Слезть с нефтяной иглы очень сложно, но при определенных условиях возможно

В 1990-х в России реформаторы реализовали американскую модель при непосредственном участии американских советников и под присмотром Международного валютного фонда, используя при этом выделенные для либеральных реформ американской казной деньги (конечно же, не считая себя "иностранными агентами"). В это же время экономический советник парламентский фракции Лейбористской партии Джон Росс собирал у нас материал для своей монографии.

Во время встречи с российским журналистом он ему рассказал о месте постсоветской России в международном разделении труда, которое ей определил МВФ. В подготовленном Д. Россом многотомном исследовании, пишет журналист, "четко и недвусмысленно нарисована перспектива российской экономики: объемы промышленной продукции будут быстро и резко сокращаться, и Россия постепенно превратится в главного поставщика сырья для мировой экономики… Написано черным по белому: развиваться будут лишь энергетический сектор и сельское хозяйство. И все – конец! Будущего нет".

Казус Владислава Иноземцева

С тех пор прошло много времени, и у нас - во всяком случае в массовом сознании и теоретически на уровне сознания правящей элиты - неоспоримым стало признание того факта, что Россия может сохранить себя в качестве великой державы в ее нынешних границах и нынешней идентичности только будучи развитой в промышленном и научно-техническом отношении. Но вот неожиданно в газете "Ведомости" за 6 и 7 августа нынешнего года под заголовком "Сырьевая специализация может быть благом для страны" появляется статья известного в России и мире экономиста, руководителя Центра исследований постиндустриального общества и в недавнем прошлом главного редактора журнала "Свободная мысль" Владислава Иноземцева.

Он констатирует, что сырьевая ориентация страны, несмотря на часто повторяемые с высоких трибун слова о необходимости как можно скорее слезать с нефтяной игры, с каждым годом лишь усиливается. Так, "в 1995 году на долю "минеральных продуктов" приходилось 42,5% экспорта. В 2000-м – уже 53,8%, в 2007-м – 64,9%, а по итогам 2011 г. – 70,3% (данные Росстата по товарной структуре экспорта Российской Федерации… Россия безусловно остается сырьевой державой – столь же безусловно это считается опасным и требующим преодоления". Но неожиданно не только для большинства российских ученых, образованной части общества вообще, но и своим прежним представлениям о будущем России, В. Иноземцев заявляет: "Не пора ли поставить вопрос: а что, собственно, является в этой ситуации столь опасным и неприемлемым? Противоречит ли наличие мощного сырьевого сектора интересам национальной экономики? Оправданно ли само намерение сменить вектор развития - и даже если оно оправданно, то реализуемо ли оно на практике с учетом российских и мировых реалий?"

В позиции автора, таким образом, присутствуют две проблемы: а) сырьевая ориентация страны как благо для ее будущего; б) невозможность смены вектора сырьевого развития экономики страны в нынешних внутренних и внешних условиях.

Британский гражданин Дж. Росс считал, что сырьевая ориентация лишает Россию будущего, а российский гражданин В. Иноземцев, напротив, видит в этой ситуации окно в будущее. Но чем это аргументирует?

Он говорит, что сырьевой сектор –это не обязательно отсталое производство и подкрепляет это сравнением производительности труда в нашей газовой монополии "Газпром" и высокотехнологичных западных добывающих компаниях. Так, в "Газпроме" занято 417 000 человек, а годовая выручка за 2012 год составила 156 млрд. долларов, а в том же году суммарные продажи ExxonMobil, Chevron, Shell, BP, Repsol и ConocoPhillips, вместе взятых, при меньшем на 10% персонале составили 1,76 трлн. долларов.

Цифры, конечно, впечатляют, а логика, на мой взгляд, хромает. Высокотехнологичный сырьевой сектор является составной частью высокотехнологичных экономик, в отсталой же экономике он может появиться разве только как иностранный анклав, мало с нею связанный.

Иногда, говорит Иноземцев, "звучит и парадоксальное утверждение о том, что сырьевой сектор не способен обеспечить стране необходимые рабочие места и, таким образом, на него могут делать серьезную ставку лишь те, кто не видит за Россией в будущем статуса великой державы. Этот тезис, на мой взгляд, несостоятелен…". Однако серьезное обоснование его несостоятельности, увы, отсутствует. Ссылаясь на демографический кризис, В. Иноземцев говорит, что "нам следует развивать в первую очередь те отрасли, в которых на единицу занятости создается большой объем валового продукта, и на базе получаемых доходов модернизировать остальную экономику".

Никто не говорит, что нам не нужен сырьевой сектор, но ведь по факту в течение уже многих лет мы и делали ставку на развитие высокодоходной нефтегазовой отрасли, только мало что доставалось "остальной экономике".

Что же касается проблемы занятости, то, согласно мировой практике, максимум рабочих мест создает развитый малый бизнес. У нас же он находится в неразвитом, если не сказать, в придушенном состояния, и в первую очередь из-за сырьевого характера экономики.

Экономическими властями он воспринимается как маргинальный, малозначимый. При промышленном же и инновационном развитии, как показывает опыт Южной Кореи и ряда других быстро растущих стран, крупные производства обрастает многими тысячами небольших инновационных фирм и малых и средних предприятий – подрядчиков и субподрядчиков, тем самым решая проблему занятости. Производству и экспорту сырья малый бизнес особенно-то и не требуется.

А утверждение В. Иноземцева о том, что "именно сырьевая экономика способна предъявлять основной платежеспособный спрос на новые технологии и оборудование, т.е. стать локомотивом всего народного хозяйства", вызывает недоумение. Мы уже давно вышли в лидеры по добыче и экспорту нефти и газа, но нефтегазовые компании, включая государственные, удовлетворяют "платежеспособный спрос на новые технологии и оборудование" … за счет импорта, а "локомотив" развития народного хозяйства так и не сдвинулся с места. Им проще и дешевле все сложное оборудование приобретать в высокоразвитых странах, и никто сверху их не принуждал действовать по-другому и пока не видно таких намерений.

И как это может позитивно сказаться на нашем развитии? Вопрос риторический. Наверное, это возможно только при смене экономического курса и отстранении либералов от экономической власти.

Не меньшее недоумение вызывает следующее утверждение В. Иноземцева. Поскольку, "по подсчетам западных экспертов, сейчас в России лишь 22% инвестируемых в развитие промышленных объектов средств направляется на покупку оборудования, технологий и патентов (в США – 50%, в Сингапуре – 77%), тогда как остальное тратится на строительство зданий и подведение коммуникаций… Это означает, что гипотетическая индустриализация России, о которой мечтают и левые, и правые, и "государственники", и "демократы", в современных условиях попросту экономически невозможна и следовало бы сосредоточиться на обсуждении иных, более реалистичных вариантов". Только стоит ли нередко царящий у нас бедлам воспринимать как не неустранимую данность? Нельзя подменять причины следствиями!

Так что же предлагает В. Иноземцев? Он считает, что Россия должна ориентироваться на европейские рынки, а "для сохранения наших позиций в ЕС необходимо повышение как эффективности добычи, так и ее объемов, чего не произойдет, если акцент будет смещен с сырьевого сектора, например, на индустриальный. В то же время надо понимать, что Россия никогда не присутствовала на мировом рынке конечной промышленной продукции".

Очевидно, В. Иноземцев забыл, что в советские времена наши автомашины экспортировались и в страны Запада, как и станки с числовым программным управлением. И даже сейчас подорванная безумными реформами Россия присутствует с конечной продукцией на многих мировых рынках. В то же время стоит ему напомнить слова крупнейшего российского физика, обладателя престижной международной медали Дирака (которая дается за выдающиеся достижения в физике и математике), академика РАН Владимира Захарова, работающего в России и США. А именно о том, что ждет нашу страну, если она будет развиваться и дальше так, как он предлагает. "Идея о том, что минеральные богатства планеты должны принадлежать всему человечеству, уже витает в воздухе…Страна, не способная идти в ногу с техническим прогрессом, довольно скоро станет беспомощной в военном отношении. Через 10-15 лет произведенное нами оружие будет относиться к будущим стандартам, как арбалет к автомату". И как результат, "Россия перестанет быть независимым государством, сохраняющим контроль над своей территорией и своими природными богатствами. Это обстоятельство следует положить в основу стратегии будущего развития страны".

Недавнее прошлое тяжелой гирей висит над Россией

Сейчас мы пожинаем результаты тех фатальных ошибок, которые были совершены в 90-е годы. Я их назову. Первое. Это взятый радикал-либералами от имени президента Бориса Ельцина курс на реставрацию капитализма в России. Это значило выбить страну из русла поступательного общественного развития, когда капитализм первоначального накопления в силу логики собственного развития и под мощным давлением рабочего движения постепенно превращался в цивилизованный и в конечном итоге социальный капитализм, или посткапитализм. И только социальная малограмотность одних "младореформаторов", корыстные интересы других и давление антироссийских сил Запада, и прежде всего США, не позволили новой России начать переход от реального социализма к социализму, скажем так, скандинавского типа. И это было бы движением страны вперед, а не возвращение назад, по сути, в дореволюционные времена.

Только это означало бы прохождение страны через исторический этап государственного капитализма, что исключало бы шоковую терапию и грошовую приватизацию общенародной собственности, развал экономики, научно-технической и социальной структуры, многократное ограбление народа и в итоге вывело бы страну на путь нормального развития.

И не случайно лейборист, то есть социал-демократ, Джон Росс советовал России последовать китайскому примеру. Вот его слова: "Существует альтернатива политике реформ в России – опыт Китая".

Второе. Такой же фатальной ошибкой была изначальная ставка российских реформаторов на приоритетное развитие сырьевого (считай!) нефтегазового сектора. От СССР Россия унаследовала от 70 до 80 процентов научно-технического потенциала, у нас была целая армия инженеров и математиков и при грамотной политике их потенциал можно было бы использовать для развития высокотехнологичных отраслей. Сложно? Несомненно! Но не сложнее, чем это было в Индии и Китае. Но там была политическая воля властей. Да, мы уже тогда отставали в некоторых высокотехнологических областях, особенно в электронике. Но не обязательно надо было все начинать с нуля, можно было создавать совместные с западными компаниями технологические предприятия, приглашать в страну западных специалистов. Так, например, делал и делает Китай. Но так делали и большевики! Напомню, что едва ли не все крупнейшие стройки, включая предприятия военно-промышленного комплекса, в период советской индустриализации были построены по проектам, а то и при непосредственном участии команды американского архитектора Альберта Кана и нередко на основе новейших американских технологий. В свою очередь высокоразвитая Япония не посчитала для себя зазорным пригласить в страну уже зарекомендовавшего себя во Франции как блестящий управленец в автомобильном деле родившегося в Бразилии в ливанской семье и ставшего французским гражданином Карлоса Гона. Он-то и вытащил фирму "Ниссан" из глубочайшего кризиса.

Третье. Еще одной фатальной ошибкой была недооценка опасности для государства и общества коррупции, которая начала разрастаться уже в последние годы правления Л. Брежнева. В мире есть и примеры победы над этой опасной заразой. В частности, в Сингапуре, на 75 процентов населенном этническими китайцами. Ставший уже почти легендарной личностью его первый руководитель Ли Куан Ю, хорошо зная глубокие корни мздоимства в китайском обществе, публично заявил, что за коррупцию и казнокрадство будут следовать жесточайшие наказания. Причем независимо от того, какую бы должность или место в обществе ни занимал человек. Он лично предупредил об этом и своих друзей. Некоторые из них, однако, не поверили и жестоко за это поплатились.

И захудалый порт Сингапур превратился в процветающее государство со средним годовым доходом на душу населения более 60 тысяч долларов.

У нас же, где возникла особо благоприятная среда для взлета коррупции в ходе стремительного передела гигантской общенародной собственности, долгое время имела место имитация борьбы с этим страшным злом. В результате практически нет такой сферы, где бы мздоимство не давало бы о себе знать. Начиная с государственных институтов и кончая сферой образования и науки. Поворота в борьбе с коррупцией не наступило даже тогда, когда "государевы люди" стали срастаться с криминалом. История с "оборотнями в погонах" должна была бы стать не преходящим эпизодом, а осознанием властями того факта, что институты государства поразила "раковая опухоль", которая неизбежно будет давать "метастазы". Но этого, увы, не произошло, и мы их (метастазы) получили и продолжаем получать. Чего только стоит одна история с распродажей собственности в Министерстве обороны при министре А. Сердюкове, не говоря уже о многочисленных "кущевках". Но коррупция не только тормозит развитие, экономики, съедая немалую часть ВВП, она стала одной из главных причин межнациональных конфликтов и усугубления ситуации в проблемных регионах страны. Крайне негативно она сказывается и на общественной нравственности и духовности.

Что делать?

В нынешних условиях ставить задачу перехода от сырьевой к инновационной экономике – это, конечно, утопия. И тут я согласен с В. Иноземцевым. Утопией является и проведение новой индустриализации по всему фронту, как было в годы советской индустриализации. Тогда Запад переживал глубокий кризис, наша экономика была закрытой, а процесса глобализации не было и в зародыше. Не более чем красивой сказкой была и объявленная в то время президентом Дмитрием Медведевым модернизация, в которую, признаюсь, я поначалу верил. Но когда призванный давать экономические разработки президенту Институт современного развития (ИНСОР) представил свой доклад "Россия ХХ1 века: образ желаемого завтра" за подписью его руководителя Игоря Юргенса и влиятельного члена правления Евгения Гонтмахера, стало очевидно, что авторы доклада руководствуются идеологий первой команды реформаторов 90-х годов.

Они мечтают, чтобы и Россия стала частью единой Европы, еще не видя, какие бедствия ожидают население наименее промышленно развитых стран-членов ЕС.

Надо признать, что серьезных шагов в направлении диверсификации экономики, не говоря уже об инновационной сфере, в постсоветские годы сделано не было. И не будет, пока экономический курс государства будут определять либералы сродни Е. Гайдару и А. Чубайсу. А в условиях глобализации, тем более после вступление России в ВТО, проблема состоит не только в создании того или иного производства, но и в том, чтобы его продукция была востребована рынком и была конкурентоспособной. И найти свою нишу в глобальной экономике стремится каждая страна. Но если такие крупные страны, как Китай и Индия, нашли свои ниши и в сфере высоких технологий, то основной нишей России остается минеральное сырье, которое раньше или позже кончится или будет заменено другими источниками топлива. И за счет чего мы тогда будем жить?

Для диверсификации экономики, на мой взгляд, надо, во-первых, решительно отказаться от безумной траты огромных средств на третьестепенные или плохо продуманные цели, вроде сочинского проекта, "Сколково", обустройство острова Русский и др.

Во-вторых, то, что жизненно необходимо для страны, должно производиться для внутреннего рынка. Это гражданские самолеты, техника и технологии, необходимые ОПК, и т.д. И тут на первый план выходят государственные закупки. В такой холодной и огромной стране, как Россия, какие-то жизненно важные производства и услуги никогда не будут конкурентоспособными на мировом уровне.

В-третьих, властям нужно наконец серьезно взяться за создание благоприятного инвестиционного климата, чтобы деньги не уходили из страны, а приходили в нее в виде производственного капитала. А при создании совместных предприятий должна предусматриваться все более глубокая локализация вплоть до полного цикла производства, как это делает Китай. С помощью иностранного капитала можно было бы и резко увеличить производство сельскохозяйственной продукции, вместо того чтобы ее импортировать, как это имеет место сейчас. Впрочем, наши чиновники прекрасно знают, что необходимо сделать для улучшения инвестиционного климата, но на пути стоят чьи-то корыстные интересы, плохо продуманные шаги, а порой и амбиции. И капитал продолжает убегать из страны.

Что же касается развития науки и высоких технологий, то аналитики давно заметили, что в странах (в частности, переходного типа), в которых развитию науки и техники придается первостепенное значение, а) существуют соответствующие государственные органы; б) наука и технологии возведены в ранг приоритетов первого ряда; в) зарплата ученых и специалистов, примерно в два раза превышает среднюю зарплату по стране. В СССР был Государственный комитет по науке и технологии, в Китае есть Министерство по науке и технике КНР, в Индии – Министерство науки и технологий Индии, и везде высок социальный статус и материальный достаток ученых и приоритетное финансирование науки и технологического сектора.

В постсоветской России ситуация резко изменилась. Статус науки и ученого опустились до небывало низкого уровня. Ни комитета, ни министерства по делам развития науки и технологий нет, зато есть Комитет по спорту и туризму… и молодежи (очевидно, для солидности), Олимпийский комитет, Паралимпийский комитет и даже Комитет по защите танцевального спорта. На спорт, как утверждают аналитики, тратится гораздо больше, чем на науку и высокие технологии. Это кажется вполне правдоподобным, если, сравнить только расходы на строительство инфраструктуры для проведения зимней Олимпиады в Сочи (1,5 трлн. рублей еще до его завершения) и финансирование РАН на уровне 62 миллиардов рублей в год. А ведь еще предстоят огромные расходы на создание инфраструктуры для проведения мирового первенства по футболу в 2018 году.

А то, как правительство решило поступить с РАН, медицинской и сельскохозяйственной академиями, ничего иного, кроме удивления тревожного ожидания, не вызывает.

В первоначальном проекте их реформирования нет даже намека на необходимость увеличения финансирования науки. А это необходимо не только для повышения зарплаты ученым, чтобы в науку пошла талантливая молодежь и прекратилось старение научного сообщества, но и на обновление давно устаревшего и изношенного оборудования, создание опытных производств и т.д. Андрей Гейм и Константин Новоселов стали лауреатами Нобелевской премии в чужих странах прежде всего потому, что в своей стране довести до готового продукта изобретенный ими графен было трудно, если вообще возможно.

Если государство не изменит свою политику в отношении науки, развитию высоких технологий и промышленности, без которой инновации из страны будут уходить за рубеж, прежде всего в США и Китай, то нет никакого смысла для дальнейшего рассуждения о том, как нам продвигаться к инновационной экономике, в том числе используя удачный опыт Южной Кореи, Китая, да уже и Индии. В этом случае я вынужден буду согласиться с утверждением В. Иноземцева, что в нынешних условиях смена сырьевой направленности российской экономики невозможна. Однако никак не могу согласиться с тем, что это будет благом для страны. На деле это тупиковый вариант ее развития с трудно предсказуемыми последствиями.

Алексей Кива
23.08.2013