Спецкор "КП" Дарья Асламова побеседовала с испуганными жителями города

"Я вышел во двор, а я в центре живу, возле здания УВД, и вдруг слышу "Хальт", "Хенде хох!". Я такое только в кино в детстве видел про фашистов. Я руки поднял, а эти подонки-бандеровцы смеются мне в лицо. Это у них типа такое издевательство над нами, над русскими, чтобы приказы нам отдавать по-немецки".
У молодого парня по имени Виктор до сих дрожат руки. 9 мая он вышел в центр Мариуполя на демонстрацию в честь Дня Победы и попал в самый центр ада.
"Я видел, как на тротуаре упал парень с простреленными ногами. Он поднял вверх руки, а его все равно застрелили. Видите, вот его кровь осталась до сих пор на асфальте".
Мы стоим напротив кафе "Арбат" с залитой кровью рекламной вывеской. В городе грохочут взрывы, - это рвется боекомплект брошенного Национальной гвардией БМП. Его со страху подожгли местные жители. Горят баррикады из шин, - безоружным, насмерть испуганным людям кажется, что эти жалкие преграды остановят возвращение черногвардейцев (так здесь называют "Правый сектор").

"Все началось еще 8 мая, когда у горсовета собрались местные активисты: тогда черногвардейцы обстреляли толпу поверх голов, - рассказывает житель Мариуполя Владимир. - Это было предупреждение. К нам 30 апреля в город прислали нового начальника милиции, ставленника Киева, некоего Валерия Андрощука. Ему дали приказ зачистить город от активистов и не дать провести демонстрацию в честь Дня Победы. А наши милиционеры отказались стрелять в демонстрантов. Тогда этот Андрощук совсем спятил и ранил из пистолета своего подчиненного. Потом заперся в кабинете, начал отстреливаться от своих же сослуживцев и связался с бандеровцами, с так называемой Национальной гвардией, которая сидит в воинской части. Вызвал их на подмогу. Они подкатили на БТРах и стерли здание милиции в порошок. Милиционеры заживо горели в здание, пока могли, отстреливались, звали на помощь, но что они могли сделать. В них били прямой наводкой, а пожарные машины к зданию не подпускали свыше трех часов. А потом черногвардейцы поехали прямо по центру города, расстреливая на тротуарах людей, которые как раз шли на праздник Победы".

Здание УВД сейчас выглядит как декорация к фильму о Сталинградской битве. Его с запоздалым усердием поливают водой из пожарных шлангов. Всюду цветы и свечи. Две девушки и молодой мужчина достают бутылку водки и разливают по стаканчикам. Все трое рыдают. "Мы поминаем наших сослуживцев, - говорит одна из них, захлебываясь от слез. - Вон мой сгоревший кабинет. А вчера остались наши ребята на дежурстве. Погиб Миша Ермоленко, в реанимации Руслан Пивоваров и Дима Литвинов. Кто из наших жив, а кто умер, мы до сих пор не знаем. Это здание Великую Отечественную войну пережило, а что теперь от него осталось?"

По горькой иронии истории на здании УВД осталась табличка: "Во время оккупации Мариуполя в этом здании находилась биржа труда. Отсюда были угнаны в рабство в Германию более 60 тысяч мариупольцев. Каждый десятый погиб в неволе. Всем бывшим узникам - жертвам нацизма посвящается".
"Я видел, что потом случилось с этим самым начальником милиции Андрощуком, заварившем всю эту кровавую кашу, - рассказывает очевидец по имени Александр. - Я сам пошел на праздник и попал тут под обстрел. И вдруг вижу выбегает из милиции человек в черном костюме, а вслед ему кричат: "Держите его!" И тут он достает пистолет и начинает в нас стрелять. И люди просто озверели. Безоружные, они бросились за ним в погоню. А потом я видел, как они волокут куда-то его уже бесчувственное тело. Наверное, хотели сбросить в овраг этого предателя".
Рядом со зданием УВД бьется в истерике седая женщина, которую допрашивают английские корреспонденты: "Это Европа, в которую вы нас звали?! Европа, в которой нацисты убивают наших мальчиков? Да будьте вы прокляты! Вы нашим детям 23 года внушали, что Россия - наш враг, вы посеяли здесь плоды национализма, лишь бы столкнуть два братских народа! Убирайся отсюда, Америка! Обама, слышишь ли ты меня?! Да будь ты проклят!"

У здание сгоревшего и разгромленного горсовета собираются подавленные, дрожащие от пережитого шока люди. Весь город похож на психиатрическую больницу. На врачебном языке это называется "посттравматический синдром". Вдруг какой-то парень бросается к нам с ножом: "Выключайте камеру! Вы, предатели-журналисты!" Его оттаскивают. "Это ж свои, из Москвы!" И тут толпа взрывается. "А что Москва для нас сделала?! Почему вы нас бросили? Мы же безоружные, а против нас вся натовская рать. Вы все твердите про моральную поддержку, а где же физическая? Дайте оружие, и мы до Киева дойдем! Вы же братья! Говорят, луганская граница открыта, так перебросьте нам хоть что-нибудь! Почему нас, беззащитных, убивают?"

Я вижу, как плачут взрослые мужчины. "А где же ваши ополченцы?" - недоумеваю я. "Да нет у нас никаких ополченцев. Откуда им взяться? Есть обыкновенные активисты". "А разве подмога из Донецка вчера 9 мая не пришла?" - упавшим голосом спрашиваю я. "Не пришла", - отвечают мне. "Одно у нас оружие - вот эта георгиевская ленточка! - кричит молодой мужчина на грани срыва, поднимая символ Победы. - А многие сегодня струсили и спрятали ее. Люди, перестаньте трусить! Мужики! Выходите на улицу!"
В толпу решительно входит крепкий светловолосый мужчина. "Здравствуйте, товарищи! Я из Донецка, представитель Донецкой народной республики. Зовут меня Игорь Дмитриевич. Фамилию назвать не могу. За мою голову в Киеве назначена награда. Я приехал сюда помочь провести вам референдум". Толпа мгновенно окружает его с надеждой в глазах. Сыпятся вопросы: "А где ж нам голосовать? Где кабинки, где бюллетени? Что нам делать?" "Прежде всего, не надо паниковать. Граждане, бюллетени будут. Главное сейчас организовать оборону. У меня просьба к офицерам, к бывшим афганцам, милиционерам, ко всем серьезным людям прийти сюда на площадь. В городе паника, безвластие, мародерство. Это надо остановить". "Дайте оружие!" - кричат отчаявшиеся люди. "А ну тихо! Прекратить истерику! Вот я дам вам сейчас автоматы, а вы постреляете случайных людей! Нет! Автомат - это ответственность. Его надо заслужить. Да и нет у нас сейчас оружия. Пока нет. А обороняться надо".
Я смотрю на этого спокойного, сильного человека и боюсь за него. Он один. А рядом обезумевшая, отчаявшаяся толпа, люди, потерявшие близких, морально подавленные и вообще не знающие, что им делать. Одно они знают: Украина для них - это враждебная страна.

"Знаете, как они нас там в Киеве называют? - спрашивает совсем молоденькая девушка. - Донбасскими дебилами. А ведь я была за Майдан, за свободу. А теперь мы для Майдана "шашлычки", "копченая сотня". Это после Одессы и после нашей мариупольской сгоревшей заживо и расстрелянной милиции. Как же нам жить вместе после этого?".