"За исходом христиан с Ближнего Востока тягостно наблюдать"

("The Independent", Великобритания)
Роберт Фиск (Robert Fisk)

Тариф Халиди (Tarif Khalidi) – бородатый здоровяк, напоминающий по комплекции медведя. Он очень подошел бы для роли Санта-Клауса или, скажем, казачьего атамана, мчащегося по русской степи с поводьями в одной руке и с саблей в другой. Однако Тариф – "дядя Тариф", как я привык его называть, – исламовед, автор нового перевода Корана и замечательной книги о мусульманских сюжетах об Иисусе. Поэтому я удивился (хотя, если подумать, это было совсем не удивительно), узнав, что он – палестинец из Иерусалима – дружил с имамом Мусой Садром (Musa Sadr), лидером шиитов южного Ливана, который сделал для своего народа больше, чем кто бы то ни было, пока полковник Муаммар Каддафи не убил его в Ливии в 1978 году.

"Он очень много общался с ливанскими христианами, – вспоминает Тариф. – Он возродил интерес мусульман к Иисусу и Марии. Он был блестящим оратором и при этом почти принимал христианскую теологию. Он выступал в церквях на фоне креста!" Мы продолжаем наш разговор о религиях, Тариф начинает медленно и красноречиво рассуждать о почти библейском исходе христиан с Ближнего Востока, и я осознаю, насколько болезненна эта тема для гиганта-профессора, преподающего в Американском университете Бейрута.

"Перед нами трагедия, разрушающая традицию, которой гордится арабская исламская цивилизация, одна из самых ужасных тенденций последних лет. Если у исламской цивилизации есть достижения, то это – опыт плюрализма и мирного сосуществования. Я на днях говорил, что, если бы несколько сотен лет назад существовала Нобелевская премия мира, ее стоило бы присудить исламской цивилизации. Однако сейчас варвары стоят у ворот. Христиан похищают, монахинь похищают, – речь идет о монахинях, захваченных в христианском сирийском городе Маалуле, – епископы исчезают. Это насмерть бьет по всему тому, что мы отстаивали".

Я задаю ему очевидный вопрос: каково это - переводить Коран? Он откровенно отвечает: "Я чувствую явные различия в риторике и в красноречии. Некоторые части Корана исключительно трогательны и поэтичны. Другие однообразны, прозаичны и монотонны. Очень неровный текст". Он делает паузу и замечает: "Высшей критики Корана пока не существует. Может быть, когда-нибудь она появится, но пока ее нет. Христиане активно занимались такой критикой Библии в конце XIX века. Например, нам надо очень серьезно пересмотреть то, что связано с отношениями между мужчинами и женщинами. Смысл многих обычаев – например, обычая прикрывать лицо, – исследован не до конца. Нужно также переосмыслить все, что касается основных прав человека. А еще есть вопрос о том, что же на самом деле значит "откровение"".

Тариф не критикует Коран и не говорит о его "новой интерпретации", хотя, когда я использую это выражение, он признает, что имеет в виду именно это. В прошлом исламоведам не раз приходилось сталкиваться с травлей, если они заявляли, что мусульманам стоило бы заново интерпретировать свою священную книгу. Я – с некоторой заминкой – говорю, что, шииты, на мой взгляд, чаще готовы обсуждать смыслы Корана, чем сунниты, и Тариф Халиди со мной соглашается.

"У шиитов духовные лица учатся намного больше, чем у суннитов. У них хорошее теологическое образование, до Корана они изучают аристотелевскую логику. На мой взгляд, в шиитской общине теология куда живее, чем в суннитской. Шииты – больше теологи, а сунниты – начетчики. У шиитов есть свои "страсти" – истории Хусейна и Али. Это подталкивает их раздумывать над идеями справедливости".

После этих опасных тем говорить о современном Ближнем Востоке кажется почти легко, хотя Тариф и тут меня удивляет: "Я считаю события на Ближнем Востоке частью общемировой эпидемии – посмотрите на Украину, на Северную Африку. Похоже, это своего рода болезнь, поражающая нестабильные общества. Что будет дальше в каждом конкретном случае, понять крайне трудно. Это очень прискорбно, ведь происходящее стоит немало человеческих жизней. Кстати, ты заметил, что эти лидеры ни слова не говорят о потерях среди своих соотечественников? Они рассуждают о реформах, выборах, новой конституции, но молчат о страданиях своего собственного народа".

"Сирия началась как легитимная война, но превратилась в бойню, в которой одна сторона заразила другую фанатизмом", – отмечает он.

Когда Тариф говорит о Египте, в его голосе звучит некоторая неприязнь, особенно по отношению к первому избранному президенту этой страны Мухаммаду Мурси (Mohamed Morsi), которого, по мнению ученого, "точнее всего было бы назвать клоуном". Мурси – "это человек, который внезапно попал на пост, о котором мог только мечтать. Он так долго был в оппозиции, что уже не знал, что ему делать у власти". Тариф подозревает, что в Египте сейчас каждый хочет быть Насером. Он не стал называть конкретные имена, но я сразу же подумал об одном военном, который наверняка был бы рад примерить мундир Насера.

Должен добавить, что Тариф – в отличие от меня – не считает, что христианство на Западе отмирает. Он говорит о религиозных американцах Среднего Запада и о церквях, которые снова наполняются благодаря папе Франциску. На вопрос одного моего коллеги о том, не сталкивается ли он с экстремистами, Тариф как-то ответил, что "не сталкивается, потому что большинство фундаменталистов, к счастью, неграмотны".

Впрочем, не настолько неграмотны, чтобы пропустить оплошность, о которой потом много говорили в Бейруте. Когда "дядя Тариф" читал в американском университете лекцию о Коране, на афише об этом сообщалось так: "Тариф аль-Халиди: Коран". Как только ее вывесили, тут же зазвонили мобильные телефоны, и оскорбительное объявление было сразу же снято, чтобы не дать никому времени заявить, что автором Корана может быть только бог.

Оригинал публикации: Robert Fisk: Pluralism was once the hallmark of the Arab world, so the exodus of Christians from the Middle East is painful to one Islamic scholar

Опубликовано: 27/02/2014