Мохсен Махмальбаф приехал на фестиваль со своей женой, режиссером Марзие Мешкини

Иранский режиссер Мохсен Махмальбаф, возглавляющий жюри 35-го Московского международного кинофестиваля, является одним из представителей "новой волны" иранского кинематографа - течения, зародившегося в конце 60-х годов прошлого века.

Среди наиболее ярких представителей иранской "новой волны" - режиссер Джафар Панахи, Нажать осужденный в 2010 году на шесть лет за антиправительственную деятельность.

СтатьиММКФ: готов ли зритель к "нетрадиционному" кино?Новый президент Ирана Хасан Роухани: кто он?Известный иранский режиссер приговорен к шести годам ТэгиКино, Москва, Россия, Иран, Интервью Махмальбаф, выступавший в молодости против власти мулл, провел за решеткой около пяти лет. Восемь лет назад, уже будучи известным писателем и режиссером, он решил покинуть страну, когда к власти пришел президент Махмуд Ахмадинежад.

В интервью Русской службе Би-би-си 56-летний Махмальбаф, многократный лауреат различных кинофестивалей мира, проживающий сейчас в Лондоне, признался, что не может вернуться на родину из-за преследования со стороны властей, которое, по его словам, продолжается по сей день.

С председателем жюри ММКФ-2013 Мохсеном Махмальбафом беседовал корреспондент Русской службы Би-би-си Рафаэль Сааков.

Би-би-си: Когда вы получили приглашение возглавить жюри Московского кинофестиваля и что это значит для вас?

Мохсен Махмальбаф: Господин Михалков лично пригласил меня, и я немедленно принял это приглашение, потому что мне приятно приехать в страну, литература и кинематограф которой оказали огромное влияние на меня. Это Тарковский, Параджанов, Чехов, Достоевский. Россия в не меньшей степени повлияла и на многих других иранских деятелей культуры.

Мне было интересно увидеть страну, в которой столько изобретательности. К сожалению, я не очень хорошо знаком с современным российским кинематографом, у меня не так много знаний, чтобы судить о нем. Часть истории кино принадлежит России, у которой мы учились философии кино и искусству монтажа. К примеру, итальянский кинематограф с его неореализмом был попыткой наблюдения за жизнью общества сквозь призму кино, а российский кинематограф в дополнение к этому обучал технической стороне процесса.

Би-би-си: Вас называют не только режиссером и писателем, но и борцом за права человека. Почему, на ваш взгляд, в современном мире творческий человек продолжает оставаться борцом?

М.М.: Я отношу себя к тем, кто верит, что через творчество человек может не только показывать мир, но и изменять его. Своим искусством я хочу менять мир, насколько это возможно. В моем фильме "Кандагар" есть фраза: "Если каждый человек зажжет свечу, не будет необходимости в солнце". Я стараюсь зажигать свечу каждой своей работой, чтобы бороться с тьмой. У режиссера и борца за права человека может быть схожая цель - сделать так, чтобы у человека было меньше проблем.

Миллион иранцев вышел на улицы в знак протеста против кражи их голосов (волнения в Иране начались после президентских выборов 2009 года - прим. Би-би-си), и власти, вместо того, чтобы ответить на их требования, убивали их. Более ста человек были убиты на улицах, многих журналистов и студентов местных университетов арестовали. Как это может не коснуться тебя?

Это то же самое, что стоять посреди реки и рисовать красивый закат, пока одновременно с этим рядом с тобой, в реке, гибнут люди. Я бы не мог сказать в тот момент, что я художник, я должен прыгнуть в воду, чтобы спасти хотя бы одного ребенка. Именно так я вижу для себя борьбу за права человека. В такой ситуации я не могу молчать.

В поисках демократии и светскости"Насколько велика разница между Путиным и Медведевым? Такая же разница между Ахмадинежадом и Роухани. Нужно менять всю систему. Четыре года назад у нас была надежда на смену системы, сегодня ее уже нет"

Мохсен Махмальбаф, иранский режиссер
Би-би-си: Вы покинули Иран восемь лет назад, после прихода к власти президента Ахмадинежада, но многие ваши коллеги продолжают оставаться на родине. В каких условиях они работают?

М.М.: С приходом Ахмадинежада у многих кинематографистов возникли проблемы с точки зрения цензуры. Именно по этой причине уехали многие, в том числе Аббас Киаростами, Бахрам Бейзаи, вся моя семья. Те же, кто остался, находятся под давлением режима, они фактически не могут работать, время от времени некоторых из них арестовывают за их картины. Однако у нас сохраняется маленькая надежда на то, что в будущем мы сможем побороть диктатуру и перейти к демократии.

Би-би-си: Следует ли ждать каких-то изменений в Иране после недавних выборов, в результате которых Нажать президентом стал Хассан Роухани, называемый умеренным либералом?

М.М.: В Иране сейчас примерно 80% диктатуры и 20% демократии. Даже Сталин, если бы он жил сейчас, не мог иметь 100-процентную диктатуру. Времена меняются. В Иране живут образованные люди, ежегодно около 900 тысяч человек заканчивают университеты. У половины населения есть выход в интернет, и у них есть доступ к всемирному информационному пространству, несмотря на то, что существуют определенные фильтры.

Во время революции (Исламская революция 1979 года - прим. Би-би-си) в Иране проживали 30 миллионов человек. Сегодня, спустя три десятилетия, нас 75 миллионов. Это значит, что большинство жителей Ирана младше 33 лет. Мы - молодая нация, молодая и образованная нация, имеющая доступ к средствам массовой информации, которая не может принять 100-процентную диктатуру. И мы боремся за демократию.

Кроме того, мы - богатая нация, у нас есть средний класс, и среднему классу также нужна свобода. Если ты беден, тебе нужна работа и пища. Когда у тебя есть хоть какие-то деньги и ты представляешь средний класс, тебе нужна демократия. Мы заслужили демократию своим образованием и своим богатством, но почему мы пришли от одного диктатора к другому? Думаю, 33 года назад мы боролись с современным диктатором.

Шах (Мохаммед Реза Пехлеви, последний шах Ирана - прим. Би-би-си) был современным, светским диктатором, но люди не были образованными. И это ошибка шаха, который также, из-за боязни коммунизма, создал множество фундаменталистских институтов, чтобы бороться с коммунизмом, привел к власти мулл. В один день он неожиданно обнаружил, что 150 тысяч его сторонников восстали против него. В результате мы потеряли свою частную свободу, и сегодня мы находимся в поисках демократии, светскости и правосудия. Все деньги тратятся на ядерное оружие, на повсеместную поддержку терроризма, и не возвращаются народу Ирана.

Семейная кинокомпания
Фильм Махмальбафа "Кандагар" был включен журналом Time в список ста лучших работ в истории
Би-би-си: Допускаете ли вы для себя возвращение на родину в ближайшем будущем и какие изменения для этого должны произойти?

М.М.: Спустя два года после того, как я покинул страну, иранское правительство отправило террористов прямо на нашу съемочную площадку. Один человек погиб, более 20 человек получили тяжелые ранения (группа, взявшая на себя ответственность за покушение, отправила Махмальбафу письмо, в котором говорилось о нарушениях табу в его фильмах - прим. Би-би-си). Иранский режим утверждает, что если творческие люди покидают страну, они погибнут.

Господин Роухани, победитель последних выборов, не обладает всеми полномочиями. Главным человек в стране является духовный лидер аятолла Хаменеи. За него никто не голосовал, но он продолжает властвовать. Бывший президент Хатами, который руководил страной до Ахмадинежада, был демократичным, порядочным человеком, который был готов к общению с миром, а Ахмадинежад пришел, чтобы воевать с миром, но ни один из них не мог остановить разработку ядерного оружия. Это касается лишь господина Хаменеи.

В любом случае, в Иране могут произойти определенные перемены, но для такого человека, как я, активно критиковавшего духовного лидера, обратной дороги быть не может. Если я вернусь, попаду напрямую в тюрьму. Даже за границей они хотели убить меня, отправив террористов в Париж, и французской полиции пришлось предоставить мне телохранителя. У нас нет надежд на возвращение в Иран. Главное, чтобы нас перестали преследовать за его пределами.

Для иранского народа даже небольшие изменения - уже хорошо. У людей есть определенные надежды, но не на значительные изменения. Насколько велика разница между Путиным и Медведевым? Такая же разница между Ахмадинежадом и Роухани. Нужно менять всю систему. Четыре года назад у нас была надежда на смену системы, сегодня ее уже нет.

Би-би-си: В рамках Московского кинофестиваля пройдет презентация новой книги о вас и вашей семье, в которой и жена, и трое детей стали кинематографистами. Как вам удалось организовать семейное производство фильмов?

М.М.: Это не компания, это просто дом - Makhmalbaf Film House. Когда моей дочери Самире было 14 лет, она попросту устала от иранского образования, которое является преимущественно религиозным. Ты обучаешься химии, это религиозная химия. Ты обучаешься истории, это религиозная история. Литературе - это религиозная литература. Она заявила, что это не наука, а религия в любом проявлении.

Я хотел, чтобы она закончила школу, но, когда она оказалась на грани самоубийства, я сказал: "Хорошо, занимайся чем хочешь, только не убивай себя". Она выбрала кино, и я начал обучать всех членов своей семьи теории и практике кинематографа. Спустя восемь лет они все стали работать над собственными проектами. Кто-то занимается режиссерской деятельностью, кто-то выступает в качестве ассистента, в общем, помогаем друг другу снимать фильмы. Жизнь так коротка, что времени ждать, пока осуществится твоя мечта, просто нет.

Би-би-си: Ваш последний фильм - "Садовник" - считается британским. Как вы оказались в Великобритании?

М.М.: Сейчас мы живем и работаем в Соединенном Королевстве, хотя наша кинокомпания была и остается иранской. Из Ирана я сначала уехал в Афганистан, чтобы снимать там фильмы и обучать искусству кино молодых афганских кинематографистов. Однако в какой-то момент мы поняли, что если останемся, вновь отправят террористов с целью убить нас. Мы переехали в Таджикистан и вместе с друзьями организовали кинофестиваль для стран Центральной Азии, но и там у нас возникли проблемы. Спустя два года мы уехали в Париж.

Именно тогда в Иране проходили выборы 2009 года, когда арестовали множество представителей оппозиции, среди которых было много моих друзей. Я начал оказывать им поддержку, я отправился в Европейский парламент, выступил там с речью, рассказав о происходящем в Иране. И снова у меня возникли проблемы, я не мог передвигаться по городу без телохранителей, но в какой-то момент я отказался от них - пусть убивают!

Мне посоветовали отправиться в страну, где границы более лимитированы. У стран Шенгенской зоны много дверей, а у Соединенного Королевства - всего одна дверь. Однажды человек все равно умрет, и ты не можешь держать все под контролем. Лучше работать и ни о чем не думать.
27 июня 2013 г.,