Евразия в XXI веке стремительно превращается в бесспорный центр глобального экономического развития. Но параллельно на всем евразийском пространстве увеличивается количество все более усложняющихся конфликтов и кризисных точек.
Будущая "большая война", как всегда, начнется в Евразии.
Наиболее эффективными на "горячей стадии" такой большой войны станут военные воздушно-космические системы. Следовательно, создание эффективных систем ПВО и ПРО для обеспечения безопасности Евразии становится важнейшей стратегической задачей. Причем для всех ключевых евразийских государств.

Доктор исторических наук А.И.Подберезкин в своей фундаментальной монографии ("Евразийская воздушно-космическая оборона", М; "МГИМО-Университет", 2013) анализирует значительный спектр проблем и вызовов, связанных с формированием и развитием воздушно-космической обороны (ВКО) России и ее союзников в Евразии.

Из огромного пласта вопросов, которые рассматриваются в книге, я выделю пять, которые имеют особое значение для долгосрочного выживания нашей Родины.
Во-первых, стратегические и технологические тренды развития ВКО уже определяют и будут еще больше определять в ближайшие годы возможные сценарии и возможные контуры предстоящей "большой войны". На это делает особый акцент и сам А.Подберезкин. "Если главным средством ведения войны в первой четверти XXI века становятся средства воздушно-космического нападения, то резко возрастает значение средств защиты от ответных ударов. Это объективно, так как существует прямая взаимосвязь между "обезглавливающим" ударом по центрам военно-политического руководства и "разоружающим" ударом (по средствам ответного удара), предназначенным для уничтожения уцелевших средств возмездия".
Вашингтон планирует, что к 2018-2020 годам, по мере перехода к шестому технологическому укладу, будет создан американский высокоточный неядерный потенциал для нанесения первого удара. Одновременно, именно к этому же времени, планируется развернуть глобальную эшелонированную систему ПРО. Поскольку к данному периоду будет в основном развернута система ведения кибер и сетецентрических войн, то основные рамки и параметры возможного перехода к "горячей стадии" большой войны становятся достаточно четкими.

Во-вторых, это состояние собственно российской (а, точнее, во многом еще советской) воздушно-космической обороны - единственной системы в мире, которая пока еще может противостоять американским вызовам. А.Подберезкин приводит оценки ряда экспертов, которые считают, что, например, уже сейчас США могут уничтожить до 100% сил ответного удара КНР с помощью своей системы стратегического ядерного оружия. По мере наращивания потенциала высокоточного оружия на ВМС США в непосредственной близи от китайских границ, такая возможность будет сохраняться, несмотря на все усилия КНР.

Однако нынешнее состояние российской системы ВКО, по мнению известного российского военного эксперта А.Демина, не может не внушать опасений: "В настоящее время боевые возможности группировок войск и сил, решающих задачи ВКО, ограничены и не в полной мере соответствуют современным требованиям. Космический эшелон системы противоракетной обороны осуществляет только ограниченный контроль ракетоопасных районов со значительными временными перерывами. А наземный эшелон обеспечивает такой контроль с разрывом сплошного радиолакационного поля на северо-восточном направлении.

Система ПРО боеготова, однако сроки эксплуатации огневых средств постоянно продлеваются и уже находятся за рамками гарантийного срока эксплуатации".
Создание в перспективе Евразийской воздушно-космической обороны изначально требует решения "чисто" российских проблем на высшем политическом уровне.

Решение о создании ВКО России было принято только в декабре 2011 года. Но при этом нерешенным остался важнейший системный вопрос. Дело в том, что постоянно возрастает стратегическая и оперативная взаимосвязь стратегических ядерных сил, систем ПРО-ПВО и высокоточного оружия, соответствующих информационных систем.

Этот тренд был уже формально зафиксирован на сессии Совета НАТО в мае 2012 года в качестве важного доктринального компонента. В России же даже на политическом уровне вопрос об объединении всех этих новейших систем в единый род вооруженных сил с единым командованием по-прежнему не решен.

В-третьих, с геополитической точки зрения к проблеме российской воздушно-космической обороны необходимо изначально подходить как проблеме евразийской (а не только российской) безопасности. И вот почему.
Например, создание Вашингтоном на территории Азербайджана компонентов глобальной ПРО, так же, как строительство в Афганистане мощной американской базы недалеко от Мазари-Шарифа как ключевого центральноазиатского элемента глобальной ПРО фактически, означают переход соперничества в военной воздушно-космической сфере в Евразии на новый качественный уровень.

На протяжении более двух десятилетий происходит постепенное, настойчивое выдавливание России Западом с традиционных территорий жизненно важных российских интересов, рост военной угрозы нашей стране, а также попытки любой ценой наращивать свое присутствие на постсоветском пространстве. Возрастает значимость такой стратегической цели НАТО на постсоветском пространстве как установление прямого или косвенного военного присутствия на Кавказе и в Центральной Азии. Для этого определенные местные элиты постепенно привязывают к тем или иным западным военно-политическим центрам. Через какое-то время эти элиты свергнут, а местные государственные устройства будут переформатированы.

В-четвертых, одна из ключевых проблем российской, а тем более и евразийской ВКО - доктринальная. А.Подберезкин приводит поразительный пример. В январе 2012 года публично на высоком официальном уровне было продекларировано, что в России " в действующих на сегодня доктринальных документах нет четкого понятия системы ВКО". То есть отсутствует общее, даже на уровне Генштаба, понимание того, что есть воздушно-космическая оборона.

Но проблема даже не в понятийных дефинициях, а в более серьезных вещах.
На глобальном уровне возрастает стратегическая неопределенность. Это, в свою очередь, ведет к росту глобальной военно-политической напряженности. Но у России по-прежнему нет адекватной стратегии подготовки к большой мировой войне. В том числе нет адекватных ответов на следующие вопросы:
- какова система основных военных угроз сейчас и как она будет изменяться в ближайшие годы?
- каков стратегический прогноз развития военно-политической ситуации в мире, вытекающая из этого военная доктрина и долгосрочное стратегическое планирование?
- нужна ли России полноценная военно-космическая оборона?
- должна ли это быть ВКО всей страны?
- должны ли в число защищенных объектов обязательно входить базы СЯС?
- возможно ли создать такую ВКО и сколько это будет стоить?
Наконец, в-пятых, необходимо констатировать, что интеллектуальный дефицит является следствием отсутствия государственной идеологии.
Идеологическая пустота не позволяет решить две важнейшие проблемы, стоящие перед страной вот уже более двадцати лет.
Невозможно разработать органичную военную стратегию и военную доктрину, если нет долгосрочной национальной стратегии, в основе которой лежали бы стратегическое прогнозирование и стратегическое планирование. А такую национальную стратегию в принципе нельзя выработать и реализовать без жизнеспособной идеологии.
Социально-экономическая стратегия в принципе не может заменить национальную стратегию развития.

Бесславный провал "Стратегии- 2020" тому только лишнее доказательство. Без идеологии и стратегии национального развития невозможно создать эффективный механизм управления, в который было бы вовлечено большинство нации. А значит, невозможно и реализовать такую стратегию. Неэффективность политики "прагматизма" и "ручного управления" это в полной мере доказали.

Развитие высокоточных крылатых ракет на основе технологий шестого уклада, их стремительное удешевление и массовое производство (до 100 тысяч к 2020 году) уже привели к тому, что они превратились в элемент стратегического наступательного потенциала, к которому прежде относилась классическая ядерная "триада" - МБР, БРПЛ и ТБ.
По сути дела, привычная стратегия ядерного сдерживания в преддверии большой войны уступает место новым доктринам и стратегиям. У России и здесь нет пока ясности, что обуславливается прежде всего нерешенностью стратегических идеологических проблем.

Обсуждая вопросы воздушно-космической обороны, М.Ходаренок высказывает мнение многих думающих людей в России: "Если нет единой идеологии, то нет и эффективного оружия, а есть колоссальные затраты денег…"

№28
Шамиль Султанов 11 июля 2013