Нурсипат НУСУПБАЕВ: Создание банка трупных тканей сделает трансплантацию доступной на родине

Банк тканей может появиться в Казахстане уже в ближайшие годы. Речь не о сырье для рубашек-трусов-носков. Речь о трупном материале – костях, мышцах, суставах, сухожилиях, коже, жизненно важных органах погибших и умерших людей, которые могут помочь живым. Оказывается, проект создания такого банка донорских тканей положительно восприняли в акимате Алматы еще более десятка лет назад! Тогдашний градоначальник Виктор Храпунов сначала загорелся идеей, особенно после переговоров со швейцарскими инвесторами. Но потом вдруг включил "заднюю". И проект завис. Но именно тогда вокруг проекта и начался детектив.

Помните броские заголовки в "Караване" тех лет – типа "Бизнес на трупах"? Истерические спичи мажилисменов? С чьей подачи – другой вопрос. Но допрашивали в то время руководителя городского морга, видного отечественного судебно-медицинского эксперта Нурсипата НУСУПБАЕВА серьезные люди в погонах и без. После чего идею и похоронили.

Эксгумация ее началась в прошлом году.

– Нурсипат Абилович, отмотаем пленку чуть назад. Что произошло тогда с Храпуновым?

– Не знаю. Видимо, г-н Храпунов не сумел уговорить "гостей" поделиться. А они не согласились на его предложения. По сути, речь уже шла о завершении проекта создания клинической лаборатории по изъятию тканей с созданием банка, хотя законодательная база была тогда недостаточной. Но акимат выделил 60 тысяч долларов, переговоры со швейцарцами и немцами – авторитетные, кстати, компании – прошли успешно. Наши трансплантологи успели наработать опыт с Европейским банком тканей. Даже проект строительства здания разработали… Если бы тогда все реализовали – сегодня Казахстан был бы среди ведущих государств в этой сфере, и мы бы полностью покрыли потребности пациентов в пересадках не только в стране, но и в регионе. И сколько бы заработал на этом бюджет Казахстана – даже боюсь предположить…

ЭТО НУЖНО ЖИВЫМ

В 80-х годах минувшего века в ряде российских городов пересадки были поставлены на поток. Не отставала от этого конвейера и Белоруссия. Впрочем, правовая составляющая трансплантологии была прописана законодательно: врачам предписывали в обязательном порядке изымать у трупов ткани, необходимые для пересадки. Существовала и презумпция согласия донора на использование его "запчастей" в случае смерти. Этому же принципу следует и Всемирная организация здравоохранения. После распада СССР эти правила игры в России и Белоруссии остались неизменными. В Казахстане, к сожалению, их приняли только в 2010 году.

По словам Нусупбаева, после обретения суверенитета общественное мнение в стране складывалось не в пользу столь деликатной темы: рядовой обыватель в силу разных причин – ментальных и религиозных – с трудом понимал, насколько это серьезная проблема. В результате практическое ноу-хау современной трансплантологии в Казахстане затормозилось на десяток лет. За это время Белоруссия заняла на мировом рынке 4-е место, а ее специалисты в этой области сегодня – одни из лучших.

– Нурсипат Абилович, у нас хоть что-то осталось живое в этом вопросе?

– Во-первых, профессионалы. Пусть не так много, но они есть. Во-вторых, принят закон, в котором заложен принцип презумпции согласия потенциального донора на использование его тканей. Исключение составляют случаи, когда человек при жизни сознательно нотариально запретил использовать свои органы после смерти. Это тоже соответствует принципам ВОЗ. В государствах, где проводят сотни тысяч операций по пересадке тканей и органов, действует именно это правило. Парадокс в том, что формально процедура изъятия у нас так и не прописана. Нет четкого акта, инструкции, которые регламентировали бы эту процедуру.

– Официальные органы, которые обязаны контролировать изъятие тканей в моргах, запрашивают согласие родственников донора?

СПРАВКА "МЕГАПОЛИСА"
Органы для пересадки клиницисты берут в момент еще не наступившей биологической смерти организма, то есть в течение первых 1–2 часов после остановки сердца. Либо – вообще у живого донора, если, скажем, речь идет о почке: человек может жить и с одной почкой. Что касается тканей и других элементов для пересадки, то период их пригодности для изъятия после гибели потенциального донора значительно дольше. Например, кости начинают разрушаться только через 10–15 суток после смерти. Сухожилия сохраняются в пригодном для пересадки состоянии 5–7 суток. Уже несколько десятилетий назад в западных странах ученые обратили внимание на этот факт и начали делать успешные пересадки тканей от погибших доноров.
– С правовой точки зрения это нонсенс. Минздрав в акте изъятия предусмотрел наличие подписей ближайших родственников – что они не возражают против использования тканей умершего. А это прямое противоречие Кодексу "О здоровье народа и системе здравоохранения". Такая правовая нестыковка вызывает вопросы не столько юридического, сколько этического плана. Когда у родственников донора просят согласия, то иногда между ними и родственниками пациента, нуждающегося в пересадке, начинается торг. Говорят: мол, я не согласен. Но если вы заплатите энную сумму, то я соглашусь. Неприятно, но такие ситуации у нас распространены. Закон четко оговаривает, когда согласие донора требуется. Когда орган, кожу или кровь для переливания берут у него при его жизни. Например, брат пациента согласен отдать другому человеку его почку, часть мышцы, часть кожи с ноги или руки. Но в данном случае донор, подчеркиваем, – это живой человек! Если же пересадка осуществляется от умершего донора, ничье согласие по закону не нужно. К сожалению, у многих медиков возникает непонимание. При изъятии тканей начинают спрашивать согласие у родственников, что противозаконно.

– Религиозная составляющая превалирует?

– Считают, что религия осуждает пересадки органов и тканей. Но отношение к трансплантации у основных мировых конфессий менялось с развитием медицины. Если изначально было сопротивление, то по мере развития трансплантологии, когда стало ясно, что она позволяет спасать миллионы жизней, религия стала поддерживать пересадку. Такую эволюцию взглядов можно сравнить с другими историческими фактами, связанными с техническим прогрессом. Помните, самолет на заре его существования многие духовные деятели называли "адской птицей"? А пилотов – безбожниками? Но по мере развития авиации духовенство ее приняло! И само стало пользоваться. То же касается Интернета, телевидения, радио, многих других технических сфер. В медицине подобные споры в свое время затрагивали, к примеру, переливание крови. Но сегодня и в католическом, и в православном христианстве трансплантация разрешена. В традиционном исламе она также разрешена – если это необходимо для спасения жизни. Позднее других дали согласие на использование трансплантации буддистские духовные лидеры. Это произошло в 1987 году, после чего имел место бурный прорыв в Японии, Южной Корее, Индии, где достигли огромных успехов в пересадке органов и тканей. Тогда за считанные годы были сформированы колоссальные по объемам банки тканей Азиатско-Тихоокеанской трансплантологической ассоциации.

Требуется операция

– А Казахстан?

– К огромному сожалению… Хотя у нас нет ни правовых, ни культурно-религиозных препятствий. А ведь мы живем в период, когда любая пересадка кости, сустава, хряща, мышцы является вопросом суток! В мире действуют ассоциации тканевых банков – Европейская, Американская, Азиатско-Тихоокеанская. Свои банки тканей есть и в России. За счет их ресурсов каждая клиника, входящая в эти ассоциации, может получить любую необходимую "деталь" для трансплантации в течение считанных часов. Мы ставим вопрос, чтобы Казахстан был таким же участником трансплантологических ассоциаций, чтобы мы имели собственные банки тканей и могли сотрудничать с мировыми институтами. Это на порядки удешевит операции для наших пациентов. И для бюджета страны тоже. Ведь многие такие операции сейчас делают по квотам Минздрава за счет госказны в зарубежных клиниках. Ну и главное: создание банка сделает трансплантацию доступной для наших пациентов здесь, на родине! Сегодня в стране, к сожалению, нет ни центров, занимающихся изъятием тканей, ни банка тканей. Чтобы развить эту систему, необходима поддержка государства.

– Чтобы ни один орган не "убежал" куда не следует?

– Во-первых, наше законодательство четко предписывает: вся деятельность, связанная с трансплантацией тканей (как от живых, так и от умерших доноров), должна осуществляться строго с участием государства. Во-вторых, это диктуется стратегическими интересами здоровья нации. Казахстан – одно из немногих государств, где огромные бюджетные средства направляются в медицину, и где существует столь обширный перечень бесплатной гарантированной помощи. Почти нигде в мире государство бесплатно не лечит онкологических больных, не обеспечивает диабетиков дорогостоящими препаратами. Почти нигде государство не финансирует сферу эндоскопического протезирования и пересадок тканей. У нас в травматологии операции по пересадке также осуществляются по государственной квоте. Но государство должно быть последовательным! Нужно просто решить вопрос доступности таких операций для наших пациентов. Часто вопрос стоит о направлении пациентов в зарубежные клиники. Понятно же, что квот на всех не хватает. А бюджет – не резиновый... Выходит, что, государство тратит огромные средства на операции за рубежом, хотя есть все возможности проводить их здесь. И это обойдется на порядки дешевле!

– Откуда такая разница в цене?

– Нужно понимать, что сама донорская ткань, кость, кожа, вообще все то, что изымается у погибшего донора – все это какой-либо стоимости не имеет. Таков принцип ВОЗ. Стоимость имеет работа специалистов, которые эту ткань изымают, обрабатывают и пересаживают пациенту. Банки тканей, трансплантологические ассоциации берут оплату не за человеческие "запчасти", а за работу, которая с ними проведена. По понятным экономическим причинам цена этого вопроса, например, в Германии и в Белоруссии различается в несколько раз, хотя речь идет об абсолютно одинаковой услуге. Отсюда и ответ на вопрос, почему маленькой Белоруссии удалось выйти на лидирующие позиции в мире по пересадкам.

– И вот Алматы обеспечивает трансплантационными материалами государственные и частные клиники в Центральной Азии…

– Это означает, что стоимость лечения наших пациентов будет намного ниже, чем в Белоруссии. При этом наличие у нас крупного банка тканей, входящего в международную ассоциацию, позволит обеспечить любого нашего пациента любым необходимым материалом для пересадки. Так мы не только решим проблемы казахстанских пациентов. К нам поедут пациенты из Узбекистана, Киргизии, других соседних государств. Для примера: в клиниках Белоруссии ежегодно оперируют тысячи граждан восточноевропейских стран, медицинские центры страны зарабатывают десятки миллионов евро. Но своих граждан там лечат бесплатно. Приток доходов в отрасль позволяет Минску вообще не нести каких-либо расходов по финансированию операций для своих граждан.

– В отличие от нашего бюджета…

– Да мы за два-три года тоже можем подойти к уровню, когда пересадка той же шейки бедренной кости в Казахстане будет такой же рядовой "бюджетной" операцией, как, скажем, удаление аппендицита. Это не преувеличение. Это реалии современной медицины. Если мы всерьез ставим вопрос об инновационном развитии казахстанской медицины (кстати, именно такую задачу определил наш президент), то трансплантацию тканей в Казахстане нужно обеспечить каждому, кто в ней нуждается. Минздраву, между прочим, необходимо иметь в виду социальную значимость трансплантологии тканей. Такие операции, как показывает практика, необходимы в основном людям активного возраста, молодым, которые получили серьезные травмы. В нынешних условиях многие из них остаются инвалидами, хотя возможности трансплантологии позволяют обеспечить им полную реабилитацию и вернуться к полноценной жизни.

– Это можно сделать в формате отдельной государственной программы?

– А в Казахстане уже реализуется госпрограмма "Саламатты Қазақстан", нацеленная на повышение уровня здоровья нации. Но необходимо включить в нее специальную подпрограмму по развитию трансплантологии. Безусловно, к ней нужно привлечь частных партнеров из лучших клиник Европы, которые обеспечат трансферт технологий.

– Есть такие?

– Есть. Но государство в лице Минздрава должно участвовать в программе и как организатор, и как контрольно-уполномоченный орган. Наличие прозрачной, профессиональной, полностью подконтрольной Минздраву системы отбора, консервации, хранения донорских тканей и органов и их пересадки исключит любую теневую деятельность в этой сфере. Трансплантология – одно из стержневых направлений современной инновационной медицины, она дает шанс на вторую жизнь миллионам людей. Мы, к сожалению, потеряли слишком много времени. Пора наверстывать упущенное. Мы видим глобальную тенденцию: на фоне бурного развития трансплантологии каждое развитое государство стремится развивать собственную отрасль – банки тканей и мощные специализированные клиники. Это огромный рынок, концентрирующий десятки миллиардов долларов. В развитии трансплантологии активно участвует частный капитал. Казахстану также нужно участвовать в этих процессах в соответствии с Законом РК "О государственно-частном партнерстве". Это необходимо для развития нашей национальной медицины, чтобы, во-первых, не зависеть от иностранных клиник, банков тканей и органов. А во-вторых – чтобы не переплачивать и не ждать очереди на пересадку, чтобы пациенты страны могли получать услуги современной трансплантологии за разумные деньги. В принципе, не так важно, платит ли за операцию сам пациент,ц или ее финансирует бюджет, выделяя больному квоту. В любом случае имеет значение, во сколько операция обойдется пациенту или больнице. Будет ли это, скажем, 10 тысяч евро или 1000 евро. От этого прямо зависит, сколько наших пациентов смогут обрести вторую жизнь.

– Но что-то же в Казахстане делают?

– Сейчас в Казахстане пересадки мелких тканей и фрагментов органов (роговицы глаз, например, или частей кожи) делают в коммерческих отделениях ряда клиник массовым порядком. Есть и инвесторы, и лаборатории. Глазной институт в Алматы, например, сегодня делает порядка тысячи пересадок в год. Материалы берут от погибших доноров в моргах, клиники арендуют лаборатории, где проводят необходимые анализы, обработку этих материалов. Но развитие идет на уровне отдельных проектов. Потому что нет у нас пока лабораторий и банков тканей, нет и системной работы. Хирург, конечно, может взять материал для пересадки (ту же головку бедренной кости) от погибшего донора, обработать, проверить на совместимость. Технически это не так сложно. Но если нет лаборатории со специальным оборудованием и подготовленным персоналом, то делать все это врачу придется на свой страх и риск. А вдруг анализы не точны, и начнется отторжение имплантата? А если не было должной обработки, и начнется заражение? Мало кто из наших врачей рискнет взять на себя ответственность. В результате казахстанские пациенты вынуждены оперироваться в других странах. Многие наши клиники направляют больных, которым необходима пересадка тканей, в тот же Новосибирск.

– И что вы собираетесь предпринять?

– Сегодня мы уже подыскиваем с акиматом города место для строительства банка тканей. Пора наверстывать упущенное.

2 сент. 2013

Сергей ТУНИК