Сапарбек Тынаев.218 Мой дедушка был богатым человеком. У него было более тысячи коней, несколько тысяч овец и коз, десятки верблюдов, сотни коров и яков. В то время, когда начали создаваться колхозы, ему пришлось "добровольно" передать большую часть имущества в общее пользование. В советское время в селе Чонгочар Тонского района (на южном берегу озера Иссык-Куль) был создан колхоз имени Ленина. В момент учреждения этого колхоза весь его скот, кони и верблюды были из тех, что принадлежали раньше дедушке. Я снова подчеркиваю, что дедушка понял, какова ситуация и передал скот государству добровольно. В 30-е годы, когда его на основании доноса Шамея пришли раскулачить, у него оставалось еще десять яков.

Моих дедушку с бабушкой, их родственников, десятки других кулаков посадили на поезд в Рыбачье (сейчас это Балыкчи) и отвезли на Украину, в Херсонскую область. По дороге, не доехав до Херсонской области, от горя, что больше никогда не увидит своих детей, умер дедушка. Как рассказывала бабушка, потом поезд остановили на два часа, для того чтобы похоронить дедушку. Бабушка не запомнила место, где его похоронили.

Местное руководство встретило приехавших кулаков уже на вокзале. Как я понял, причиной этого стало, вероятно, то, что на Украине царил страшный голод, умерло много людей, все это вместе с раскулачиванием привело к огромному недостатку рабочей силы. Для ссыльных было подготовлено жилье, им дали работу и питание: каждый день им приносили две буханки хлеба и сахар. Бабушка говорила, что на Украине их никто уже не обзывал кулаками так, как в Кыргызстане.

В то время бабушка Сайкал достигла уже пенсионного возраста, но была очень энергичной женщиной. Проведя в ссылке десять лет, она сбежала оттуда и вернулась домой. В то время, когда им пришлось собирать вещи и уезжать на Украину, она зашила в одежду золотые монеты. Когда же она возвращалась домой, то сначала она и еще две другие женщины на поезде доехали до Ташкента. В это время началась война. Потом они как-то добрались и до Пишпека (Бишкек).

Одна из моих тетушек Бубу вернулась с Украины после войны, в 1945 или в 1946 году. Она рассказывала, что немцы на Украине грабили только русских, а киргизов не трогали. Когда немцы пришли в деревню Чалбасово и начали забирать куриц, свиней, то, когда люди говорили "Киргиз! Киргиз!", их оставляли в покое.

Тетя Канышай тоже вернулась с Украины после войны. Бабушка Сайкал умерла, когда ей было почти сто лет. Один из ее сыновей дожил до 97 лет. Ее дочь еще жива, ей 99 лет. Только мой отец заболел и умер рано.

Тот самый Шамей, по чьему доносу дедушка и его семья были высланы в ссылку, попытался раскулачить и его детей. У дедушки Тыная было шесть детей: старшая дочь, потом сыновья – Абдукерим, Мамбет, Илиас, Махмуд…

Братья, за исключением одного, боясь преследования, покинули дом и переселились на восточный берег озера Иссык-Куль в Тюпский район. Один из братьев уехал в Казахстан, в Кеген, там он стал председателем колхоза. А мой отец Мамбет скрывался в лесу Оргочор в Джети-Огузском районе. Когда в 1931 году был образован совхоз Оргочор, то мой отец пошел туда работать чабаном. Позднее он закончил зоотехническое училище, и в течение десяти лет работал в том же совхозе зоотехником.

Во время Второй мировой войны в 1942 году отец, будучи специалистом, мог остаться в колхозе. Моя мать работала в том же колхозе чабаном, в 50-е годы она дважды была депутатом Верховного совета Киргизской ССР. Позднее отец вернулся к работе чабана. Посмертно ему дали Государственную премию СССР. Его старший сын Жамаке стал Героем Социалистического труда СССР. В Орчогоре была выведена новая порода тонкошерстных овец. Местная школа носит имя моего отца.

Отец всегда говорил с грустью: "Нам говорят, что мы кулаки, обзывают нас баями (богачами). Но всего этого мы достигли только своим потом и тем, что мы работали днем и ночью. Когда у вас скота больше десяти тысяч голов, то надо работать и днем, и ночью, несмотря на дождь или снег. Но рабочие не очень-то хотели работать, они не заботились о животных, они могли их спокойно оставить и уйти. Нам с братьями всегда приходилось проверять рабочих. Несмотря на то, что у нас были большие стада, мы никогда не жили в роскоши и комфорте. Правда, что у нас всегда было, что поесть, мы были одеты и обуты. Когда я был чабаном в Орчогоре, то мы могли пользоваться всеми плодами моей работы. Теперь жизнь стала легче, ее нельзя сравнивать с той, что было перед советской властью".

Как говорил отец, их положение улучшилось после войны, точнее, после смерти Сталина, когда их перестали терроризировать и обзывать кулаками.

В тридцатые же годы и во время войны у моего отца несколько раз забирали отару (стадо до 500 голов), потому что он был сыном врага народа. Вместе с моей матерью им пришлось пережить трудные времена и научиться как-то выживать. Но потом, когда у остальных чабанов начался падеж овец, руководство колхоза было вынуждено послать за отцом, чтобы он заботился о стадах. Жена Сапарбека Тынаева Зарыл была тоже из Тонского района. Брат его дедушки был тоже депортирован на Украину, но ему при помощи знакомых удалось освободиться еще перед отходом поезда из села Рыбачье.

Халык Халмуратов. О судьбе Халыка Халмуратова рассказала его внучка Бубусара Калыкова.

Следует напомнить, что в самой фамилии Халмуратова можно видеть отпечаток чиновничьего засилья. В кыргызском языке нет буквы Х, она появляется только в заимствованных иностранных словах. Но в годы советской власти многие киргизские фамилии стали писаться не так, как они действительно звучат, а так, как их слышал русский чиновник. Поэтому и сейчас есть такие фамилии как Халмуратов, Халилов (вместо Калилова), Усманов (вместо Осмонова или Ысманова), Усманалиева (вместо Осмоналиева), Ахмедов (вместо Акматова), Халык вместо Калыкова и т.д. Так вот, фамилия внучки Халмуратова Халыка уже исправлена на кыргызский лад – Калыкова.

Халмуратов Халык был родом из аила Сумбула Лейлекского района нынешней Баткенской области. Дедушка был самый богатый человек аила. Поэтому, когда началась коллективизация и конфискация скота и земель у так называемых богачей, Халык оказал сопротивление власти. Он критиковал власть и не хотел отдавать все до последнего. Возмущенная этим местная советская власть отобрала у него скот, землю, зерно и имущество. Его самого вначале держали в заключении в районном центре, а затем отправили в Ош. Тогда ему было около пятидесяти лет.

Его жена Канымай умерла в том же 1930 году, оставив младшего 9-летного сына Тойчу на попечение старшему сыну Мару (1907 г. рождения).

Из-за суровых тюремных условий здоровье Халыка быстро ухудшилось и через три или четыре года он умер в тюрьме.

Мар уже никогда не видел своего отца, когда он пришел на свидание с ним в тюрьму, ему сказали, что отец несколько дней назад умер и что его похоронили на склоне горы Сулайман в городе Ош.

Когда началась война, Мар был единственным комбайнером в районе, поэтому его не могли призвать в армию. Когда отца арестовали как врага народа, то его младшему сыну Тойчу было десять лет. Учиться в школе таким детям было запрещено, но смышленый мальчик сумел научиться грамоте сам. В 1940 году его призвали в армию, где он прослужил до 1943 года. Он был ранен в ногу, и после лечения в госпитале его послали домой. Тойчу участвовал в боях под Сталинградом против маршала Паулюса и этим он гордился до самой смерти.

Позднее, после реабилитации отца, в 1957 году он работал бригадиром в местном колхозе, а потом стал секретарем сельсовета.

По описанию его дочери, он был типичным сельским активистом, точнее, интеллигентом советской эпохи. Он выписывал домой районные, областные и республиканские газеты и журналы на кыргызском языке. И еще общесоюзные журналы: "Огонек", "Вокруг света", "Наука и жизнь", "Здоровье", "Работница", "Крестьянка"; узбекские журналы "Саодат" (женский журнал или республиканский вариант московской "Работницы"), "Фан ва турмуш" (Наука и жизнь) и общественно-литературный ежемесячник "Юлдуз" (Звезда).

Тойчу Калыков стал преданным сталинцем, но он всю жизнь жалел о том, что он не смог получить хорошее образование из-за того, что его отец – враг народа.

В кулаки мог быть зачислен крестьянин, у которого было две коровы или два коня, или даже просто дом, который был немного лучше остальных. В какую категорию внести крестьянина зависело, прежде всего, от способностей и желания партийного аппарата. Право определять категорию гражданина принадлежало так называемым тройкам, состоящим из представителя сельсовета, партийной организации и милиции. Только от них зависело то, кого вносили в список кулаков. Из центра приходили только общие указания, их толкование потом уже зависело от этой тройки. В качестве главных признаков кулацкого хозяйства было признано следующее:

- Систематически использовать наемную рабочую силу при ремесленной или сельскохозяйственной работе;

- Владеть некоторыми видами оборудования - мельницей, сушилкой фруктов и пр.;

- Сдавать в аренду оборудование или жилой дом;

- Систематически сдавать в аренду сельскохозяйственные машины;

- Сдавать в аренду поля по исключительно невыгодным условиям для съемщика;

- Сдавать в аренду поля и при том, что в семье есть работоспособные мужчины;

- Хозяйства, которые арендовались с целью торговли и промышленного использования (сады, виноградники и т.д.);

- Хозяйства, которые производили товар на рынок, или же у его членов был другой источник доходов (например, церковнослужители).

(продолжение следует)

218 Он дважды был министром сельского хозяйства Киргизии, и в течение долгого времени он был первым заместителем министра. Перед тем он возглавлял руководство нескольких районов. В 27 лет он стал первым секретарем райкома. Для советского времени занять такую значительную должность в столь молодом возрасте было уникальным явлением. Ему 65 лет.

Петр Кокайсл, факультет экономики и менеджмента, (Czech University of Life Sciences) Прага

Амирбек Усманов, Радио Свобода – Азаттык, Прага
20 авг. 2014