Находимся ли мы в состоянии войны? И почему мы больше не можем однозначно ответить на этот вопрос?

("Reuters", Великобритания)
Джон Ллойд (John Lloyd)

Вопрос "Находимся ли мы в состоянии войны?" кажется абсурдным. Конечно, мы бы знали, если бы это было так. Но, возможно, мы живем уже в другую эпоху - и войны теперь подкрадываются к нам незаметно.

В течение десятилетия, последовавшего за крушением коммунизма, Соединенные Штаты и их союзники казались неуязвимыми для вызовов - от военных и технологических до экономических. Все изменилось в 2000-е годы, в начале третьего тысячелетия - в эпоху разрушений. Россия под руководством президента, публично сожалеющего о развале советской империи, сегодня представила свою реакцию в связи с пережитым упадком: агрессивные притязания на потерянные территории.

Китай, которым все восхищаются по причине его роста с 1980-х годов под воздействием свободного рынка, теперь вызывает опасения из-за стратегической экспансии, которая его сопровождает. Это происходит в его собственном регионе: конфликт между Пекином и Токио по поводу спорного владения островами Сенкаку / Дяоюйдао продолжается, и ситуация остается напряженной. Но то же самое происходит и вдали от границ Китая - в Африке, на Ближнем Востоке и в Латинской Америке - везде, где Пекин занимается поиском энергоносителей и природных ресурсов.

Китай делает то, что делали и другие стремительно развивавшиеся державы, в частности - Германия перед двумя мировыми войнами. Китай увеличивает свою военную силу в соответствие с бурно развивающейся экономикой. В предоставленном всему миру объяснении говорится о том, что подобные действия вызваны потребностями обороны. Остальной мир воспринимает это как возможную прелюдию к агрессии.

Европейский Союз, который, как считают его энтузиасты, будет доминировать в 21-м веке (как Соединенные Штаты в 20-м) в настоящее время застрял в разнообразных и связанных друг с другом тупиках - у него все еще хрупкая валюта, кроме того, все более недовольная Британия активно выступает против неспособности Евросоюза, как она считает, справиться с недовольством среди европейцев.

Исламский радикализм, долгое время вызревавший на Ближнем Востоке, в третьем тысячелетии образовал метастазы, и сегодня с ним связаны основные опасения относительно возможности возникновения внутреннего, а также межгосударственного конфликта в Европе и Северной Америке, и еще - в Китае, Африке и России, поскольку все они поражены местной формой того же ракового заболевания.

В таких условиях войны и их предполагаемые причины становятся еще хуже. В результате сверхбыстрого обзора современных конфликтов нельзя сделать вывод о том, что в ближайшем будущем произойдет третья мировая война. Скорее, речь идет о более масштабной серии частично связанных между собой, частично дискретных локальных или региональных войн, которые, если они будут продолжены, смогут подавить и без того перегруженный механизм посредничества и поддержания мира и образовать многочисленные очаги убийств и разрушений.

Они будут больше похожи на 30-летнюю войну в Европе в первой половине 17-го века, на "войну", представлявшую собой серию отчаянных сражений, вызванных религиозными различиями, стремлением к захватам, страхом и местью, как это происходит и сейчас.

Ирак в то время, когда пишутся эти строки, находится на грани гражданской войны, которая уже является кровавой. Сирия продвинулась еще дальше по этой траектории, как и Ливия. Египтом сегодня управляет бывший командующий вооруженными силами, уже проявивший свою беспощадность - пока его действия находят поддержку - в отношении членов организации "Братья-мусульмане", которые входили в состав предыдущего правительства и руководили им.

Иран, который в настоящее время осторожно сотрудничает с Соединенными Штатами в целях достижения победы над суннитскими боевиками в Ираке, не отказывается от своей ядерной программы. Он также продолжает отрицать, что работает над ее реализацией, и это вызывает постоянную обеспокоенность у Израиля. Ему не удалось заключить соглашение с правительством Палестины, объединившимся с ХАМАСом, группировкой, которую Израиль, а также Соединенные Штаты и Евросоюз называют террористической организацией.

В Пакистане, Нигерии и Кении, где террористические группировки столь же жестоки в своей практике, как и Исламское государство Ирака и Леванта (ИГИЛ) в Ираке и в Сирии, теперь становятся более дерзкими, пользуясь дезорганизацией армии и сил безопасности. Джейкоб Зенн (Jake Zenn), американский эксперт по нигерийской террористической группировке "Боко Харам" (Boko Haram), заявил на семинаре в Лондоне на прошлой неделе, что эта группировка "обладает потенциалом, способным оказать воздействие на все страну", которая является крупнейшей в Африке и потенциальной самой богатой на континенте.

На восточных рубежах Европы и Россия, и Украина говорят о мире, но ведут войну. Российский экспансионизм, а также откровенное обещание президента Владимира Путина "защищать" всех этнических русских, живущих за пределами России в республиках бывшего Советского Союза, беспокоит ее соседей, в том числе Казахстан, в котором имеется значительное русское меньшинство, сконцентрированное вдоль его северной границы с Россией. Внешне нейтральные государства, такие как Швеция и Финляндия - последняя граничит с Россией и однажды уже воевала с ней, - сейчас серьезно задумались о присоединении к Организации Североатлантического договора (НАТО).

Существуют и другие причины, однако и этого достаточно, поскольку в противном случае может возникнуть перебор страха. Наиболее серьезное отличие нынешней ситуации от того, что было столетие назад, состоит в том, что всем сторонам известно - иногда до мельчайших деталей - то, что делают другие. Обнародованные бывшим подрядчиком Агентства национальной безопасности (АНБ) Эдвардом Сноуденом файлы этой организации дают представление о масштабах проводимых АНБ наблюдений, в чем ему помогает британский Правительственный центр связи (GCHQ), а также другие европейские разведывательные службы.

Сторонники гражданских свобод и сам Сноуден видят в получивших огласку широких масштабах и технологических возможностях АНБ и его союзников причину для серьезного беспокойства: в меньшей степени подчеркивается их полезность в том, что касается понимания происходящих в мире событий и оценки их потенциальной опасности. Проводившиеся секретными службами сто лет назад операции были примитивными. Технологический прогресс за последние несколько десятилетий сделал большую часть мира прозрачной.

Разведывательные центры, действительно, стали весьма эффективными, и поэтому Сноуден и его союзники полагают, что разведка работает в режиме войны, но при этом войны нет.

Прозрачность способна предупредить, но она не может разрядить конфликт или помочь избежать его. Группировки и движения, видящие повод для войны на своей территории и вокруг нее, как правило, являются хорошо мотивированными и располагают все большим количеством средств. Многие государства в настоящий момент увеличивают свои вооруженные силы и расширяют сферу своей стратегической ответственности для того, чтобы компенсировать старые или недавние потери. Существующий порядок, установленный Соединенными Штатами и их союзниками после Второй мировой войны, явно шатается.

Поэтому вопрос "Находимся ли мы в состоянии войны?" не зависит от того, слышим ли мы грохот орудий или вой сирен, предупреждающий о воздушных налетах, как это было в ходе европейских войн в прошлом столетии. Выстрел, производимый в нашем современном и объединенном в сети мире, может прозвучать практически в любом месте. Нам остается только надеяться на то, что его сдерживание с помощью чрезмерно растянутых институтов и уставшего от войн гегемона, не окажется невозможным.
Оригинал публикации: Are we at war? And why can’t we be sure anymore?
Опубликовано: 30/06/2014