События, начало которым было положено организацией Евромайдана в Киеве в ноябре прошлого 2013 года, привели к тому, что сегодня Украина пребывает, примерно, в том же состоянии политической раздробленности и неопределенности, в котором она находилась после февральской революции 1917 г. и до утверждения после нее Советской власти.

С одной существенной разницей. Политический хаос того времени на территориях, из которых на начало Евромайдана состояла Украина, был прямым следствием того, что в результате краха Российской империи в ходе двух революций 1917 г. они оказались свободными от внешнего управления бывшего имперского центра. Нынешнее же состояние Украины является, в том числе, порождением сформировавшейся в ходе Евромайдана ситуации, когда республика фактически вновь оказалась, если и не полностью, то в значительной степени под внешним управлением.

В ходе вооруженного противостояния с преимущественно русскоязычными юго-восточными регионами страны нынешнее руководство Украины вроде бы решает общеукраинскую задачу недопущения дальнейших территориальных потерь и восстановления суверенитета украинского государства над территориями, продекларировавшими свою независимость от Киева. Отрицать это не приходится.

Вместе с тем, нельзя не видеть, что проводимый украинскими властями курс является одним из инструментов решения США и их европейскими союзниками своих стратегических задач. Россия, в свою очередь, ввиду необходимости обеспечения не менее стратегических по своему характеру собственных национальных интересов, не может не реагировать на происходящее в соседней республике, что немедленно вызывает ответные действия ее западных оппонентов, на которые вновь следует соответствующий российский ответ.

Проблема для Украины заключается в том, что она, точно так же как и Сирия, стала полем столкновения интересов и открытого противостояния внешних сил. Ситуация для нее усугубляется тем, что противостояния этих больших внешних сил носит непримиримый характер. Летом, то ли 1990, то ли 1991 года автор этих строк, просматривая очередной номер респектабельного еженедельника "За рубежом", наткнулся на цитату Генри Киссинджера. Смысл приведенного еженедельником отрывка заключался в том, что Россия представляет собой 700-летнюю угрозу для западной цивилизации, вне зависимости от того, каковым является ее политический строй и какие силы ею управляют.

Иными словами, Россию на Западе всегда воспринимают не иначе, как экзистенциальную для себя угрозу. В принципе, Россия усматривает в Западе такую же угрозу и для себя. Но, в отличие от него, не столь четко и последовательно, а как бы волнообразно. По всей видимости, непрерывно нараставшая антироссийская ожесточенность Евромайдана в очередной раз обострила ощущение властями России исходящей с Запада угрозы для своей страны. Со всеми вытекающими для Украины последствиями.

К сожалению, чем дальше, тем в большей степени руководство Украины попадает в зависимость от намерений, решений и действий своего большого союзника . Запада и от того, как складываются взаимоотношения этого союзника с его извечным оппонентом - Россией. Проще говоря, на данный момент украинское руководство не только не вполне самостоятельно, но и является заложником интересов своего стратегического партнера. И в том, что сегодняшнее руководство оказалось в таком состоянии, "заслуга", прежде всего, его самого. Выбранная властями страны модель строительства постсоветского украинского национального государства базировалась, помимо всего прочего, на таких двух фундаментальных основах, как украинизация государства и максимальное удаление от России. В принципе, в процессе становления практически всех бывших советские республик в постсоветские национальные государства эти два момента . усиление национальной идентичности и дистанцирование от России, обязательно присутствовали. Более того, они рассматривались как необходимое и неизбежное условие их становления в качестве таковых. Да и в самой России с момента прихода к власти Бориса Ельцина, особенно, в первой половине 90-х годов прошлого столетия ее стремление уйти как можно дальше от бывших советских национальных окраин было достаточно заметным явлением. Ныне же тренд на отдаление от бывших советских республик сменился в РФ на свою противоположность. Что же касается тренда придания большей русской идентичности российскому государству, то из маргинального в 90-х годах он превратился в один из наиболее востребованных русской частью российского общества.

То обстоятельство, что курс на упрочение национальной идентичности (естественно, что в этом случае речь могла идти о национальной идентичности титульного этноса) и дистанцирования от России был свойственен всем без исключения бывшим советским национальным республикам, говорит об объективном характере данного явления. Но нигде реализация этого курса не вылилась в то, что происходит сегодня в Украине. И опять же во многом по той причине, что усиление украинской идентичности государства стало принимать форму ускоренной моноэтнизации страны, а дистанцирование от России стало по сути ускоренным "уходом" в Европу, причем без учета той внешнеполитической реальности, в которой пребывала и пребывает Украина.

В принципе, для решения Украиной задачи по вхождению в Европу лучшим временем были 90-е годы. Хотя бы потому, что Россия в то время, во-первых, не была в состоянии хоть как-то противиться этому, а во-вторых, в политическом и, в еще большей степени, идеологическом плане была союзником Запада и, в-третьих, русскоязычное население страны было готово поддержать соответствующий курс руководства Украины. Если бы русское и русскоязычное население страны не было бы готово к этому, оно не голосовало бы активно на референдуме по утверждению "Акта провозглашения независимости Украины" от 24 августа 1991 г., состоявшемся 1 декабря того же 1991 г. В Крыму положительно проголосовали 54% принявших участие в референдуме, причем, в Севастополе таких было 57%, в Донецкой области - 83,90%, в Луганской - 83,86 %.

Совершенно очевидно, что те представители русского и русскоязычного населения Украины, кто поддержал на референдуме "Акт провозглашения независимости Украины" в перспективе будущего вхождения Украины в Европу видели, ровно так же, как и русское и русскоязычное население постсоветских прибалтийских государств, достаточную для себя компенсацию разрыву с Россией. Мало кто из них предпочел Россию Украине или постсоветским государствам Балтии.

Когда начался Евромайдан, ему особенно нигде в Украине и не противились. В том числе и потому, что в ассоциации с Европой русскоязычное население видело нечто позитивное. По всей видимости, в более широком выходе в Европу оно видело достаточную компенсацию издержкам процесса украинизации. Лишь после того, как Евромайдан из протестов против Януковича начал превращаться в феномен, имеющий антироссийский характер, а процесс украинизации стал стремительно радикализироваться, произошло то, что произошло. Гражданская война, начало которой было положено силовым противостоянием с человеческими жертвами на Майдане, а затем и вооруженным захватом власти оппозицией 21-22 февраля, стала реальностью не только для юго-восточных регионов Украины, но, в той или иной форме, и всей страны.

Гражданская война в Украине идет вот уже который месяц. Реальных мирных путей выхода из нее пока не просматривается, хотя бы потому, что для развития переговорного процесса необходимо наличие готовности к нему, и не на словах, а на деле обеих сторон конфликта. Киев, по всей видимости, рассчитывает все же взять верх в вооруженном противостоянии со своими оппонентами. Те, в свою очередь, настроены на жесткое сопротивление. К тому же, гражданская война в Украине стала, как уже было сказано выше, инструментом решения для внешних сил своих стратегических задач. Противостояние же этих внешних сил на фоне гражданской войны пока нарастает. Соответственно, вряд ли сами участники украинской драмы будут в состоянии самостоятельно выйти на невоенные формы решения своих противоречий.

Гражданская, как и любая другая война - это большая беда. Но война обнажает все пороки государства. Она же зачастую выдвигает на передний план новых, никому до того неизвестных людей, способных устранить многие из этих пороков и решать ранее нерешаемые задачи. Мы видели, как после августовской пятидневной войны 2008 г. в Грузии сформировался запрос на политиков нового типа . прагматиков, способных без суеты и истерики решать вставшие ребром вопросы. И такой запрос в Грузии, в конечном итоге, был удовлетворен. Прагматичный и взвешенный Бидзина Иванишвили и его команда сумели успокоить общество, в значительной мере преодолеть внутренний раскол, устранить однобокость внешнеполитического курса и, как следствие, обеспечить ее большую безопасность.

Очевидно, что и Украина, как никогда раннее, нуждается в политиках подобного типа. Только в случае появления таких политиков или в процессе превращения в них ныне действующих, т.е. политиков, способных вывести страну из состояния внешнего управления, покончить с однобокостью внешнеполитического курса, в полной мере учитывающих окружающие ее внешнеполитические реалии, способных обеспечить такое государственное устройство страны, которое было бы адекватным ее политическим, этническим и прочим реалиям, постсоветская Украина наконец-то может стать эффективным, суверенным государством, надежным и предсказуемым для всех ее соседей политическим и экономическим партнером.

15/08/2014 Рашид Г. АБДУЛЛО