Бывший генсек Компартии Греции жил в СССР с паспортом на имя Николая Николаева

Владимир Малышев
20.09.2013

В нынешнем году исполняется 40 лет с тех пор, как в далеком сибирском городе Сургут покончил с собой бывший генеральный секретарь Коммунистической партии Греции Никос Захариадис.

Как известно, на конференции в Ялте в 1945 году Греции было отведено место в зоне влияния Запада. Нарушать эти договоренности, несмотря на все просьбы "братской" Компартии Греции, И. Сталин не стал. В результате в ходе гражданской войны в стране правительственные войска, поддерживаемые и вооруженные англичанами и американцами, разгромили партизан. Повстанцам-коммунистам пришлось спасаться в Албании, затем на присланных Сталиным кораблях их тайно вывезли в СССР. Там греческих политэмигрантов, как стали называть бывших партизан-коммунистов, поселили в Ташкенте...

В 1957 году лидера греческих коммунистов Захариадиса сняли с поста и исключили из ЦК КПГ, а потом отправили директором лесхоза в Новгородскую область, в Боровичи, фактически – в ссылку...

В 1962 году Захариадис отчетливо понял, что временное "заточение" обернулось для него бессрочным. В мае он самовольно приехал в Москву, пришел в греческое посольство и потребовал выдать ему визу. Визу на родину, где он был заочно приговорен к смертной казни. Ему напомнили о приговоре. "Я готов отвечать перед судом", - ответил Захариадис. Однако визу ему не дали.

Когда рухнул СССР и некоторые секретные документы стали достоянием гласности, выяснилось, что этот неожиданный поступок экс-лидера КПГ стал предметом разбирательства на совещании ЦК КПСС. На нем Никита Хрущев предложил отпустить Захариадиса на все четыре стороны, чтобы не нагнетал обстановку. Однако Михаил Суслов возразил: "Ну да, такого только отпусти, он там какое-нибудь восстание устроит, а нам потом расхлебывай". И Захариадиса отправили в далекий Сургут. Но дело о его странной смерти до сих пор хранится где-то на Лубянке под грифом "Совершенно секретно". Какие же секреты остались в деле Захариадиса?

В греческой истории прошлого века не было популярнее человека, чем глава компартии страны Никос Захариадис. "Неистовый Никос", как его называли, был настоящим кумиром сотен тысяч греков. Его боготворили, о нем слагали песни. А враги его ненавидели. Он был одним из тех, кто поднял греков на войну с итальянскими фашистами, когда Муссолини напал на Грецию. Захариадис сидел тогда в тюрьме, и обратился оттуда к народу с пламенным призывом дать фашистам отпор. Его послание напечатали все газеты, его передавали из рук в руки.

А когда 29 мая 1945 года он вернулся из концлагеря Дахау, то слушать речь "неистового Никоса" пришли около 200 тысяч человек – по масштабам Греции столько же, как если бы в России пришел миллион!

Сам Захариадис был верным сталинистом. Даже своих двух сыновей он назвал на коммунистический манер: Иосифом – в честь Сталина, и Киро – в честь Кирова. Он искренне верил в коммунистические идеи, верил, что борется за то, чтобы сделать всех людей счастливыми. Однако сам же и стал жертвой коммунистической химеры... Когда после окончания гражданской войны греческие партизаны-коммунисты оказались в СССР, а штаб-квартира КПГ – в Бухаресте, то в самой Греции они уже были никому не нужны. Греческие судовладельцы в Лондоне тайно предложили СССР сделку: обещали построить 200 судов, чтобы Захариадиса "убрали" от руководства компартии. И его в самом деле убрали: на пленуме сняли с поста генсека "за ошибки".

Из-за этого в Ташкенте вспыхнули беспорядки среди греческих политэмигрантов. В итоге, как уже говорилось, Захариадис оказался сначала в Боровичах на должности директора лесхоза, а потом в Сургуте, где его усиленно охраняли, лишая всяких контактов с внешним миром. Он рвался домой, в Грецию, но его не отпускали.

Однажды, еще в Боровичах, Захариадиса узнали. Ведь он жил по советскому паспорту, как Николай Николаевич Николаев, и никто из местных не знал, что он – грек, да еще бывший генсек КПГ. Но кто-то увидел его портрет в энциклопедии. В результате местный секретарь горкома написал в ЦК: "Из лесхоза мне докладывают, что там в директоре опознали бывшего генсека КПГ Захариадиса. Что делать?". "Замять дело!", - последовал ответ из ЦК.

- Захариадис был одним из немногих иностранных коммунистов, с которым считался сам Сталин, - рассказывал мне в Афинах известный греческий писатель и историк Алексис Парнис, написавший книгу о жизни генсека и своей дружбе с ним. – Известен, например, такой случай. После поражения партизанских армий коммунистов в гражданской войне в Греции в СССР, на озере Рица, состоялась секретная встреча Сталина и Захариадиса.

- Каковы причины поражения, товарищ Захариадис? – строго спросил его Сталин.

- Есть три причины, - четко ответил грек и, протягивая Сталину записку, перечислил их. По его мнению, ими были: предательство Тито, закрывшего границу с Грецией, недостаточная помощь со стороны СССР и "ошибки самих греков".

- Правильно, товарищ Захариадис! – неожиданно согласился Сталин.

- А раз так, то подпишите мою бумагу! – решительно попросил генсек.

- Это, - вспоминает Парнис, - была неслыханная смелость. Попросить диктатора подписать бумагу, где говорилось, в частности, и о его, Сталина, недостаточной помощи греческим коммунистам! Но Сталин ее подписал!

- А вообще, - считает писатель, - греческие коммунисты вполне могли победить. Все население севера страны было с нами, да и половина правительственной армии на юге тоже перешла бы на нашу сторону, если бы представился удобный случай. Мало того, уже тогда север Греции фактически являлся частью советской империи. При партизанском штабе постоянно находилась группа советских радистов, которая поддерживала прямую связь с Москвой. Я сам их видел! Я в те годы работал фронтовым корреспондентом у партизан, садился в машину в Салониках и ехал прямо через Белград в Будапешт, а потом – в Москву. Не надо было никаких виз, ехал совершенно свободно. А обратно шли грузовики со снарядами и пушками. Однако когда Сталин поссорился с Тито, то этот путь был сразу закрыт. Словом, если бы не предательство Тито и нехватка оружия, в Греции вполне могла бы сложиться ситуация, как с Северной и Южной Кореей или двумя Вьетнамами.

- Кстати, Сталин и потом не оставлял мысли о реванше, - продолжал Парнис. – Так, в СССР была вывезена целая партизанская армия. Ее везли из Албании тайно, на советских грузовых кораблях. Корабли были громадные. В трюмах построили многоярусные нары, там люди и жили. Когда корабли проходили через турецкий Босфор, то все прятались в трюмах. Приехавших в СССР греков поселили в Ташкенте. Однако две тысячи человек Сталин сразу отправил на учебу, а из них около 500 - в военные училища и академии. Кстати, в военной академии имени Фрунзе учился и будущий новый генсек КПГ Харилаос Флоракис. Вы представляете себе: пятьсот одних только офицеров и политработников!

…А что это могло значить? Куда были нужны столько офицеров-греков? Не для службы же в советской армии, куда иностранцев не брали.

Это могло значить только одно: Сталин тайно готовил армию для вторжения в Грецию. Может быть, это и есть та самая тайна, которую до сих пор прячут в архивах в совершенно секретном деле Захариадиса?

- Из российских архивов, где хранятся документы, связанные с судьбой моего отца, - сообщил мне позднее сын Захариадиса Иосиф, - мне ничего не отдают и ничего не показывают. Все снова строго засекречено.

- Что значит "снова"? А раньше?

- В 1991 году что-то можно еще было получить. Тогда кое-что вернули. Но теперь – нет! Я знаю, что в архиве ФСБ хранится, например, письмо, которое отец написал лично мне перед смертью.

- Даже это письмо не отдают?

- Да, даже его! Я писал в ФСБ – никакого результата! Стена – не пробьешь! Из российского посольства в Афинах мне передали последний ответ из Москвы: "В деле Захариадиса несекретных документов нет". Ничего не отдают даже из бывшего архива КГБ в Сургуте. Там тоже все – "Совершенно секретно". А знаете, какие там хранятся "секретные" материалы? Например, докладные записки "топтунов", карауливших дом моего отца. Дом по ночам освещался прожектором, а рядом построили сторожку, где постоянно дежурили два милиционера, которые потом докладывали с "поста N 1": "В 12.05 объект пошел выносить мусорное ведро". Такие вот "государственные секреты"!

- Я до 15 лет не знал, кем на самом деле был мой отец, - признался Иосиф Захариадис. – А когда узнал, то это было для меня шоком.

Сам Иосиф окончил суворовское училище. При живых родителях он фактически оказался сиротой. Мать его – тоже известный деятель КПГ - Рула Кукула сидела в греческой тюрьме, а отец находился в ссылке в Сибири. После окончания училища Иосиф поступил на филологический факультет университета в Воронеже, в Москве учиться не разрешили. Потом три года работал учителем в тамошней школе. Только много позднее удалось попасть в Москву. А вернуть настоящую фамилию отца он смог лишь в 1979 году.

- Так кто же погубил вашего отца?

- Конечно, КПСС! – не задумываясь, ответил Иосиф Захариадис. – В свое время в греческой газете "Вима" напечатали интервью бывшего "куратора" греческой компартии в ЦК КПСС Карла Афанасьевича Шеменкова. Должен сказать, что этот отставной цэковец все лжет! Он, например, уверяет, будто "последней каплей", толкнувшей Захариадиса на самоубийство, явился отказ его жены Рулы Кукулы приехать к нему в Сургут. Но это же неправда! Отец сам был против ее приезда, потому что не мог простить ей ее "политического предательства".

Неправда и то, будто в ЦК отцу предлагали покинуть Сургут, а он-де "сам этого не хотел". Нет, в Грецию его не выпускали, а предложили выбрать "любое другое место в СССР", кроме... Москвы, Ленинграда, Киева и других крупных городов. Конечно, отец от этого издевательского предложения отказался! Это КПСС, такие деятели как Суслов, как сам Шеменков довели отца до самоубийства!

Неслучайно в последнем письме он "завещал свой скелет" Брежневу и другим "партийным товарищам"!

- Даже за мной, тогда ребенком, постоянно следили, безжалостно "шмонали", когда я ездил к нему в Сургут. Кстати, отец никогда меня не использовал для тайных передач. Он сделал это только однажды, да так ловко, что когда меня обыскивали в аэропорту Внуково – раздели догола, все детские игрушки переломали - то ничего не нашли. Подошли и сказали: "Вы похожи на преступника, находящегося в розыске, пройдемте!" Но отец, сидевший в Дахау, знал, как обмануть ищеек. Он ловко зашил бумаги в трусы! Обманул их!

- Кстати, о тайнах дела Захариадиса. Говорят, что речь может идти о греческом "золоте партии" - сокровищах, которое партизаны закопали где-то в горах Северной Греции. Его ведь усердно ищут там до сих пор...

- Да, ищут, - улыбнулся в ответ Иосиф, - у меня даже просили достать в России современные миноискатели, чтобы найти это золото. Однако я думаю, что все это – чепуха. Никакого золота не было, и нет. Когда отец покончил с собой, то на его сберкнижке оказалось всего 600 рублей. Какое там "золото партии"!

- А может быть, ваш отец все-таки был убит?

- Нет, - покачал головой Иосиф. – После трех голодовок и трех неудачных побегов он готовил самоубийство. Ведь он же написал об этом в письме, и даже дату сам назначил. Нам с матерью сразу сообщили из ЦК подлинную причину его смерти. Я тогда дал слово хранить тайну, и его сдержал. О чем, кстати сказать, сейчас жалею… Директор архива на Ильинке, где хранятся документы бывшего ЦК КПСС, Н. Томилина в одном из интервью в ответ на вопрос, почему дело Захариадиса до сих пор не рассекречено, сказала: "Если его рассекретить, то возникнут серьезные осложнения в отношениях между Россией и Грецией!" Какие осложнения? О чем идет речь? Это мне неизвестно…

- А не кажется ли вам сегодня, когда уже прошло столько лет, что ваш отец боролся за ложную идею? Это особенно ясно теперь после развала СССР и исчезновения КПСС.

- Как сказать... – Иосиф Захариадис задумался, - Ведь в СССР никогда не было настоящего социализма. Зная отца, свято верю, что если бы он оказался премьер-министром Греции, то все было бы иначе. Все не так, как в других соцстранах.

Еще в 1947 году он писал Сталину, что "когда мы победим", то в Греции будет правительство национального единства, независимое и от Кремля, и от Лондона.

Написать Сталину такое в те годы... Впрочем, может, я просто наивен. Ведь в мире нет ничего грязнее политики, это мне отец сам говорил.