"Красота - это наивысшая степень целесообразности".
Иван Ефремов "Лезвие бритвы"

Как вы думаете, о чем это было написано: "И все говорят не столько о белизне зубов, длине ног, объеме талии и бедер, сколько об образе советской женщины"? Занятная фраза, не правда ли? Сочетание несовместного: рекламно-попсовый слоган про "белизну зубов" и тут же – высокий штиль советского Агитпропа. Итак, год 1968, журнал "Огонек", тема – советские манекенщицы за рубежом. Триумф русских красавиц на Международной Выставке ЭКСПО-67. Вроде бы речь в статье зашла о красотках-вешалках, призванных умело представлять коллекционные платья, но тут есть нюанс: красотки те – советские. В этом – глубинный смысл, поэтому объем талии, хотя и важен, однако, не может заслонять основной сути. Красота по-советски – это не примитивная физиология и не застывшая арифметика, вроде чеканной формулы 90-60-90, которую сегодня знают даже дошкольницы. Это нечто такое, что уже становится философией, а если точнее – идеологией.

Раскрываем другой журнал – на этот раз "Юность" начала 1970-х годов. Читаем: "Всем знакома чеховская фраза: ‘В человеке все должно быть прекрасно’, однако, не каждый из нас задумывался…". Скажу больше – не каждый из нас вспомнил, как же на самом деле выглядит эта знаменитая мыслеформа: "В человеке все должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли". Заметьте – лицо и одежда лидируют в списке, но не для советского журналиста, ибо он призван открыть читателю формулу единственно-верной гармонии – красота души и чистота помыслов стократ важнее внешней привлекательности. Потому фраза и обрубается на самом интересном месте.

Продолжаем читать забытые статьи и чудом сохранившиеся брошюры, ибо именно они – кладезь изумительных "изюминок", этаких полутонов эпохи. Вот передо мной лежит уникальная книга - "Эстетика поведения" 1963 года издания. Это - сборник полезных советов, причем дают известные и уважаемые люди – скульптор Сергей Коненков, балерина Ольга Лепешинская, ведущий "кутюрье" Общесоюзного Дома Моделей Людмила Ефремова и так далее. На повестке дня – не только поведение, но и красота. Красота по-советски. Понимание женской, да и вообще - человеческой привлекательности строится по удивительной формуле. "Красивый человек - это человек-коллективист, для которого каждый член общества - друг, брат и товарищ, для которого интересы коллектива, интересы советской Родины ближе, чем его личные интересы", - пишет, собственно, скульптор Коненков. Напомню, что он много работал с обнаженной натурой и, надо полагать, ценил в своих музах не только коллективизм.

Далее в текстах звучит тема труда - "Красивый человек - это человек созидающий". Более того: "Самое красивое, что я видел в своей жизни - это руки рабочего". Это уже из журнальной статьи о выставке художников "сурового стиля". Там нет места смазливой красивости и бледно-розовой прелести кисейных душечек – стальное небо и брутальные лица. Плотогоны, строители Братска, северные реки. Это – красиво, потому что служит преображению мира. И эти люди в кирзачах да ватниках – на диво прекрасны. Лесоруб всегда красивее напомаженного стиляги. Советское понимание внешней гармонии должно было иметь глубокое внутреннее содержание. Красивый человек не может быть ленивым, глупым, жадным, трусливым, плохим товарищем и так далее. Раз тунеядец, все - нехорош. В этом имеется прямая отсылка к античному пониманию красоты и гармонии – калокагатии. Красота - это целый комплекс данных, в которых квадрицепсы и длина ног, разумеется, важны, однако они - факторы не первостепенной важности.

Вернемся, однако, к нашему пособию "Эстетика поведения". Что там сказал мудрейший Лопе де Вега? "-Всегда надменна красота. - Да, но жестокость некрасива". Таким образом, возникает тема скромности и добропорядочного поведения: "Привлекательный человек ведет себя скромно. […> Привлекательность всегда сочетается со скромностью". Кстати, автор этих слов – врач-косметолог Давид Ласс, выпускавший в свое время книги об уходе за кожей лица и профилактике кожных заболеваний. Балетная прима, красавица Ольга Лепешинская уверяет, что "...ни полнота, ни грузность, ни природная неуклюжесть не имеют решающего значения". Художник-модельер Людмила Ефремова разражается неумолимой критикой западного Haute Couture, призывая к строгой элегантности и умеренности в одежде. Красота – это мера, а вовсе не яркость, пышность, избыточность. Таким образом, сексапильная броскость приравнивается к банальной вульгарности, ибо "…не красиво, а пошло и вульгарно выглядит сильно накрашенная женщина в сильно обтягивающем платье". Интересно, что на обложки советских журналов попадали девушки с простыми лицами, даже не тронутыми косметикой. Нам объясняли: подлинная красота - не в изгибах тела, а в извилинах мозга или в тайниках души, …в трудовых подвигах.
Красота – это функция, это – высшая степень целесообразности. Вот, например, описание безукоризненного красавца 1930-х годов, сделанное Юрием Олешей: "Есть тип мужской наружности, который выработался как бы в результате того, что в мире развивались техника, авиация, спорт. Из-под кожаного козырька шлема пилота, как правило, смотрят на вас светлые глаза. И вы уверены, что когда летчик снимет шлем, то перед вами блеснут светлые волосы. Вот движется по улице танк. Вы смотрите. Под вами трясется почва. Вдруг открывается в спине этого чудовища люк, и в люке появляется голова. Это танкист. И, разумеется, он тоже оказывается светлоглазым. Светлые глаза, светлые волосы, худощавое лицо, треугольный торс, мускулистая грудь – вот тип современной мужской красоты. Это красота красноармейцев, красота молодых людей, носящих на груди значок "ГТО". Она возникает от частого общения с водой, машинами и гимнастическими приборами".

Красота не имеет права существовать отдельно от предназначения. Красота красноармейца, …красота рабочего, величественно-прекрасный, высокий лоб ученого. Итак, существовал официальный эталон "правильной внешности" - созидающий человек. А вот и девушка Зося, уже из ильфо-петровского романа: "У нее был тот спортивный вид, который за последние годы приобрели все красивые девушки". Спорт = готовность к труду и обороне = красота. В этой связи весьма показателен рассказ некоего Г. Тамарина "Знакомство", напечатанный в журнале "Работница" (1939, №4). В нем женщина выступает в двух ипостасях и, соответственно, в двух разных облачениях. "Высокая, стройная, в гимнастерке, затянутая ремнем с портупеей, с орденом Красного знамени на груди, она была еще красивее, чем в театре". Главное – не какой ты, а кто ты и - зачем ты.

…Кстати, в той самой "Эстетике поведения" можно найти противопоставление советской и западной эстетики тела. У нас - гармония физической культуры, у них - пугающе пустая, хотя и образцово слепленная оболочка. Заманчивый эффектный фантик при мерзкой на вкус конфетке. К примеру, совершенно справедливо указывается на то, что культурист со всеми его супер-мышцами не сможет выжить в экстремальных условиях. Мол, у них весь этот бодибилдинг существует ради статной "пляжной" фигуры, а не ради, собственно, жизни, которая, как известно "…и есть борьба". Их совершенные - на вид - мускулы заполнены бессмысленной массой, а вовсе не созидающей силой. Такого на передовую не отправишь – тут же сдуется без сочных беконов и четко выверенных milk-коктейлей.
Советский Агитпроп всегда осуждал "искусство ради искусства", красивую форму ради самой формы. Был даже такой затасканный термин "формализм", он же - "буржуазный формализм". Любование линией, которая ничего не значит, просто хороша, красива, завлекательна. Смысла нет, зато – чарующе. Поэтому советские искусствоведы недолюбливали рококо, Ар Нуво и Ар Деко, зато уважали Малых Голландцев, Жана-Батиста Шардена, Диего Веласкеса и наших русских Передвижников за их правду жизни, не переходящую, однако, в грубый натурализм.

Пресловутое искусство Третьего Рейха в одной советской статье было определено именно так - "торжество грубого, физиологичного натурализма". Впрочем, сами культур-треггеры доктора Геббельса не стали бы с этим спорить – понятие "арийская красота" зиждилось, прежде всего, на внешнем соответствии расовым канонам. Нацисты не любили копаться в душе – они предпочитали внешние параметры. В правильном черепе – правильные мозги. Красивые ляжки – красивые мысли, а если мыслей почему-то не оказалось, то и не страшно, ибо ляжки по любому важнее. В общем, нашим либеральным кликушам и прочим любителям термина "тоталитарное искусство" надо бы детально изучить вопрос, прежде чем называть советскую и нацистскую эстетику – родственными системами.
В советской прессе часто критиковались популярные на Западе конкурсы красоты – их называли "выставками женского тела" и сравнивали с демонстрированием собачьих пород. Еще пара оборотов из все той же "Эстетики поведения" - "…призванные будить грубую чувственность" и "…насыщенные нездоровой эротикой" (значит, имеется и здоровая!) У красивого человека могут быть грубые руки (он же созидает!), но не должно быть желания смотреть на источники грубой чувственности. Секс был, но порочная сексуальность оказывалась некомильфотной. Антично скроенная, обнаженная Девушка с Веслом работы Ивана Шадра возвышалась посреди шикарного – почти версальского - парка. Купальщики и атлеты - у Дейнеки, пролетарские Венеры – у Самохвалова, многочисленные ню Пименова, Тырсы, Лебедева. Нагое тело в советской трактовке лишается салонно-бордельной порочности.

У Ивана Ефремова в "Лезвии бритвы" разворачивается целая дискуссия по этому вопросу. Повод – некая деревянная скульптура обнаженной девушки. Смысл спора – как обычно: красива ли статуя, …красива ли натурщица? Нужна ли нам обнаженность в искусстве? И, в конечном итоге: что есть красота в высоком, философском понимании? "Каждая красивая линия, форма, сочетание - это целесообразное решение, выработанное природой за миллионы лет естественного отбора или найденное человеком в его поисках прекрасного, то есть наиболее правильного для данной вещи". Герой Ефремова – доктор Иван Гирин убежден, что "…красота и есть та выравнивающая хаос общая закономерность, великая середина в целесообразной универсальности... Красота - это чувство меры. Я представляю себе эту меру чем-то крайне тонким - лезвием бритвы…".
Однако при всей универсальности определений сам Ефремов все-таки скатывается в привычную для многих авторов вкусовшину – в качестве эталона женской – целесообразной! - красоты он предлагает нарочито "восточный" вариант. Как-то: невысокий рост, пышные бедра и большая грудь при очень тонкой талии, миндалевидные глаза, маленькие ступни и ручки. Этот излюбленный типаж кочует из одного ефремовского романа в другой – от древней критянки Таис до советской девушки Симы Металиной и прекрасной девы Чары Нанди, которая (если нам всем повезет!) будет жить в светлом будущем - в Эру Великого Кольца…

Возникает вопрос: а как же быть с внешне привлекательными, но пустыми или, например, глупыми, ленивыми хомо-сапиенсами? Они автоматически превращаются в уродов? Попробуем найти у Ефремова! "Надо различать красоту и красивость,– назидательно сказал он. Красивость – это то, что представляется красотой для людей обычных, с неразвитым вкусом, а красота…– Он многозначительно умолк". Интересно, что стиляг и прочих моральных вырожденцев в печати часто называли "красавчиками", мелькало выражение "чуждая нам красота". То есть получается интересная картинка – ухоженный стиляга с тонкими усиками или, например, шикарная "Мисс Америка" с сочно прокрашенным ртом считались не уродливыми, а именно обладающими "чуждой красотой", которая "нормальной красотой", собственно, не является. Обратите внимание - тунеядок и поклонниц западной моды всегда и неизменно рисовали этакими раскованно-зазывными, грубо размалеванными красотками (которые при этом - не красивы!). Мол, нам не нужна такая привлекательность. Это – та самая "красивость для людей с неразвитым вкусом". Западные типажи, как считалось, воздействуют на инстинкты, поэтому, когда в СССР стали проводиться конкурсы красоты, то никто не понимал, из каких критериев следует исходить. До этого у нас регулярно проводились состязания "А ну-ка, девушки!", куда отбирались симпатичные, но не броские и не особенно яркие студентки, ткачихи, работницы НИИ, библиотек, …стюардессы и так далее. Смысл - не показать ножки, а показать умения, знания, личное обаяние…

Даже первая Мисс - Маша Калинина – это не просто 90-60-90, она еще и комсомолка, отличница, девочка из интеллигентной и - полной семьи, теннисистка, etc...etc... Выбрать "Московской красавицей" ночную бабочку, содержанку, секретаршу или даже манекенщицу - немыслимо. Более того – одну из красавиц забраковали из-за неблагозвучной фамилии – Дурнева. Потому что в красивом человеке все должно быть комильфо, даже фамилия. Вместе с тем, это был шок - вторжение западного типа внешности на страницы официальной прессы, где испокон эры царили румяные доярки, многодетные матери, студентки-краснодипломницы и высоколобые зав. кафедры с умными глазами и строгими юбками.

Вместе с тем, не все было так жестко и прямолинейно. Иной раз образ популярной западной красотки становился, как теперь говорят, "иконой стиля". Причем, вполне официально. Больше того - этот образ популяризировался в молодежной прозе и поэзии. Например, в культовом романе шестидесятников - "Звездный билет" красавица Галка Бодрова похожа на секс-символ эпохи - Брижитт Бардо. "Черноглазый ткнул пальцем в фотографию Брижит Бардо на первой странице и сказал Гале: – Артисточка эта на вас смахивает". У Евгения Евтушенко в "Братской ГЭС" молодой инженер держит на столе фотку француженки: "Я себя убеждала: "Да что ты! / На столе его, дура, лежит, / понимаешь, не чье-нибудь фото, / а французской артистки Брижитт". А вот и фрагмент из повести Георгия Владимова "Большая руда": "Над изголовьем он приколотил полочку для мыла и бритвы, повесил круглое автомобильное зеркальце и по обеим сторонам его, с симметричным наклоном, фото Элины Быстрицкой и Брижитт Бардо". Действительно, создается впечатление, что прелесть обаятельной актрисы считалась неким эстетическим эталоном. Высокий волосяной начес, напоминающий стожок сена, в СССР именовался "прическа Бабетта" - в честь героини фильма "Бабетта идет на войну" с Бардо в главной роли. Впрочем, все тот же Василий Аксенов местами вызывающ и эпатажен. Что ж, 1960-е годы – время ломки стереотипов, эпоха молодежного бунта: "В сущности, Афродита - довольно толстая женщина, я видел ее в музее. А Галя! Галя – стройна, как картинка Общесоюзного Дома моделей".

Кстати, о лишнем весе, как о несомненном критерии безобразия… В СССР образ буржуя всегда был связан с громадным животом и жирными, лоснящимися щеками. Нездоровая полнота, как принадлежность классово-чуждых групп - такова была идея Агитпропа. Квинтэссенцией этой идеи можно назвать культовую сказку "Три толстяка". Юрий Олеша в своей сказке неистово нападает на толстых - он их высмеивает, ненавидит, презирает и в конечном итоге - свергает: "Это был разгром сверкающего стеклянного, медного, горячего, сладкого, душистого мира кондитерской". Старший коллега девочки Суок, клоун Август говорит: "Девочка пела песенку о пироге, который предпочел лучше сгореть в печке, чем попасть в желудок толстого дворянина..." Или вот это утверждение: "...все идут войной против вас, против жирных, богатых, заменивших сердце камнем..." Иной раз все бывало комично: "В публике тоже произошел скандал. Особенно шумели те, кто был потолще. Толстяки с раскрасневшимися щеками, трясясь от злости, швыряли в клоуна шляпы и бинокли. Толстая дама замахнулась зонтиком и, зацепив толстую соседку, сорвала с нее шляпу". Это лишь несколько фрагментов из сказки и везде - отчетливая неприязнь к полноте, а полнота у Олеши тождественна неправедно нажитому богатству. Никак не иначе. Излишки жира воспринимались чем-то, вроде... излишка собственности.
Это презрение к "жирным свиньям" прослеживается практически у всех советских авторов в той или иной степени. Тучность – это признак лени, чревоугодия и даже - филистерской пошлости, низости и …предательства. Очень часто по сюжету предателем становился именно толстоватый Плохиш с его "банкой варенья да корзиной печенья". Интересно, что современный писатель Михаил Елизаров, говоря, собственно, об одном из отрицательных гайдаровских персонажей выдал недвусмысленное: "Уже тридцать лет прошло, а я до сих пор не доверяю толстякам - лишний вес так и остался для меня физическим синонимом подлости". И снова мы видим критерии, почти никак не связанные с внешней формой – это сейчас гламур-журнальчики пишут о том, что "…полная женщина редко бывает сексуальной"; тогда же толщину приравнивали к духовной лености и мещанской пошлятине.
В общем, красота по-советски - есть функциональность, целостность и – целесообразность; это сложнейший набор качеств и нюансов, иной раз почти не связанных с …самой наружностью. Все тот же Иван Ефремов в своей статье "Зерна красоты" ("Техника молодежи", 1972, №6) сказал, что красота – есть "…просвечивающее сквозь телесную оболочку духовное величие, разум и достоинство человека". Возможно, это выглядит наивно и претенциозно, однако же,…как красиво.

Галина Иванкина
11 августа 2014