Американцы, наконец, осознали, что глобальный капитализм представляет собой смертоносный обман. Народное отвращение по отношению к правящей элите стало почти всеобщим. Предстоит ли нам стать свидетелями восстания?

"Вы когда-нибудь спрашивали себя, как получилось, что правительство и капитализм продолжают существовать, несмотря на все то зло и те проблемы, которые они вызывают в мире? – написал в своем эссе "Все дело в идее" анархист Александр Беркман (Alexander Berkman, The Idea Is the Thing). - Если вы это делали, то ваш ответ, вероятно, состоял в том, что люди поддерживают эти институты, и они поддерживают их потому, что верят в них".

Беркман был прав. Пока большинство граждан верят в идеи, оправдывающие глобальный капитализм, частные и государственные институты, служащие интересам наших корпоративных господ, остаются неприступными. Если эти идеи начинают шататься, то тогда институты, подпирающие правящий класс, сдуваются и рассыпаются. Борьба идей происходит подспудно. И корпоративное государство постоянно проигрывает в этой борьбе. Все большее число американцев начинают это понимать. Они понимают, что мы лишены политической власти. Они осознают, что у нас отобрали самые основные и самые почитаемые гражданские свободы. Они также знают, что мы живем под присмотром наиболее назойливого аппарата безопасности и слежки в человеческой истории. Половина населения страны прозябает в бедности. Многие из нас, если корпоративное государство не будет свергнуто, к ним присоединятся. Эту правду больше нельзя скрывать.

Создается впечатление, что политический фермент находится в сонном состоянии в Соединенных Штатах. Это неверно. Те идеи, которые поддерживают корпоративное государство, быстро теряют свою эффективность во всех секторах политического спектра. Однако приходящие им на смену идеи существуют пока в рудиментарном виде. Правые отступили назад к христианскому фашизму и восхвалению культуры оружия. Левые, выведенные из состояния равновесия в течение десятилетий жестоких репрессий со стороны государства во имя антикоммунизма, пытаются восстановить и определить себя. Однако народное отвращение по отношению к правящей элите является практически повсеместным. Вопрос теперь в том, какие идеи захватят воображение людей.

Революция обычно происходит в связи с событиями, которые в нормальных условиях рассматривались бы государством как лишенные значения или как малозначимые несправедливые действия. Но как только горючий материал восстания накапливается, как это происходит сейчас в Соединенных Штатах, любая незначительная искра способна без труда воспламенить народное восстание. Ни одно движение и ни одна личность не способны поджечь этот горючий материал. Никто не знает, где и когда произойдет извержение. Никто не знает, какую форму оно примет. Но сегодня можно сказать с уверенностью, что народное восстание приближается. Отказ со стороны корпоративного государства заниматься даже незначительными жалобами своих граждан, а также малодушная неспособность избавиться от растущих государственных репрессий, хроническая безработица и нехватка рабочих мест, масштабная долговая кабала, калечащая более половины американцев, а также потеря надежды и широко распространенное отчаяние - все это означает, что вспышка горючей смеси неизбежна.

"Поскольку революция представляет собой эволюцию в своей точке кипения, вы не можете "сделать" ничего больше для революции, кроме как ускорить кипение чайника, - подчеркнул Беркман. - Именно горящий внизу огонь доводит этот процесс до кипения. И как быстро он дойдет до точки кипения, будет зависеть от того, насколько сильным будет огонь".

Революции, когда происходит их извержение, кажутся элитам и истеблишменту внезапными и неожиданными. Это происходит потому, что процесс революционного брожения и работы сознания скрыт от мейнстримовского общества, и он становится заметным в тот момент, когда он в основном уже завершен. На протяжении всей своей истории люди, стремившиеся к радикальным изменениям, всегда сначала вынуждены были дискредитировать те идеи, которые использовались для поддержания правящих элит, а затем должны были создать альтернативные идеи для общества, идеи, часто воплощенные в утопическом революционном мифе. Провозглашение жизнеспособного социализма в качестве альтернативы корпоративной тирании - такая попытка предпринята в сборнике "Представьте себе: Жизнь в социалистических Соединенных Штатах" (Imagine: Living in a Socialist USA), а также на веб-сайте организации Народное сопротивление (Popular Resistance) – имеет, на мой взгляд, исключительно важное значение. Когда идеи начинают двигаться по направлению к значительной части населения, когда образ нового общества захватывает народное воображение, в этот момент старый режим можно считать уже конченным.

Восстание, лишенное идей и мечты, никогда не может быть угрозой для правящей элиты. Социальные беспорядки без четкого определения и направления, без стоящих за ними идей, опускаются до уровня нигилизма, беспорядочного насилия и хаоса. Они пожирают сами себя. Именно поэтому я не согласен с некоторыми элементами движения анархистов "Черного блока" (Black Bloc). Я верю в стратегию. И то же самое делали многие анархисты, включая Беркмана, Эмму Гольдман (Emma Goldman), Петра Кропоткина и Михаила Бакунина.

К тому времени, когда начинается открытое неподчинение правящим элитам, уже отмечается почти тотальная утрата веры в те идеи - в нашем случае речь идет о капитализме свободного рынка и глобализации, - которые поддерживают структуры правящих элит. И как только достаточное количество людей получают их - а это процесс, который может занять годы, - "медленная, тихая и мирная социальная эволюция становится быстрой, воинственной и насильственной, - подчеркивал Беркман. - Эволюция становится революцией".

Именно к этому мы и двигаемся. Я говорю это вовсе не потому, что поддерживаю революцию. Я не являюсь ее сторонником. Я предпочитаю постепенные и пошаговые реформы функционирующей демократии. Я предпочитаю такую систему, в которой наши социальные институты позволяют ненасильственным способом отрешить от власти тех, кто ей располагает. Я предпочитаю такую систему, в которой институты являются независимыми и неподвластными корпоративной власти. Однако мы живем в другой системе. Восстание - единственная оставшаяся возможность. Правящие элиты, как только оправдывающие их существования идеи окажутся мертвыми, прибегнут к силе. И это будет их последняя попытка удержаться у власти. Если ненасильственное народное движение способно идеологически обезоружить чиновников, государственных служащих и полицию - и заставить их, в основном, дезертировать, - то возможна и ненасильственная революция. Но если государство способно организовать эффективное и продолжительное сопротивление против несогласных, то в таком случае оно начинает само порождать ответное революционное насилие или то, что государство называет терроризмом. Насильственные революции обычно создают условия для появления столь же безжалостных революционеров, как и их противники. "Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем, - подчеркивал Ницше. - И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя".

Насильственные революции всегда трагичны. Я и многие мои активисты пытаемся сохранять ненасильственный характер нашего восстания. Мы пытаемся избавить страну от дикости внутреннего насилия как со стороны государства, так и со стороны его противников. Но не существует гарантий, что мы сможем этого добиться, особенно если учитывать, что корпоративное государство контролирует обширный аппарат внутренней безопасности и военизированных полицейских сил. Но мы должны попытаться.

Корпорации, свободные от каких-либо законов, правительственной регламентации и внутренних ограничений на своем пути вниз воруют столько, сколько могут, и так быстро, как только возможно. Менеджеры корпораций больше не обращают внимания на последствия своего грабежа. Многие из них рассчитывают на то, что те системы, которые они грабят, затем развалятся. Они ослеплены своей алчностью и гордыней. Они верят в то, что их непристойное богатство сможет обеспечить им безопасность и защиту. Им следовало бы меньше заниматься изучением менеджмента в школах бизнеса и больше внимания уделять человеческой природе и человеческой истории. Они сами роют себе могилы.

Наш сдвиг к корпоративному тоталитаризму, как переход к любой форме тоталитаризма, происходит постепенно. В тоталитарных системах возникают приливы и отливы, иногда делается один шаг назад, прежде чем сделать два быстрых шага вперед, и все это время происходит разрушение демократического либерализма. Этот процесс теперь завершен. "Согласие управляемых" является жестокой шуткой. Барак Обама больше уже не может игнорировать власть корпораций в большей мере, чем это делали Джордж Буш-младший или Билл Клинтон. В отличие от двух своих непосредственных предшественников Буш, не особенно развитый в интеллектуальном и, возможно, эмоциональном отношении, не понимал поощрявшийся его президентством тоталитарный процесс. Поскольку Клинтон и Обама, а также их Демократическая партия, понимают деструктивную роль, которую они играли и продолжают играть, то их следует считать намного более циничными и значительно более вовлеченными в процесс разрушения страны. Демократические политики говорят на привычном для себя языке либерального класса и власти - "Я чувствую вашу боль". Они представляют собой эффективные маски для корпоративной власти.

Корпоративное государство пытается поддержать фикцию относительно нашего личного участия в политическом и экономическом процессе. Пока мы верим в то, что являемся участниками - что является ложью, поддерживаемой массивной пропагандистской кампанией, бесконечными и абсурдными избирательными циклами и пустым блеском политического театра, - наши корпоративные олигархи спокойно отдыхают в своих частных самолетах, в залах заседаний членов правления, в пентхаусах и особняках. Как показало банкротство корпоративного капитализма и глобализации, правящая элита проявляет все большую нервозность. Они понимают, что в случае смерти оправдывающей их власть идеи с ними будет покончено. Вот почему голоса несогласных - а также спонтанные восстания типа движения "Захвати" (Occupy movement) - безжалостно подавляются корпоративным государством.

"…Многие идеи, когда-то считавшиеся истинными, стали рассматриваться как ложные или пагубные, - подчеркнул Беркман в своем эссе. - Это относится к идее о божественной власти королей, к рабству и крепостничеству. Было время, когда весь мир верил в то, что подобные институты истинны справедливы и неизменны. По мере того как эти предрассудки и ложные верования подвергались атакам со стороны передовых мыслителей, они были постепенно дискредитированы, теряли свою власть над людьми и в конечном итоге институты, основанные на этих идеях, упразднялись. Высоколобые интеллектуалы скажут вам, что они "пережили" свою "полезность" и поэтому они "умерли". Но как именно они "переживают" свою "полезность"? Для кого они были полезными, и как они "умерли"? Мы уже знаем, что они были полезны только для класса господ и что с ними было покончено в результате народных восстаний и революций".

Крис Хеджес - журналист, лауреат Пулитцеровской премии; он также является старшим научным сотрудником некоммерческого центра Nation Institute. Он также автор регулярной колонки на веб-сайте TruthDig. Его последняя книга - "Империя иллюзий: Конец грамотности и триумф спектакля" (Empire of Illusion: The End of Literacy and the Triumph of Spectacle).

Оригинал публикации: Is There a Revolution Coming?

Опубликовано: 30/10/2013

Крис Хеджес (Chris Hedges),
("AlterNet", США)