Властители дум или козлы отпущения? Интеллигент как разменная монета времени

Слово это вроде бы и не ругательное и не отнесено лингвистами в разряд вульгаризмов, но в нем как бы сквозит пренебрежение. А вождь мирового пролетариата вообще объявил людей, обозначенных этим словом, дурно пахнущей субстанцией. И хотя коммунисты 70 лет внушали нам, что они, обладая силой и властью, являются честью и совестью эпохи, но на поверку эта совестливость была присуща людям, лишенным властных полномочий, но спасавшим честь современников уже одним тем, что называли вещи своими именами, являясь обнаженным нервом общества.

Кто у разбитого корыта?

- Наша творческая интеллигенция – почему ее авторитет так резко упал в последнее время? Есть ли ей что сказать своему времени? А если есть, то слышат ли ее власть предержащие, и слышит ли ее народ? Или это глас вопиющего в пустыне?

Эти вопросы и все им сопутствующее мы адресуем директору киноцентра "Арман" Бауржану Шукенову. Он из тех, кто, будучи подключенным к одному из самых доступных и важнейших искусств, ревниво отслеживает пристрастия, вкусы и настроения практически всех слоев публики, приходя порой к весьма неожиданным умозаключениям.

- Особенность нашего времени заключается в том, что общество располагает большим количеством платформ и медиа­каналов, которыми можно воспользоваться, чтобы обратиться к народу, – говорит он. – Есть социаль­ные сети, есть интернет-площадки и разнообразные СМИ. Но у меня подозрение, что у каждой из этих платформ свои интересы и свой хозяин. А интеллигенция при всем своем желании обратиться к народу теряется среди этих платформ и каналов, не зная, как выйти к людям, чтобы объясниться с ними, сказать о том, что накипело в душе. И потом: нужен ли хозяину платформы тот груз сомнений, который гнетет интеллигента?

- То есть думающим и совестливым людям есть что сказать народу?

- Разумеется. Другое дело – хочет ли народ все это слышать? Он хорошо устроился среди новейших медиаплатформ и каналов. Мы с вами много раз поднимали в печати жизненно важные проблемы проката и киноиндустрии. Кто-нибудь сверху или снизу откликнулся на эту нашу с вами тревогу? Мы с вами так и остались у разбитого корыта. И я прихожу к выводу: интеллигенцию не слышат – это раз; ее не хотят слышать – это два. Нас не слышат еще и потому, что поменялась система ценностей, и потребитель медиапродукта выбирает то, что его не грузит. Все закономерно: общество стало потребительским, ему наши с вами трепыхания ни к чему. Зачем ему вникать в наши проблемы? Ну не будет этих кинотеатров, этого кино, и бог с ними! Я включу телевизор и все равно все увижу.

Есть, правда, ключевой момент: участие в этих процессах государства категорически, катастрофически необходимо. Если оно, конечно, хочет, чтобы интеллигенцию слышали. Оно должно приложить усилия к тому, чтобы глас того же Олжаса Сулейменова был услышан. Потребителю это не нужно, обленившийся потребитель обойдется без этих всплесков сердца и разума, у него выбор огромен. Но это нужно самой стране. Здесь приходишь к страшным открытиям. Советской стране Тарковский был не нужен, он и ему подобные мешали ей, были как бельмо в глазу. Их фильмам делали самый ограниченный прокат. Но своими чиновничьими головами партийные бонзы понимали, что Тарковский – это явление не советское, что он принадлежит мировой культуре, что это режиссер планетарного масштаба. Бесконечно важно, чтобы государство осознавало подобные вещи. Да, среди рядовых потребителей тоже есть понимающие люди, хотя их процент, как всегда, бесконечно мал. Тех, кто читает Бродского, Олжаса или Шакарима. Они сами пробьют стену непонимания. Но для меня загадка, почему наш чиновник далек от этого понимания – понимания того, что и у нас в Казахстане зарождается семя мировой культуры, которое является важным как для твоей страны, так и для всего мира. И если мы стремимся в будущее, если мы хотим по большому счету сохранить свою культуру, то государство должно взять на себя ответственность за это великое дело.

Станут ли казахи самураями?

- Скажите, а подобное непонимание связано с особенностями нашего менталитета, или это некое всеобщее явление?

- Тут придется копнуть очень глубоко…Казахи – очень древний народ и в то же время очень молодой, и наш менталитет может проявить себя как в дурную сторону, так и в позитивную. Скажем, Япония, ставшая притчей во языцех, сумела вопреки невероятной модернизации сохранить свою великую самобытность, и ее культура стала неотъемлемой частью культуры мировой. Почему бы нам не учитывать этот сверхположительный опыт? Наша культура очень богата, многообразна и животворяща, ей оказалось по силам воспринимать и усваивать культуру других стран и народов. Значит, нам надо и свою культуру сделать достоянием всего человечества. И кино в этом процессе играет первостепенную роль, являясь, как мы знаем, самым простым и доступным видом искусства. Перед тобой экран, сиди и смотри, оно войдет в тебя помимо твоих усилий, помимо твоей воли и произведет в тебе, хочешь ты этого или нет, большую духовную работу. Это не тот вариант, когда ты должен пойти купить книгу, а потом провести за ней часы и часы напряженных бдений, вникая в текст. Или изучить иностранный язык, чтобы прочитать в оригинале, к примеру, Диккенса. Кино намного проще. Так надо воспользоваться этим общедоступным окном в культуру, а не пренебрегать им. И постараться сделать так, чтобы киноиндустрия помогла нам стать неотъемлемой частью культуры мировой. Для этого у нас есть все необходимое, и прежде всего есть люди – толковые, умные, талантливые, для которых кино не является по преимуществу средством меркантильных усилий.

И один в поле воин?

- И все-таки: прислушивается ли власть к интеллигенции или попросту использует ее в своих интересах? Вы только посмотрите, сколько у нас появилось батыров верхом на конях и безлошадных. Это госзаказ или как?

- Власть не была бы властью, если бы не использовала в своих интересах тот мощный потенциал, который несет в себе творческая интеллигенция. Но власть все же должна понимать, что искусство и культура – это не пропаганда каких-то сиюминутных задач, требующих незамедлительного решения. Любой интеллигент, кем бы он ни был, не может быть пешкой в руках власти, он тотчас же поймет, что его используют, а это унизительно. И когда к человеку приходит понимание этого унизительного состояния, случается трагедия: либо человек как личность распадается, либо умолкает. Интеллигент, как правило, физически слаб, Бог дал ему силу ума и таланта, но использовать эту силу для подножных целей – грех, как говорят люди верующие. Даже большевики старались не опускаться до подобного. Талант – явление глобальное по своей сущности, и его можно использовать лишь в масштабах мировой культуры. Того же Тарковского большевики ненавидели, но понимали его значимость. Да, мы – коммунисты, говорили они, у нас есть Тарковский, он мыслит абсолютно не так, как мы, он другой, но он у нас есть, он наш. Он делает то, что считает нужным, мы оставляем за ним это право, хотя и не согласны с ним. Быть может, он и умер от этого противоречия, разъедавшего его жизнь. Не знаю, есть ли у нас люди подобного масштаба. Наверное, есть. Они требуют к себе бережного отношения. Талант, поняв, что его используют, либо чахнет, уходит в небытие, либо говорит: "Это не для меня". И не делает ничего для этой власти, но при этом не делает ничего и для реализации своего таланта. Все, он умер как творческая личность. Однако, уничтожая его, мы таким образом уничтожаем и свою культуру. Конечно, он может изменить среду обитания, то есть попросту уехать в другую страну, где не будет испытывать подобного насилия, но это опять-таки обескровливает нашу культуру.

Мы вырастили абсолютных потребителей, у которых огромнейший выбор предметов потребления, и где-то на самом донышке зиждется одна тысячная доля духовности. Если об этом не думаем мы, интеллигенты, если об этом не думает государство, то будет ли об этом думать рядовой член нашего социума? Ведь он привык жить, не думая, в этом море потребления. Извините, что я говорю о вещах элементарных, но у нас их как-то не берут в расчет.

А вот Советская власть эти вопросы знала вдоль и поперек и была в этом деле всегда начеку, проводя здесь свою неуклонную политику. Да, она воевала с интеллигенцией. Мы помним "бульдозерные" наезды Хрущева на художников, отсылки Брежневым думающих и несогласных людей за границу, но все это потому, что они чувствовали то беспокойство, которое излучал интеллигентный человек.

- А у нас до него никому нет дела?

- Выходит, что так. У нас ведь теперь достаточная свобода передвижения. И если талантливый человек не нашел интереса к себе в своей стране, то он поедет туда, где к нему интерес проявят.

- И вопрос последний: влияет ли интеллигенция хоть как-то на настроения в обществе?

- Конечно, влияет, и очень серьезно. Это тот случай, когда и один в поле воин, иначе вообще не имело бы смысла жить. Можно запретить говорить, но нельзя запретить думать. Так или иначе, хотим мы этого или нет, мир состоит из черного и белого, из доброго и злого начал. Чего будет больше в человеке – дьявола или Бога, зависит в конечном счете от него самого. Темнота там, где нет света. Это должно понимать само общество, и в первую очередь это должны понимать те, кто стоит во главе этого общества. И, кстати говоря, мы ведь живем, подчиняясь не только законодательным актам, но и, в первую очередь, законам божьим, установленным тысячелетия назад, и ни одна власть их отменить не сможет. Мы все равно будем жить по заповедям общечеловеческим, заложенным во всех мировых религиях. Иначе мы бы давно истребили друг друга.

Адольф АРЦИШЕВСКИЙ
9.01.2014