реформаторов на политическую арену Ирана, но в рамках системы велаят-э-факих".

Самым перспективным кандидатом-реформистом считается председатель Центра стратегических исследований Консультативного совета и бывший генсек Высшего совета национальной безопасности Хасан Рухани. "Его имя - на слуху, - отмечает The Huffington Post, - но Рухани вряд ли удержит знамя реформистов. Ему, конечно, очень далеко до таких харизматиков, как Рафсанджани и Хатами, которые вполне могли бы привлечь голоса "продвинутого" городского населения". Еще менее яркой фигурой называют Мохаммедрзу Арифа, занимавшего пост вице-президента при президенте Хатами. И совсем уж ничтожными представляются наблюдателям шансы Мохаммеда Гарази - министра нефти в правительстве Мусави. Хотя сам он пока от президентских амбиций не отказывается и заявляет даже, что наберет на выборах 80 процентов голосов. "У меня нет ни денег, ни избирательного штаба, ни пресс-секретаря, - заявил он на днях, - но есть взвешенная экономическая программа, которая позволит решить проблему инфляции в стране".

Иранский миф
Вполне естественно, многих в мире волнует, как повлияют результаты президентских выборов на внешнюю политику Ирана. В Вашингтоне поспешили осудить "решение о дисквалификации единственного кандидата-реформиста, который имел шансы на успех". Госсекретарь США Джон Керри провозгласил, что "решение Совета стражей отражает интересы консервативного духовенства", а на Капитолийском холме всерьез заговорили об ужесточении санкций в отношении Ирана.

Однако как бы ни старались американские идеологи разделить иранскую элиту на ортодоксов и реформистов, ни один политик в ИРИ не призывает свернуть ядерную программу и вступить в диалог с Соединенными Штатами без предварительных условий. При этом очевидно, что с уходом Ахмадинежада и его "гвардейцев" американо-иранские отношения если и не нормализуются, то, по крайней мере, не будут столь напряженными. "Своей антиамериканской риторикой Ахмадинежад завоевал сердца людей в иранской провинции и в странах развивающегося мира, которые воспринимали его как настоящего поп-идола, - отмечает старший научный сотрудник Совета по международным отношениям Рей Такей, автор монографии "Загадочный Иран: парадоксы и власть в Исламской Республике", - однако на Западе его изображали как исчадие ада". "В 2005 году, - рассказал "Однако" старший научный сотрудник Института востоковедения Александр Лукоянов, - выбор иранского руководства пал на Ахмадинежада не случайно. Его миссия заключалась в том, чтобы вдохнуть новую жизнь в социальные программы, многие из которых были свернуты в период правления Мохаммеда Хатами, и продемонстрировать Западу решимость и способность к проведению нового курса". В период правления Ахмадинежада стране удалось начать освоение космоса, запустить первую ракету и спутник. И для большинства населения эти успехи символизировали превращение Ирана в сверхдержаву, способную вступить в геополитическое состязание с Америкой.

Не стоит забывать о том, что вражда с Соединенными Штатами остается одним из основных догматов идеологии Хомейни. "Если глобальное противостояние с США прекратится, - отмечает редактор международного отдела The Times Ричард Бистон, - что будет дальше? Страну вновь захлестнет американская культура, как это было во времена шахского режима? А миллионы проживающих в США иранцев толпами ринутся назад и превратят Тегеран в ближневосточный Лос-Анджелес?"

Тем не менее, за последние пятнадцать лет Иран несколько раз призывал к разрядке. В 1997 году президент-реформатор Хатами цитировал Токвиля, объясняя сходство между представлениями американцев и иранцев о свободе, выступал за "диалог культур". Однако серьезного прорыва в отношениях тогда достичь не удалось. Все ограничилось визитами американских спортсменов-борцов в Иран, либерализацией визового режима и отменой американского эмбарго на ввоз иранских ковров и фисташек.

После 11 сентября Иран поддержал администрацию Буша в Афганистане и даже сотрудничал с ней при формировании правительства Хамида Карзая, однако уже в 2002 году был причислен США к государствам оси зла. После падения Багдада в мае 2003 года Джордж Буш отверг предложенную Ираном "большую сделку", которая подразумевала урегулирование наиболее острых вопросов, связанных с ядерным досье и поддержкой, которую Тегеран оказывал радикальным организациям - ХАМАС и "Хезболла".

Когда американцы увязли в Ираке, стало очевидно, что это было опрометчивым решением. Иран мог бы им очень пригодиться для диалога с шиитским большинством, сформировавшим правительство в Багдаде. И в конце 2006 года конгрессмены из межпартийной комиссии Бейкера-Гамильтона настоятельно рекомендовали начать диалог с Тегераном или, по крайней мере, "открыть в иранской столице отдел, представляющий американские интересы".

Проблема заключалась в том, что у власти в Вашингтоне находились неоконсерваторы, разработавшие проект "Большого Ближнего Востока", в котором не было места иранской теократии. Они утверждали, что Тегеран является главным соперником США в регионе, выступали за ужесточение экономических санкций и выделяли миллионы долларов на тайные операции против режима аятолл. По их мнению, в отношениях с Ираном нужно было использовать модель, опробованную во времена холодной войны, когда Соединенные Штаты противостояли СССР на всех фронтах - от Афганистана до Никарагуа.

Однако, как утверждал автор книги "Шиитский ренессанс" Вали Наср, "если противодействие коммунизму приводило к торжеству капитализма и демократии, сдерживание Ирана будет означать распространение суннитского экстремизма. Действительно, когда в 1980-х Соединенные Штаты пытались сплотить арабский мир перед лицом иранской угрозы, дело кончилось радикализацией суннитской политической культуры и появлением "Аль-Каиды".

"Политика запугивания, - отмечает американский политолог Збигнев Бжезинский, - не помешала Индии и Пакистану стать обладателями ядерного оружия. И Соединенным Штатам ничего не оставалось, кроме как наладить с ними отношения. Какой урок должны вынести из этого иранские лидеры? Тем не менее, миф об Иране как о самоубийце, который использует свой первый ядерный заряд против Израиля, является результатом паранойи и демагогии, а не серьезного стратегического расчета".

"Иран - это не мессианское государство, - заявляет Рей Такей. - В действительности эта страна не настроена на радикальное изменение порядка в регионе под знаменем воинствующего ислама. Иран, прежде всего, нацелен на извлечение выгоды и стремится утвердить свое первенство среди ближайших соседей".

Большая сделка?
Сторонники диалога с Тегераном убеждены, что Соединенные Штаты могли бы восстановить на Ближнем Востоке систему союзов, которая существовала во времена шахского Ирана. Ведь, как показал опыт войны с терроризмом, стратегические интересы двух стран во многом совпадают. Военные операции США в Афганистане и Ираке оказались на руку иранцам, поскольку в результате были уничтожены их главные соперники в регионе: Саддам Хусейн и "Талибан". Некоторые эксперты уверяли даже, что Соединенные Штаты втайне планировали заменить своих суннитских союзников шиитскими партнерами и, формируя проиранские правительства в Ираке и Афганистане, подготавливали почву для возрождения альянса с Тегераном. Как отмечает бывший агент ЦРУ на Ближнем Востоке Роберт Бэр, "США не должны мешать Ирану в его стремлении к господству в исламе. Два государства созрели для заключения альянса по образцу того, что создали в свое время Никсон и Мао".

В Иране также есть влиятельные силы, заинтересованные в восстановлении дипломатических отношений с Америкой. Они предлагают задуматься о замене Москвы в качестве ключевого союзника Ирана на Вашингтон. Это, по их мнению, не только приведет к отмене санкций, но и обеспечит иранской ядерной программе политическую и технологическую поддержку со стороны Запада. Проамериканские политики-реформисты готовы даже сдать Сирию и "Хезболлу" и принять "малайзийский" подход к Израилю (непризнание и невмешательство). Правда, они рассчитывают, что Америка в ответ признает важную региональную роль Ирана, поддержит вступление Исламской республики в ВТО, возвратит арестованные иранские активы, которые насчитывают более $20 млрд, и окажет помощь при модернизации нефтегазовой индустрии страны.

В ближайшее время, однако, внешнюю политику Ирана будут определять не реформисты, а консерваторы, один из которых займет пост президента (не стоит также забывать о том, что ключевые внешнеполитические решения в стране принимает не президент, а верховный лидер). Правда, в отличие от команды Ахмадинежада, которая стремилась форсировать ядерные исследования и даже слышать не хотела об уступках Западу, представители консервативного религиозного истеблишмента готовы отказаться от 20%-го обогащения урана и провести прямые переговоры с США (но лишь с одной оговоркой: западные страны должны отменить режим санкций и признать за Тегераном право на разработку мирной ядерной энергии).

Конечно, консерваторы не очень доверяют Вашингтону. Как заявил Хаменеи, Обама протянул Ирану руку в "бархатной перчатке", но "под мягким бархатом скрывается железная десница". Тем не менее, нельзя исключать, что прагматикам из американской администрации удастся убедить ИРИ в своих добрых намерениях и страны все-таки заключат "большую сделку". Тогда, по словам политологов, Тегеран начнет отдаляться от Москвы, активизирует свою роль в Прикаспии и потребует себе двадцать процентов Каспийского бассейна вместо тех двенадцати, что у него есть сейчас. Очень показательно в этом смысле, что несколько лет назад иранские корабли береговой охраны впервые с 1943 года обстреляли наши траулеры. "Если Америка заключит соглашение с Ираном, - рассказывает Евгений Сатановский, - можно будет забыть о серьезной роли "Газпрома" в Европе. А стоит нам начать возмущаться - Северный Кавказ за несколько месяцев превратится в Южный Ливан (иранские официальные лица открыто обсуждают такой сценарий)".

Александр Терентьев-Мл.- Редактор отдела "Заграница".

04 июня 2013