Так предсказывают на Луганщине, откуда передает наш спецкор Николай Варсегов

"Ты знаешь, сколько у нас пулеметов? Семь! Нет, шесть… Один заедает, другой, как сумасшедший, подпрыгивает, а третий, гад, в своих пуляет".
(Признание Попандопуло "Свадьба в Малиновке")
Прошлой ночью в Луганске среди убитых украинскими карателями мирных жителей есть и шестилетняя девочка. Но к новостям подобным нам уж не привыкать. А на центральной площади с утра две бабки в очереди за гуманитарной помощью рассказывают подружкам, как вчера они вон там-то также стояли в очередь за водой. Человек было тридцать. Прилетел снаряд, разорвался рядом. Однако каким-то чудом там никого даже не ранило. Дерево здоровенное всех прикрыло.

Украинские снаряды бьют по Луганску уже круглосуточно. Однако же, днем пореже. Наверное, киевская хунта смущается случайных свидетелей от Красного Креста и ОБСЕ, которые могут пристыдить ее за злодейства.
А ночные убийства мирных людей легко на ополченцев свалить. Ведь по версии Вашингтона и Киева украинская армия вовсе не убивает мирное население, а освобождает его от террористов. Хотя на деле "освободители" уничтожили мирных жителей куда больше, чем опытных бойцов Новороссии.

Все, что осталось от огромного супермаркета

У НИХ КАК В БАНДЕ У ПОПАНДОПУЛО
На днях луганские ополченцы, допрашивая пленного украинского офицера, задали ему вопрос: почему ваша армия бьет снарядами по жилому сектору? Ответ его был таков: мы же не специально, просто у нас нормальные снаряды давно закончились и теперь мы стреляем старыми. В них порох сгорает неравномерно. Потому и снаряды летят не по заданной траектории, а чаще куда попало. Бывает и по своим.

По совести бы, конечно, после ошибочно сбитых Украиною гражданских самолетов и прочих случайных массовых уничтожений мирных жителей следовало бы международным решением запретить украинским ВС иметь оружие сложнее пулемета "Максим". Но говорить про совесть, глядя на вашингтонских теток, что при Обаме, что при ООН, было бы нам нелепо.
Украинские вояки, "спасая" народ Луганщины, разрушили не только дома людей, но и все самые важные в Луганске объекты. Город уже неделю без электричества, без воды, без связи, канализации. Еды в Луганске осталось совсем немного. В холодильниках все пропало.
Продуктовые супермаркеты теперь работают так. На входе стоят два стола кухонных, на них выставлены крупы, сахар, консервы, водка и пара видов дорогой колбасы копченой. Примерно праздничный советский заказ – кто помнит. Правда на рынке достаточно много фруктов и овощей. А в социальных пунктах старикам выдают бесплатно нехитрые продовольственные наборы.

НАС НЕМНОГО И БОЛЬНЫХ НЕМНОГО
Поскольку в городе гостиницы все закрыты, то мне предложили койку в городской больнице в кардиологическом отделении. Мой сосед по палате № 15 – Александр мужчина немногословный. "Никуда уезжать я не собираюсь. Кто меня там в России ждет? А на Украине и тем более".

Приборы в больнице есть, но без электричества

В нашем кардиологическом в большинстве все женщины. Правда, немолодые. Зато медсестры это девичий цветник какой-то, одетый по соответствию к 35 градусной жаре. Электричества хоть и нет, зато туалет работает. Набираешь в ведро воды и... пошел туды. Дефицитную воду к нам везут ополченцы, потому ее надо пользовать лишь в особых случаях и рачительней ту, что после мытья полов. Медикаменты у нас тоже пока что есть, но где-то уже на исходе. Еда, по-больничному, снсная. Лежим мы все на первом этаже - наиболее безопасном. Окна наполовину прикрыты мешками с песком. Примерно все также и в других отделениях. Больных здесь, относительно мирного времени, всего-то процентов 20. Такой же процент врачей, оставшихся при больнице. Многие и врачи, и сестры переселились в больницу жить, поскольку тут безопаснее. Причем безопаснее не только из-за обстрелов, но и из-за плохих людей. Как и во всякий военный город, наполовину брошенный, сюда приползла всякая криминальная шушера со всей Украины. Им по ночам тут пиршество.

Главврач СПК Елена Фролова (справа), кардиолог Эдуард Абашин и сестичка Юля в числе немногих оставшихся медиков

− Я вот живу одна на окраине в частном секторе, - рассказывает сестра В., - и тут ко мне ночью так застучали в дверь мужики какие-то. Я так перепугалась. Хорошо, что тогда еще связь работала. Позвонила соседям. Сосед выстрелил, они убежали. А так у нас по поселку по ночам мужики дежурят, которые еще остались. Но поселок большой и теперь уж неосвещенный... .
Наш начмед областной кардиологии Александр Геннадьевич Гуков тоже живет в отделении. С прессою не общается:
- Вдруг вы исказите мои слова, а мне потом неудобно будет.
− А правда ли говорят, что лекарства и пищу для больных вы покупаете за свои деньги?
− Ну, правда, и что? И не я один. Здесь многие доктора теперь все за свой счет покупают.
- У докторов в Луганске такие большие зарплаты?
- Причем тут зарплаты? Мы их давно уж не получаем. Но у всех же были какие-то накопления. Я, например, в Харьков съездил, со счета снял и купил что надо.
- А правда, что...
- Нет-нет! Никаких интервью, и не надо меня фотографировать, извините. Вон идите к Фроловой. Она у нас настоящая героиня.
Фролова Елена Владимировна - главврач областной станции переливания крови.
- Хватает крови? - спрашиваю Фролову и вижу на ее обнаженных по жаре руках исколотые вены.
- Запасы невелики, - говорит она, но у нас есть доноры. Только вот теперь мы их принимать не можем, так как нет электричества и не работает аппаратура, на которой их кровь исследуется, обрабатывается.
- Сколько донорам у вас платят?
- Тридцать гривен. Девяносто рублей по вашему. Но многие и за бесплатно готовы. Война ведь.
- Вы, говорят, тоже дом покинули и при больнице живете здесь. А почему не уехали, как 80 процентов ваших коллег?
− Ну как вам сказать? Ну я же врач. Нас тут немного врачей осталось, зато и больных немного. По сравнению с мирным временем мы тут сейчас как одна дружная семья – медики и больные. Телевизор и радио уже нас не отвлекают. Поэтому общаемся так душевно между собой. Мы все сроднились.

Что ожидает грядущей ночью эту луганскую семью, я не берусь предсказывать

ОСТАЛОСЬ СОВСЕМ НЕМНОГО
В больничном сквере на лавочке три старушки. Одна спрашивает меня:
- Вот вы из Москвы, так вы нам скажите, когда же война закончится?
- В этом месяце и закончится, - ответил я, не задумываясь.
− Ну вот! Ну вот! Я же, Галя, скажи, это же говорила! - обрадовалась она и пожала плечи своей соседке.
- Война закончится четырнадцатого августа, - уточнила третья старушка. - Потому что четырнадцатого Спас. Это мне батюшка так сказал.
− Дожить бы, - сказала со вздохом Галя.

Николай ВАРСЕГОВ