После империй

Холодная война доминировала в международной политике после Второй мировой войны на протяжении полувека, однако многие из тех региональных конфликтов, которые она собой затмила, имели важные последствия, ставшие заметными и понятными лишь намного позднее. Закат империй, как официальных, так и прочих, принесший порядок большинству стран мира после окончания XIX века, также породил множество ужасных конфликтов. Движение коренного населения с его собственной местной динамикой порождало события, неподвластные государственным деятелям из далеких столиц, которые барахтались в болоте собственных неотложных проблем. В результате деколонизации возникло множество новых независимых государств, многие из которых были не в состоянии контролировать свои территории и поддерживать порядок в обществе. Более старые страны воссоздали себя с различной степенью успеха, пройдя через период внутренних беспорядков и восстаний, эхом разносившихся за пределы их границ. События, казавшиеся развитому миру далекими и второстепенными, заложили основы для трудноразрешимых проблем, которые преобладают в сегодняшних заголовках мировых СМИ.

В своей книге "Малые войны, далекие места" (Small Wars, Far Away Places) Майкл Берли предлагает читателю проницательную и зачастую язвительную сюжетно-тематическую картину той борьбы, которая сформировала современный мир. Смешивая занимательные характеристики героев и впечатляющие эпизоды с геополитическим анализом, он показывает читателю два десятилетия после окончания Второй мировой войны с выигрышных позиций, давая яркое видение перспективы. Предпринятые в те годы действия проложили дорогу более позднему политическому курсу и создали представления, от которых до сих пор трудно избавиться. На руинах Второй мировой войны Соединенные Штаты Америки стали играть новую глобальную роль, однако американцы вначале не понимали, насколько основательно тотальная война расстроила мировой порядок. У руководителей других стран были собственные заблуждения по поводу восстановления позиций своих государств, хотя им это было уже недоступно в силу нехватки ресурсов. Берли в своем масштабном повествовании показывает взаимоотношения между политическими переменами и реакцией на них, а также трудности, связанные с пониманием очень разных обществ со стороны.

Проблемы начали быстро накапливаться еще до 1945 года, хотя их последствия стали понятны лишь спустя некоторое время, и это понимание приходило постепенно. Жестокая военная кампания Японии в Китае опустошила и без того разрушенную гражданской войной и экономическим крахом страну. Ее первые победы в той войне расшатали фундамент европейского колониального владычества в Юго-Восточной Азии. Последовавший затем разгром и оккупация Японии создала вакуум власти в Корее, где за контроль начали бороться местные группировки. Перед европейскими державами встала трудная задача – восстановить контроль над своими утраченными колониями, располагая ограниченными ресурсами. Британские войска в Юго-Восточной Азии из последних сил пытались удержаться на своих позициях до того момента, когда ответственность взяли на себя голландцы и французы. Однако националистические движения в колониях изменили ситуацию настолько, что восстановление довоенного статус-кво оказалось невозможным. В таких обстоятельствах Соединенные Штаты неохотно отказались от противодействия колониализму, главным образом, опасаясь ослабления своих союзников в Европе. Власти Голландии и Франции считали, что для послевоенного восстановления очень важен престиж и доходы их империй, однако фортуна повернулась к ним разными сторонами. Вашингтон вынудил голландцев отказаться от Индонезии, когда тамошние националисты доказали свою способность и готовность к подавлению коммунизма. А вот Франция заручилась у США поддержкой своей борьбы в Индокитае, которая превратилась в ожесточенную войну на изнурение, закончившуюся провалом. Вскоре на месте этого европейского колонизатора оказались США.

Когда началась эскалация холодной войны, поиск союзников поставил Соединенные Штаты и Советский Союз в такое положение, которого они в иной ситуации могли избежать. Сталин обычно вел себя весьма осторожно, толкая двери, которые ему казались незапертыми, и отходя назад в случае сопротивления. Берли показывает, как союзники и протеже оборачивали соперничество сверхдержав к собственной пользе: чаще всего хвосты виляли собаками, а не наоборот. Ли Сын Ман (Syngman Rhee) (первый глава Временного правительства Республики Корея в изгнании и первый президент Южной Кореи – прим. перев.) использовал американскую поддержку для наказания противников Кореи и укрепления режима, который во многом полагался на бывших коллаборационистов, сотрудничавших с Японией. Слабый контроль со стороны вкупе с недостаточными и очень скудными американскими знаниями о Корее позволили Ли действовать с размахом. Берли говорит о нем как об одном из первых руководителей, на которого полагалась Америка, видя в нем харизматичного человека, говорящего по-английски и подыгрывающего США. При этом Вашингтон отказался от поддержки местных движений, пользовавшихся более широкой поддержкой населения. Ким Ир Сен, между тем, очень хитро воспользовался разрешением Сталина на вторжение в Южную Корею, чтобы установить коммунистический режим под властью собственной семьи. Развязанная им жестокая война привела к значительному увеличению военных расходов в Америке и Британии, а также заставила Соединенные Штаты сдерживать коммунизм по всей евразийской периферии. В то время реальная ситуация на местах значила меньше, чем принцип пресечения агрессии.

Победа Мао Цзэдуна над противниками-националистами в 1949 году и последующее сотрудничество с Советским Союзом вызвали в Америке дебаты о том, кто потерял Китай. А это, в свою очередь, вызвало утверждения о том, что в проигрыше оказался Вашингтон. Взаимные обвинения и упреки привели к выработке жесткой линии, которая оказалась определяющей в политике по отношению к Корее и Индокитаю. А события в Китае, между тем, вышли за рамки его границ и привели к дестабилизации двух этих регионов. Родившаяся во Франции теория домино придала более жесткий характер стратегии сдерживания, разработанной Джорджем Кеннаном (George Kennan) в целях ограничения коммунистической экспансии в Европе. В эпоху холодной войны она также придавала характер идеологической вражды тем ситуациям, где события приводились в действие совершенно иными факторами.

На Ближнем Востоке власть и авторитет Европы ослабли намного сильнее и быстрее, чем в Азии. Но там перемены увеличили издержки империй, в то время как доходы от колоний уменьшились. Довоенный британский министр по делам колоний Малькольм Макдональд (Malcolm McDonald) жаловался на то, что он отвечает за 50 колоний, однако управление Палестиной отнимает у него более половины времени. Попытки сохранить мир между евреями и арабами вовлекли Британию в обременительную и неудобную войну с повстанцами, которая закончилась в 1948 году односторонним решением об уходе. Вместо того, чтобы договориться о разделе территорий, евреи и арабы вели борьбу за более выгодную для них конфигурацию границ. Израиль отвоевал себе еврейскую родину ценой сохраняющейся по сей день вражды, которая позволила арабским националистам, а позднее и радикальным исламистам заручиться народной поддержкой за счет экстремистской риторики.

Поскольку у Британии не было особых интересов в Палестине, отказ от обязательств и уход оказались самой рациональной стратегией. Однако в Иране действовали иные факторы и соображения. Ставку на нефтяную промышленность Ирана Британия сделала еще тогда, когда королевский флот начал переходить с угля на нефтяное топливо. Это давало Ирану жизненно важные доходы в условиях послевоенных экономических трудностей. Когда Мохаммед Моссадык (Mohammed Mossadegh) национализировал нефтяную промышленность, находясь на посту премьер-министра, и спровоцировал народное брожение, его правительство в 1953 году было свергнуто в результате заговора при поддержке ЦРУ. Англо-американский консорциум восстановил нечто вроде прежнего статус-кво, но разделил доходы пополам с Ираном, действуя в духе контракта Aramco с Саудовской Аравией. Но напряженность после свержения Моссадыка сохранилась, и шиитское духовенство, державшееся от него подальше, взяло инициативу в свои руки. Ставший американской марионеткой шах использовал свои подневольные отношения с Вашингтоном в целях продвижения собственных бредовых идей о том, что он правит великой державой.

Берли с неприязнью пишет об имперских устремлениях Британии, называя их разбазариванием ресурсов, которые следовало использовать дома для модернизации промышленности. Британские лидеры допускали неверное толкование событий и совершали ошибки во многих ситуациях, как и их коллеги из Вашингтона и Парижа, вместо того, чтобы на правах более опытной колониальной державы давать им уроки здравого смысла. При этом они даже не пытались оправдываться. Однако Британия заплатила за свои просчеты более низкую цену, чем Франция и США, избежав втягивания в длительные и дорогостоящие войны, которые могли чрезвычайно осложнить внутриполитическую ситуацию.

Алжир поставил Францию на грань военного переворота. Глубокая пропасть между нищим и отчужденным от национальных богатств мусульманским большинством и колонистами, которые властвовали в этом североафриканском владении Франции, привела к эскалации напряженности и кризису, урегулировать который французские власти не сумели. Уход из Алжира казался Франции делом немыслимым, особенно после поражения во Вьетнаме. Однако Шарль де Голль провел ампутацию этой гангренозной, как ему казалось, конечности, дабы предотвратить расползание заразы.

Затем алжирские националисты начали междоусобную борьбу, не дав своей стране ни стабильности, ни экономического развития. Там, как и в других местах, деколонизация редко отвечала устремлениям и надеждам населения. Изгнание иностранцев и их местных пособников почти никогда не приводило к укреплению порядка и процветанию. Модернизационные проекты, особенно в мусульманских обществах, наталкивались на народное противодействие и реакцию отторжения, а это вело к ставшей сегодня весьма знакомой нам борьбе между исламистами и военными режимами. Повальная коррупция всегда отдаляет население от его правителей.

Периодические победы были исключениями, которые после 1945 года подтверждали общее правило. Соединенные Штаты разгромили партизанские отряды "Хукбалахап" (Народная антияпонская армия) на Филиппинах, подкрепив военные действия реформами, благодаря которым правительство в Маниле получило народную поддержку. Сдержать и подавить партизанское движение на островах оказалось проще, чем в других районах, где партизаны могли находить укрытие за границей. Когда кризис миновал, социально-политические реформы пошли на убыль, и Филиппины вернулись в прежнее состояние – правда, теперь уже без беспорядков, которыми могли воспользоваться внешние силы. Иллюзия успеха создала обманчивый прецедент, который американцы перенесли на Вьетнам, придя на смену побежденным французам. Направленная на разгром коммунизма политика, осуществлявшаяся путем переноса на берега Меконга программ "Великого общества" Линдона Джонсона, вполне предсказуемо закончилась крахом, горем и слезами.

Победа британцев в Малайе, которую сегодня часто называют наставлением по противоповстанческой борьбе, стала отражением особых обстоятельств этой территории. Источником живой силы и поддержки для коммунистических повстанцев в Малайе стало китайское этническое меньшинство. Когда британцы установили там свой военный контроль, чтобы сдерживать действия мятежников, полиция и спецслужбы изолировали партизан, а затем настроили их друг против друга. Методами психологической войны и мерами по интегрированию китайцев в малайское общество удалось поддержать целенаправленные военные действия, в ходе которых войска умело использовали маневр и мобильность. Британцы выступали с позиции силы, действуя против этнического меньшинства, которое было не в силах обрести массовую поддержку. Повторить такой результат в других местах и при иных обстоятельствах оказалось легче в теории, чем на практике.

Малые войны, будоражившие далекие уголки планеты более двадцати лет после 1945 года, наглядно показывают, насколько трудно поддерживать политический порядок в условиях мощных общественных и культурных волнений. Понять сложные ситуации, особенно когда дело касалось других культур, западным руководителям было очень трудно, и им редко удавалось преодолеть эти трудности. Интервенции слишком часто порождали дорогостоящие войны или превращали иностранные державы в средство достижения корыстных целей, которые преследовали местные группировки. Берли в своем анализе подчеркивает ограниченность возможностей внешних игроков в достижении своих целей. Иногда можно ухватиться за благоприятную возможность и начать двигать события в нужном направлении; но очень часто такая возможность напрочь отсутствует. Когда дома налицо неотложные и настоятельные проблемы, требующие решения, лучше отказаться от амбициозного стремления к преобразованиям в чужих землях и забыть мечты о славе.

Уильям Энтони Хей – историк, работающий в университете штата Миссисипи.

Оригинал публикации: Empire’s Aftermath

("The American Conservative", США)

("The American Conservative", США)
Уильям Энтони Хей (William Anthony Hay)