Заявление об ограничении ответственности: взгляды, изложенные в настоящей статье, не обязательно отражают (могут/должны отражать) и/или совпадают (могут/должны совпадать) с официальной позицией Группы "Газпром" (включая ОАО "Газпром" и/или ООО "Газпром экспорт"), ее/их акционеров и/или ее/их аффилированных лиц, отражают личную точку зрения автора настоящей презентации и являются его персональной ответственностью.

---

Украинские и обходные трубопроводы в рамках концепции "две трубы на каждый рынок".

Нарастающие разногласия в газовой сфере в треугольнике Россия–ЕС–Украина имеют объяснимую экономическую подоплеку, поскольку являются результатом радикальных изменений в организации газовых рынков на пути российского газа в ЕС, вызвавших избыточную политизацию этих процессов всеми сторонами на этом пути.

В 2009 году страны ЕС "проснулись" в новом энергетическом мире. Кардинальные изменения произошли по основным векторам: в экономике (как по линии спроса, так и предложения), в институциональной и политической сферах. Резкое изменение энергетической ситуации в зависящем от импорта энергоресурсов ЕС привело к эффекту домино в рамках "Большой энергетической Европы", охватывающей географическое пространство, покрытое стационарной инфраструктурой (трубопроводы, подземные хранилища, линии электропередачи), обеспечивающей функционирование цепочек энергоснабжения от устья скважины за пределами ЕС до конечных потребителей внутри ЕС и включающего тем самым ориентированные на ЕС страны-производители (Россию), транзитные государства (Украину) и, наконец, сами страны ЕС, где расположены основные рынки потребления. Каким образом отреагировали на эти изменения государства "Большой энергетической Европы", включенные в цепочки поставок российского газа в ЕС?

Четыре грани перемен для ЕС

В 2009 году на рынке газа ЕС сложился избыток предложения за счет факторов, лежащих как на стороне спроса, так и предложения.

На стороне спроса: рыночная ниша для газа сжимается в результате продолжающегося экономического кризиса, повышения энергоэффективности в странах ЕС и замещения газа другими энергоресурсами, в первую очередь жестко субсидируемыми местными возобновляемыми источниками энергии и дешевым импортным углем из США (один из эффектов домино американской сланцевой революции).

На стороне предложения: усилилась конкуренция поставщиков внутри сжимающейся рыночной ниши для газа в ЕС. Прежде всего это произошло за счет перенаправления на ЕС нацеленных на США экспортных потоков сжиженного природного газа (СПГ) из Катара после того, как американский рынок практически оказался закрыт для импорта (еще один эффект домино американской сланцевой революции). Это привело к резкому расширению спотового рынка газа и снижению цен разовых сделок в ЕС, когда на пике кризиса в 2009-2010 г.г. они упали вдвое ниже контрактных Однако после событий на АЭС "Фукусима" в Японии вектор поставок катарского СПГ сменился с Европы на Японию и разрыв между контрактными и спотовыми ценами в ЕС сократился.

В сентябре 2009 года на пике кризиса и радикальных изменений на рынке газа в ЕС произошли также принципиальные институциональные изменения – был введен в действие Третий энергопакет ЕС, предложивший кардинально иную архитектуру рынка газа в ЕС. Ввод его в действие одновременно с появлением избытка предложения газа в ЕС (на мой взгляд, чисто хронологическое совпадение) ускорил либерализацию рынка газа ЕС, осуществляемую с конца 1990-х годов в виде реформ, проводимых наднациональными европейскими органами по принципу "сверху вниз", во исполнение провозглашенных еще в Римском договоре 1958 года об образовании ЕС свобод передвижения товаров, людей, капиталов.

Поверх всего этого произошли серьезные по своим последствиям для ЕС, Украины, России и всей "Большой энергетической Европы" политические изменения в результате январского 2009 года, второго после января 2006-го, российско-украинского транзитного газового кризиса.

Наложение всех этих изменений друг на друга, их совпадение во времени многократно усилили эффекты перемен, радикализировали обстановку вокруг них, усложнили адаптационные процессы.

Эффект домино и точки невозврата

Январские газовые транзитные кризисы 2006 и 2009 годов запустили негативные по своим последствиям эффект матрицы и эффект домино для системы российских газовых поставок в Европу. 22 дня перерыва в поставках российского газа через Украину в ЕС (три дня в январе 2006 года плюс 19 дней в январе 2009-го) перевесили для европейских потребителей (обывателей) предыдущие 40 с лишним лет стабильных и непрерывных газовых поставок с Востока, изменили представления их участников о будущей надежности и стабильности газоснабжения по этой цепочке. Конечно, во многом эта картина оказалась искажена ангажированной прессой, безответственными и/или некомпетентными политиками и т.п.

Каждая сторона (поставщик, покупатель, транзитер) составила свое представление и свое видение целесообразных ответных действий, в том числе в ряде случаев исходя из мифических представлений о причинно-следственных связях произошедших на рынке событий и изменений. Однако эти новые представления сторон независимо от их соответствия реальной действительности послужили отправной точкой для последующих необратимых эффектов домино.

Сначала политики каждой из сторон выступили с заявлениями, которые затем были оформлены в соответствующие политические, не являющиеся юридически обязательными, решения. Затем эти решения были конвертированы в соответствующие юридические документы: внесены поправки в действующее законодательство, приняты новые правила регулирования и т.п., которые предписывали юридически обязательные действия по внедрению политических заявлений и решений в хозяйственную практику, то есть требовали определенных инвестиционных действий.

А если инвестиции сделаны, то это означает, что точка невозврата в политике и экономике пройдена, ибо в силу высокой капиталоемкости газовой отрасли и длинных жизненных циклов ее производственной инфраструктуры капиталовложения в отрасли задают вектор ее развития на несколько последующих десятилетий. Так, нынешняя конфигурация российской экспортной инфраструктуры начала формироваться еще в начале 1960-х годов, исходя из политических и экономических реалий того времени.

Достигнуты ли, пройдены ли такие точки невозврата каждой из сторон, участвующей в цепочке поставок российского газа в ЕС через Украину?

ЕС преследует цель сократить доминирующую роль России как главного зарубежного газового поставщика, Украина – устранить монополию России как единственного внешнего поставщика, Россия – устранить монополию Украины как главного транзитного маршрута в Европу.

Как видно, цели сторон разнятся. Механизм их достижения, на первый взгляд, один и тот же у каждой из сторон: диверсификация, но понимаемая по-своему импортерами, транзитерами, экспортерами.

Поэтому вплоть до настоящего времени задача поиска многостороннего баланса интересов решается на пути поиска нового многостороннего равновесия в рамках разнонаправленных действий сторон, диктуемых их индивидуальными предпочтениями. Этот путь к многостороннему компромиссу далек от оптимального, но отражает существующие реалии, которые отражают индивидуальные представления и предпочтения сторон. Именно в этом экономическая подоплека их газовых разногласий.

Поэтому сегодня мы имеем сужающуюся зону поиска нового многостороннего равновесия.

Кто-то может считать, что векторы экономических действий, а с ними и зоны приемлемых решений сторон разошлись настолько, что более не пересекаются, поэтому договориться России, ЕС, Украине в экономическом поле уже невозможно.

На мой взгляд, эта зона (поиска многосторонних равновесных решений), безусловно, существует из-за сохраняющейся взаимозависимости сторон. Оценим новые риски, новые вызовы, новые ответные меры и точки невозврата для каждой из сторон: ЕС, Украины, России.

ЕС: Диверсификация для импортера

Основное представление в политических кругах ЕС о причинах текущих газовых проблем сводится к тому, что будто бы поставки из России через Украину в ЕС более не являются надежными. Это сопровождается подменой понятий: для ЕС в этом предложении ключевыми словами являются "из России", а не "через Украину". Поэтому ключевым фактором, генерирующим риски для надежного энергоснабжения Европы с восточного направления, по мнению принимающих решения кругов ЕС, является не неурегулированность транзитных поставок через Украину, а факт российского происхождения поставляемого через Украину в ЕС газа.

Этим определяется и направленность ответных мер: диверсификация, понимаемая как формирование новой организации (архитектуры) внутреннего рынка газа ЕС с множественными поставками/поставщиками и высокой их гибкостью с целью уменьшить зависимость от газа из России.

Множественность поставок обеспечивается за счет мер по поиску альтернативы российскому газу на стороне как предложения, так и спроса. На стороне предложения: в ответ на события января 2009 года ЕС помимо прочего принял Регулирование 994/2010 о мерах по обеспечению надежности газоснабжения, которое обязывает страны ЕС внедрять меры по диверсификации: оно предписывает иметь не менее трех источников поставок газа для каждой страны ЕС, иметь на пограничных переходах физические реверсные мощности трубопроводов и т.п. Было интенсифицировано создание приемных терминалов СПГ, активизировались меры по освоению сланцевого газа, наращиванию мощностей подземных хранилищ газа (ПХГ).

Поиск альтернативы российскому газу на стороне спроса идет по пути вытеснения ископаемого топлива из энергобаланса под эгидой борьбы за сохранение чистоты окружающей среды. Правда, первой жертвой декарбонизации оказывается более чистый, но более дорогой (импортный, преимущественно российский) газ, а не более грязный, но более дешевый (импортный, преимущественно американский) уголь. Это плюс опережающее и принудительное применение активно субсидируемых ВИЭ и дальнейшее повышение энергоэффективности ведет к сжатию конкурентной ниши газа в энергобалансе, вследствие чего конкуренция внутри этой ниши, наоборот, усиливается. Очевидно, что "пострадавшим" окажется наименее конкурентоспособный поставщик газа. Таковым, по молчаливому представлению коллег из ЕС, должен стать российский газ как наиболее удаленный (высокая стоимость транспортировки), добываемый в сложных природных условиях (высокие издержки добычи) и наиболее дорогой по цене (из-за нефтепродуктовой индексации цены в рамках российской модели долгосрочных контрактов).

Третий энергопакет и регулирование рынка ЕС

До 2009 года в Европе монопольно существовала (устраивавшая всех участников рынка) система организации советских/российских поставок, построенная на цепочке из трех последовательных долгосрочных экспортных газовых контрактов (ДСЭГК) так называемого гронингенского типа. Эта контрактная модель была внедрена Нидерландами в 1962 году после открытия в 1959 году крупнейшего газового месторождения Гронинген и предусматривает так называемые европейские формулы ценообразования – с нефтепродуктовой ценовой индексацией, привязывающей цену газа к ценам замещающих его энергоресурсов у конечного потребителя (тогда – к мазуту и дизтопливу). Цепочки таких ДСЭГК от основных экспортеров (Алжира, Нидерландов, Норвегии, СССР/России) представляли фактически односегментную – контрактную – модель организации европейского рынка газа.

Третий энергопакет ЕС формирует набор юридических инструментов, должных обеспечить множественные поставки и более высокую гибкость во взаимоотношениях покупателей и продавцов внутри ЕС на основе новых принципов организации единого внутреннего рынка в рамках территории ЕС (28 стран) и Договора об Энергетическом сообществе (плюс еще восемь, включая в том числе и Украину, итого 36 стран). Разработанная во исполнение Третьего энергопакета Целевая модель рынка газа (ЦМРГ) предусматривает формирование единого внутреннего рынка газа ЕС по принципу взаимосвязанных бассейнов (система рыночных зон "вход-выход" с виртуальным центром торговли (хабом) в каждой зоне) и переход к ней от нынешней, сложившейся на практике за последние 50 лет системы.

Высокая гибкость поставок внутри ЕС должна быть обеспечена путем устранения барьеров для перетоков газа с целью облегчения торговли им между странами ЕС. Это обеспечивается внедрением правил управления транспортными мощностями, таких как "используй или теряй", "транспортируй и/или плати", развитием трубопроводов-интерконнекторов с реверсными мощностями, интенсификацией краткосрочной, спотовой и биржевой торговли. Так называемые оговорки о пунктах конечного назначения были устранены из европейских ДСЭГК еще после принятия Второго энергопакета ЕС в 2003 году. Компании-покупатели ужесточают требования к компаниям-экспортерам по смягчению положений ДСЭГК: требуют понизить порог обязательств "бери и/или плати", отказаться от нефтепродуктовой индексации (высокие цены на нефть обусловливают высокие контрактные цены на газ), предлагают привязать цену газа в рамках ДСЭГК к цене на хабах (где, в условиях избытка предложения, цены ниже контрактных) и т.п.

В рамках будущей организации рынка газа ЕС, построенного в соответствии с ЦМРГ, будут сосуществовать два сегмента поставок физического газа – сегмент спотовой торговли и сегмент срочных, в том числе долгосрочных поставок. Граница между этими рыночными сегментами будет подвижной.

Новая архитектура единого рынка газа ЕС сегодня находится в стадии формирования. До его завершения, а затем и практической отработки (наладки) потребуется несколько лет. Тем не менее точка невозврата на пути от старой к новой модели рынка газа в ЕС в целом пройдена.

Украина: "Евроинтеграция" и "европейские формулы"

Весной 2004 года тогда еще кандидат в президенты Украины Виктор Ющенко стал призывать разделить российско-украинские контракты на поставку газа (в Украину) и на транзит газа (через Украину в ЕС) и перейти на европейские формулы ценообразования на газ в российско-украинской газовой торговле. Ожидания Украины были – получить более высокие транзитные тарифы. Фактическим приобретением Украины оказались более высокие импортные цены на газ. Однако уже с тех пор евроинтеграция – это фактический вектор развития Украины в сфере энергетики.

Поэтому российско-украинские транзитные газовые кризисы в январе 2006 года и январе 2009 года явились фактически результатом несогласия Украины с европейскими формулами, на которые Россия двумя последовательными шагами перевела свои экспортные поставки газа в Украину.

Первый шаг был сделан в январе 2006 года, когда на эти формулы была переведена меньшая часть экспортных поставок в Украину – газ, добытый в России. Большая часть экспорта в Украину продолжала обеспечиваться реэкспортом среднеазиатского газа по ценовой формуле "кост-плюс", по которой среднеазиатские экспортеры продавали газ России на своих внешних границах. Это давало возможность Украине получать пониженную средневзвешенную цену на импортный газ в период 2006–2008 годов за счет контрактного "смешивания" двух потоков газа с разными уровнями цен и механизмами ценообразования на счетах компании-посредника – российско-украинского СП "Рос-УкрЭнерго".

Второй шаг был сделан в январе 2009 года, когда на европейские формулы был переведен весь объем поставляемого из России в Украину газа. Однако время перехода привело к попаданию в так называемый опорный период (предыдущие девять месяцев перед датой начала договора, за который усредняются цены замещающих газ энергоресурсов для расчета начальной контрактной цены (Ро) исторически максимальных цен на нефть на мировом рынке, которые в июле 2008 года достигли уровня 147 долл./барр. Это, с одной стороны, привело к высокому уровню Ро (450 долл./тыс. куб. м). С другой стороны, побудило российскую сторону предоставить украинской стороне 20-процентную скидку с цены на весь 2009 год, снизив Ро до 360 долл./тыс. куб. м и вписав эту скидку (именно скидку, а не новый уровень Ро) в контракт для облегчения приспособления украинской стороны к более высокому уровню импортных цен на газ, вызванных переходом на столь желанные Киевом европейские формулы.

Европейские формулы, ценовые скидки и платежная дисциплина

Для смягчения бремени перехода Украины на европейские формулы в период 2009–2014 годов Россия и "Газпром" предоставляли Украине и "Нафтогазу" четыре группы односторонних скидок с экспортной цены.

Первая скидка описана выше. В связи с истечением срока ее действия с 1 января 2010 года формульное значение экспортной цены на российский газ снова выросло на 20%.

Вторая скидка стала действовать в результате подписания в апреле 2010 года Харьковских соглашений, которые снизили цену российского газа для Украины на величину 100 долл./тыс. куб. м (примерно на величину скидки 2009 года), но на сей раз через механизм межбюджетных взаимозачетов России и Украины: удешевление текущих платежей за газ в обмен на продление аренды базы ВМФ России в Севастополе после завершения текущего арендного договора в 2017 году. Кумулятивная сумма скидок с цены на газ до конца срока действия контракта на поставку (то есть за период 2010–2019 годов) и величина арендных ставок за базу ВМФ в Севастополе предопределили срок продления аренды (до 2045 года), оплачиваемой в рамках механизма, предусмотренного Харьковскими соглашениями.

В результате всенародного референдума в Крыму в марте 2014 года суверенитет над Республикой Крым вернулся к России. Поэтому ключевое звено, обеспечивавшее данный механизм ценовой скидки (потребность оплаты продления аренды базы ВМФ в Севастополе после 2017 года) перестало существовать, и с апреля 2014 года действие этой скидки прекратилось.

Третья скидка предоставлялась на целевые поставки газа украинским предприятиям химической промышленности для повышения конкурентоспособности их конечной продукции (например, удобрений).

Четвертая скидка была предоставлена Россией Украине в декабре 2013 года на первый квартал 2014 года в размере дополнительных 100 долл./тыс. куб. м с возможностью дальнейшего продления в случае соблюдения импортером платежной дисциплины за поставляемый газ. Вторая и четвертая скидки привели цены на газ в первом квартале 2014 года к уровню 268 долл./тыс. куб. м при тогдашнем уровне нефтяных цен.

К сожалению, даже по этим почти вдвое сниженным ценам "Газпром" не получал своевременные и в полном объеме платежи за поставляемый газ. Поэтому с апреля 2014 года перестали действовать вторая и четвертая скидки и цены вернулись на уровень 485 долл./тыс. куб. м (с учетом динамики нефтяных цен). Но "Нафтогаз" и новое украинское правительство отказались платить за газ по ценам без этих двух скидок, хотя в апреле-мае газ активно потребляли ("Газпром" продолжал его поставлять без оплаты), наращивая объемы закупок и пополняя ПХГ, в то же время обусловливая платежи за покупаемый газ по действующему контракту пересмотром его условий (то есть де-факто пересмотром действующих европейских формул). Поэтому, в соответствии с условиями экспортного контракта, "Газпром" перевел "Нафтогаз" на предоплату, что, при отсутствии авансовых платежей, привело к прекращению с июня с.г. экспортных поставок российского газа в Украину.

Украина: диверсификация для транзитера

Несогласие с высоким уровнем цен и ожидание дальнейших рисков, связанных с поставками из России, вполне закономерно побудило Украину начать поиск множественных альтернативных поставщиков и источников поставок, дабы избежать монополии России как единственного поставщика, "диктующего", по мнению Украины, ей несправедливые и нерыночные цены (хоть и посчитанные по европейским формулам). При этом в Украине существуют как экономические предпосылки, так и юридические обязанности по уменьшению зависимости от поставок газа из России.

Экономическая заинтересованность: высокая импортная цена российского газа стимулирует Украину к поиску альтернативы российскому газу на стороне предложения (наращивание внутренней добычи – на суше/на море, освоение ресурсов сланцевого газа, импорт СПГ, реверсные поставки, развитие ПХГ) и возможностей по уходу от газа (читай: от российского газа) через механизмы на стороне спроса: замещение газа углем и ядерной электроэнергией, энергосбережение и повышение энергоэффективности.

Юридические обязательства:

1 февраля 2011 года Украина официально присоединилась к Договору об Энергетическом сообществе (ДЭС) – не путать с Договором об Энергетической хартии (ДЭХ) – и с тех пор обязана исполнять на своей территории энергетическое законодательство ЕС (Третий энергопакет), в том числе его положения о диверсификации поставок, включая (в соответствии с Регулированием 994/2010) обязанность иметь как минимум три источника газовых поставок, физические реверсные мощности и т.п. Но также провести институциональные преобразования по переводу своего рынка на модель бассейнового типа: обеспечить обязательный доступ третьих сторон к газотранспортной инфраструктуре, провести раздел НАК "Нафтогаз Украины" и т.п.

Это создает новые проблемы для российского экспорта в Украину и дополнительные риски для транзита газа через Украину – причем как для России, так и для ЕС, – аналогичные тем, какие стали и продолжают нести российские газовые поставки в ЕС, когда после расширения ЕС в 2004 году пункты сдачи-приемки российского газа оказались глубоко внутри территории ЕС, при этом правила игры на газовом рынке ЕС поменялись в 2003 году в связи с принятием Второго энергетического пакета, который ввел, помимо прочего, обязательный доступ третьих сторон (ОДТС) к газотранспортной инфраструктуре и разделил ВИК, потребовав создания независимых операторов ГТС стран ЕС.

Евроинтеграция и риски для поставок

Одна из ключевых проблем для российских поставок газа в Украину связана с теперешней обязанностью стран – членов ЕС и ДЭС иметь реверсные мощности на границах между собой. Украина намерена использовать реверсные поставки с Запада для замещения российского импорта. Это ведет к снижению контрактных отборов российского газа против объемов, предусмотренных в экспортном контракте от января 2009 года: в 2013 году "Нафтогаз" импортировал всего 12,9 млрд куб. м против минимально разрешенного (без наложения штрафных санкций за недобор) годового объема "бери и/или плати" в 41,6 млрд куб. м/год.

Контрактные обязательства являются обоюдными, как и ответственность за их неисполнение. Нарушение положений контракта в части невыборки объемов импортером ведет к экономическим ущербам для России. Ведь для того чтобы обеспечить гарантии поставок контрактных объемов газа (52 млрд куб. м/год, но не менее 41,6 млрд), "Газпром" заблаговременно проинвестировал создание соответствующих мощностей по добыче и поставке в газотранспортную систему (ГТС) страны законтрактованных объемов. Невыборка этих объемов Украиной означает, что "Газпром" недополучает экспортную выручку и не окупает ранее сделанные многомиллиардные инвестиции под украинский контракт.

В ситуации с реверсными поставками для Украины существует ключевой пока не разрешенный правовой аспект – конфликт между контрактным правом (Pacta sund servanda (лат.) – "контракты должны исполняться") и публичным правом (начало применения на территории Украины энергетического законодательства ЕС в связи с ее членством в ДЭС). Обязательства Украины и "Нафтогаза" по объемам ежегодных закупок российского газа в рамках контрактного права возникли много раньше (в январе 2009 года), чем обязанность Украины обеспечить создание на своих границах со странами ЕС (Польша, Словакия, Венгрия, Румыния) и членами ДЭС (Молдавия) физические реверсные мощности (в соответствии со ст. 6.5 Регулирования ЕС 994/2010 – с 3 декабря 2013 года). Этот специфический правовой конфликт двух разделов международного права – контрактного и публичного – с различными датами вступления в силу соответствующих обязательств на территории/для Украины, с различными экономическими последствиями для каждой из сторон, требует дальнейшего детального профессионального обсуждения. На мой взгляд, доминирующими являются более ранние контрактные обязательства (по отборам газа). В инвестиционных соглашениях/контрактах в таких случаях действуют так называемые дедушкины (стабилизационные) оговорки, защищающие существующие контрактные обязательства сторон в случае изменения действующего законодательства.

Но в ситуации с реверсными поставками есть и второй аспект, поскольку следует различать реверс физический и виртуальный. В странах ЕС, при модели рыночных зон по типу бассейна ("вход-выход"), когда все участники рынка являются субъектами права ЕС и подчиняются ему, виртуальный реверс возможен, поскольку поставщик сдает свой газ в ГТС зоны ее оператору и отбирает его в назначенном им же пункте доставки в рамках этой зоны. Однако в случае российских поставок через Украину собственность на газ в системе принадлежит "Газпрому" (поставщику) до его сдачи европейским покупателям в пунктах сдачи-приемки внутри ЕС. "Нафтогаз" не может распоряжаться транзитным газом "Газпрома" в своей системе без согласия собственника газа. Недопоставка российского газа в пункты сдачи-приемки на Западе на величину обязательств по виртуальным реверсным поставкам требует произвести взаимозачет этих двух контрактных обязательств (сделка замещения, своповская операция), поскольку две контрактные пары различаются: при транзите российского газа на Запад – это "Нафтогаз" (оператор) и "Газпром" (поставщик), при реверсных поставках с Запада де-факто российского газа – тот же "Нафтогаз" (оператор) и европейская компания-поставщик, которая, как правило, является покупателем газа у "Газпрома". Поэтому виртуальный реверс в Украине без согласия "Газпрома" невозможен. Более того, 5 июня 2014 года Европейский суд поставил точку в дискуссии о возможности распространения обязательств по физическому реверсу на реверс виртуальный, приняв решение по делу C-198/12 "Комиссия против Болгарии" (неисполнение государством – членом ЕС обязательства по предоставлению услуги виртуального реверса). Суд отклонил требования Еврокомиссии в отношении Болгарии, постановив, что положения Регулирования ЕС № 715/2009 "Об условиях доступа к транспортным сетям" (один из пяти базисных документов Третьего энергопакета) не могут толковаться как устанавливающие обязательство оператора ГТС предоставить услугу виртуального реверса пользователям ГТС.

Еще одним важным результатом украинской евроинтеграции и для экспортных, и для транзитных поставок (с пока неопределенными последствиями) является реформа НАК "Нафтогаз Украины", нацеленная (в соответствии с энергетическим законодательством ЕС) на создание отдельных предприятий газовой отрасли по видам деятельности. В результате "Нафтогаз" должен быть разделен на транспортную (естественно-монопольную) и прочие (конкурентные) составляющие этой вертикально-интегрированной компании (ВИК), находящейся, однако, в предбанкротном состоянии. Кому достанутся его долги? На кого перейдут его обязательства перед "Газпромом"?

"Евроинтеграция" и риски для транзита

Серьезные последствия для транзита будет иметь проводимое теперешним украинским руководством реформирование системы управления единой газотранспортной системой Украины (во исполнение требований ДЭХ об адаптации национальных энергосистем к требованиям Третьего энергопакета ЕС), осуществляемое одновременно с введением санкций против России, которые могут распространяться и на транзит энергоресурсов.

14 августа с.г. Верховная Рада приняла во втором чтении и в целом законопроект № 4116а "О внесении изменений в некоторые законы Украины о реформировании системы управления единой ГТС Украины". Как заявлял, представляя его, нынешний украинский премьер Арсений Яценюк, "газотранспортная система остается на 100% в госсобственности. Украинское государство проведет публичный конкурс по привлечению инвесторов для модернизации и управления ГТС. Инвесторами могут стать только компании из стран ЕС и из США. Компания-оператор (которую планируется создать. – А.К.) будет контролироваться государством: 51% ее акций будет закреплен в госсобственности, а 49% получат западные компании-инвесторы". Окончательное решение о допуске инвестора принимается Радой. При обсуждении в парламентском зале звучал тезис о том, что главное – не допустить к управлению стратегическим объектом российские компании.

Одновременно был принят Закон "О санкциях", который закрепил принципиальную возможность установления запрета на транзит российского газа через территорию Украины. Связка этих двух законов, наряду с разъяснениями "Нафтогазом" накануне их принятия, что компании, не подпавшие под санкции, могут осуществлять такой транзит, например, в случае переноса пунктов сдачи-приемки российского газа из глубины территории ЕС (как сейчас) на российско-украинскую границу, означает по умолчанию: с последующей его транспортировкой до конечных потребителей в Европе нероссийскими компаниями, в том числе по территории Украины – вновь создаваемым оператором ее ГТС с участием украинского государства, европейских и американских инвесторов. То есть радикальное изменение контрактной структуры поставок российского газа в Европу.

Но тогда возникает естественный вопрос: насколько Россия и "Газпром" вообще будут заинтересованы в транзите своего газа через Украину в Европу на таких условиях, если уже существующие риски привели, как будет показано далее, к фактической смене экспортной концепции поставок российского газа в ЕС?

Если пункты сдачи газа находятся на восточной границе Украины – то право собственности на газ на территории Украины переходит к покупателю – компаниям ЕС, или "Нафтогазу", или консорциуму по управлению ГТС. И тогда, во-первых, сразу становится возможным виртуальный реверс, взаимозачет на территории Украины разнонаправленных (с востока и с запада) поставок российского по происхождению газа – ведь он уже в этом случае за пределами России (при переносе пунктов сдачи газа) принадлежит не "Газпрому" – с вышеуказанными негативными последствиями.

Далее, "Газпром" таким образом фактически отсекается от поставок конечным потребителям в ЕС, то есть от использования одного из потенциальных преимуществ Третьего энергопакета для любых (в том числе и извне ЕС) поставщиков. Целью России и "Газпрома" является перенос пунктов сдачи-приемки газа дальше на Запад и глубже по цепочке формирования стоимости, то есть выход на рынки конечных потребителей, где ценовая рента выше, – а ему предлагается двигаться в противоположном направлении.

Основной целью формирования "нового" газотранспортного консорциума с участием инвесторов ЕС и США с законодательным запретом на участие в нем инвесторов России (кстати, как этот запрет соотносится с обязательствами Украины по ВТО, ДЭХ и с недискриминационными, хотя и нарушаемыми самими европейскими законодателями обязательствами законодательства ЕС, – смотри, например, ст. 11 Директивы 73/2009 о лицензировании операторов ГТС из третьих стран, так называемую антигазпромовскую статью), является, как неоднократно заявляли ранее нынешние президент и премьер Украины, модернизация и реорганизация ГТС, что-де позволит усилить позиции Украины как транзитной страны на мировом рынке. По мнению Арсения Яценюка, новый порядок может заинтересовать европейцев увеличивать газовый транзит через Украину. Однако "привлечь инвестора будет непросто", признал он при представлении законопроекта в Раде. И вот с этим нельзя не согласиться.

Для того чтобы окупить капиталовложения в модернизацию и реорганизацию ГТС, потенциальные европейские и американские акционеры нового газотранспортного консорциума должно четко знать, за счет чего они смогут окупить свои инвестиции. Пример несостоявшегося трубопровода "Набукко" служит тому хорошей иллюстрацией: при всемерной поддержке со стороны Евросоюза ни один из потенциальных грузоотправителей (производителей газа) не захотел связывать себя обязательствами поставок по этому трубопроводу, в результате чего проект его создания оказался нереализуем (не было гарантий возврата требуемых для его осуществления капиталовложений, которые обеспечиваются за счет резервирования мощностей грузоотправителями и использованием правил "транспортируй или плати", "используй или теряй" и т.п.).

Источников поставок газа через украинскую ГТС, которые могут обеспечить окупаемость за счет транспортных тарифов, только два: либо сохранение российского транзита в ЕС, либо адекватное наращивание внутреннего производства газа в Украине (например, сланцевого) и его поставка в ЕС. Но украинский сланцевый газ – это пока утопия и по объемам, и по времени (да и по самой возможности) их получения в промышленных масштабах (несмотря на вовлеченность в эти проекты родственников первых лиц США). К тому же он является топливом скорее для местного, чем для экспортного потребления. Собственная добыча газа на суше и на море вряд ли может быть существенно увеличена – разговоры об этом имели, на мой взгляд, скорее эффект "переговорного влияния" на "Газпром", чтобы побудить его (угрозами вытеснения его поставок собственной добычей) снизить экспортные цены на газ. Остается транзит. Но никакой транзит не возможен без желания собственника ресурсов (продолжать) осуществлять поставки по тому или иному маршруту, если он считает риски таких поставок слишком высокими или экономику – недостаточно привлекательной.

Любая потенциально транзитная страна остается лишь потенциальным транзитером до тех пор, пока не заинтересует производителя-экспортера (продолжать) поставлять свой газ через нее. Сегодня единственным таким поставщиком является для Украины Россия, ибо Средняя Азия давно переориентировалась на Китай, а ЕС в стремлении заполучить себе среднеазиатский газ упустил время сначала в (проигранной им) борьбе с Россией за допуск этого газа к российским трубам по внутрироссийским и внутригазпромовским транспортным тарифам, а затем в стремлении (также не реализованном) заполучить в "Набукко" туркменский газ, без которого этот проект оказался мертв.

В международных отношениях нельзя принудить экспортера поставлять газ по тому или иному маршруту – его можно только заинтересовать в этом. Но риски поставок в Украину и через Украину растут. Это ведет к дальнейшему снижению интереса России и "Газпрома" к продолжению осуществления транзита газа в ЕС через Украину и еще больше стимулирует развитие обходных путей (диверсификацию маршрутов) доставки газа в ЕС.

Россия: диверсификация для экспортера

Каковы новые риски, новые вызовы, новые ответные меры и точки невозврата для России?

О рисках экспортных поставок в Украину было сказано выше: во-первых, неплатежи, во-вторых, неисполнение Украиной своих контрактных обязательств (невыборка контрактных объемов газа и намерение в дальнейшем заместить их реверсными поставками), что имеет негативные инвестиционные последствия для России в добыче (ухудшение окупаемости осуществленных капвложений). И все это в условиях широкой антироссийской кампании нынешнего украинского руководства.

Транзитные риски (через территорию Украины) можно разделить на реальные (имевшие место в недавнем прошлом) и предполагаемые (ожидаемые в ближайшем будущем).

К реальным я отношу несанкционированный отбор транзитного газа Украиной (как минимум два доказанных эпизода – в январе 2006-го и январе 2009-го), который мог иметь правовые последствия. В соответствии с контрактами на поставку российского газа в ЕС, ответственность за доставку газа в пункт сдачи-приемки в ЕС лежит на поставщике ("Газпроме"), вне зависимости от транзитных или иных проблем поставщика на пути до пункта сдачи-приемки газа. Поэтому существует реальный риск судебных исков европейских покупателей к "Газпрому" в случае недопоставки или непоставки газа, даже если причина – в действиях третьей (транзитной) стороны. Европейские покупатели не выдвигали такие иски после январских событий в 2006 и 2009 годах, но нет гарантий, что они не выдвинут такие иски к "Газпрому" в случае очередного транзитного кризиса.

К предполагаемым я отношу те, что появятся в результате изменений, которые неизбежно произойдут в ближайшем будущем как следствие присоединения Украины к ДЭС (см. выше). Это риск применения ОДТС для транзитных поставок (риск возникновения так называемого контрактного несоответствия), риск, связанный с грядущим разделением НАК "Нафтогаз" Украины, то есть риск фактических односторонних изменений (вплоть до исчезновения одной стороны) 10-летнего транзитного контракта до его завершения и др.

Если учесть (имеющие ныне прецедентную основу) риски нарушения положений транзитных поставок, новые риски, связанные с призывами нынешнего украинского руководства и его односторонними действиями, нацеленными на смену существующей контрактной структуры транзита, плюс к этому радикальное изменение политической ситуации в стране, добавившее (и постоянно добавляющее) новые риски для транзита, то происходит неизбежная смена всей существовавшей ранее "экономики транзита" для поставщика. Естественный ответ экспортера (России) на эти растущие риски – уйти от монополии Украины как основного транзитного маршрута поставок в ЕС, создать альтернативные и нетранзитные пути доставки. Их экономика, по сравнению с существующими транзитными путями, будет улучшаться по мере продолжающегося роста транзитных рисков.

Дилемма, стоящая перед экспортером (Россией), заключается в следующем (см. карту):

1) либо сохранить два пути (включая транзитный) к каждому основному экспортному рынку ("менее радикальный" сценарий): а) традиционный маршрут (через ГТС Украины) плюс новый обходной маршрут ("Северный поток" + OPAL + Gazelle) на рынок Северо-Западной Европы; б) традиционный маршрут (через ГТС Украины) плюс новый обходной маршрут ("Южный поток" – морской и сухопутный участки) на рынок Южной Европы. В этом случае объемы поставок распределяются в рамках каждой пары маршрутов;

2) либо сохранить лишь один новый прямой (нетранзитный) путь к каждому основному рынку ("наиболее радикальный" сценарий): а) "Северный поток" + OPAL + Gazelle на рынок Северо-Западной Европы; б) "Южный поток" (морской и наземный участки) на рынок Южной Европы. В этом случае все транзитные потоки переключаются на новые нетранзитные маршруты и ГТС Украины фактически осушается.

Существуют разные точки невозврата по разным сценариям будущих транзитных поставок: некоторые пройдены, некоторые – пока нет, окончательная картина находится в стадии формирования, но ясно одно: первоначальная советская/госплановская концепция организации поставок газа в Европу "один рынок – одна труба" сегодня, в силу накапливания транзитных рисков в период после распада СССР и системы СЭВ, сменилась концепцией "один рынок – две трубы" для каждого основного экспортного рынка.

Важно отметить, что изменение транспортной концепции не требует изменения контрактов на поставку, ибо каждый новый обходной маршрут приходит в тот же пункт сдачи-приемки, что и транспортировка через украинскую ГТС: в Вайдхаус для северного обходного маршрута ("Северный поток" + OPAL + Gazelle) и Баумгартен для северной ветки южного обходного маршрута ("Южный поток" – морской и наземный участки). Исключением является новый пункт сдачи-приемки для южной ветви южного обходного маршрута – Тарвизио на итальянской границе (см. карту), что, на мой взгляд, отражает способ решения проблем, возникших у "Газпрома" в связи с расширением Транс-Австрийского трубопровода (ТАГ), дополнительные мощности в котором были обещаны ему в компенсацию за устранение (под нажимом Еврокомиссии) в 2003 году "оговорок о пунктах конечного назначения" в контрактах "Газпрома" с итальянской ЭНИ (как противоречащих принятому в тот год Второму энергопакету ЕС) по трехстороннему соглашению Еврокомиссия–ЭНИ–"Газпром". Организованные в 2005–2008 годах (по сценарию Еврокомиссии и при искусственно раздутом числе участников) аукционы по доступу к дополнительным мощностям ТАГ были проведены по такой процедуре, которая фактически не оставила "Газпрому", который был готов законтрактовать все дополнительные мощности ТАГ, места в трубе.

Модернизация ГТС vs обходные трубопроводы: сравнительная экономика

Возникает естественный вопрос: является ли строительство обходных российских трубопроводов политически или экономически мотивированным?

Западная (и украинская) пресса не устает повторять, что и "Северный поток", и "Южный поток" не имеют под собой никакой экономики, являются чисто политическими предприятиями, разорительными для России. Основная мотивировка при этом сводится к тому, что суммарная мощность даже действующих трубопроводов превышает объемы стагнирующего европейского спроса на газ. Зачем в этих условиях строить новые трубы, которые гораздо дороже, чем реконструкция действующей украинской ГТС?

Все это было бы так, если бы не два "но": 1) следует понимать, что в силу смены экспортной концепции речь идет не о новых трубах для нового газа, а о новых трубах для перенаправления по ним на те же рынки существующих газовых потоков; 2) при проектном финансировании учитываются не только технические, но и финансовые издержки (стоимость привлечения заемных средств). При этом, как правило, в крупных инфраструктурных нефтегазовых проектах (предусматривающих освоение месторождений, строительство трубопроводов) на заемные средства (долговое или проектное финансирование) приходится около 70% капиталовложений в проект.

Поэтому проект с низкими техническими, но высокими финансовыми издержками, отражающими более высокие риски невозврата заемных средств, может оказаться менее конкурентоспособным по совокупному уровню издержек по сравнению с проектом с более высокими техническими, но более низкими финансовыми издержками, отражающими более низкие риски невозврата привлекаемых для его реализации заемных средств. На мой взгляд, ситуация с модернизацией ГТС Украины и строительством "Южного потока" может оказаться как раз тем самым случаем.

Общепринято считать, что технические (прямые) затраты на модернизацию ГТС Украины намного меньше, чем такие же затраты на создание "Южного потока". Допустим. Но это справедливо, если не учитывать стоимости привлечения заемных средств и рисков их невозврата для инвесторов обоих проектов. Существует правило (закон) проектного финансирования: финансовый рейтинг проекта не может быть лучше рейтинга компании (компаний), его осуществляющих, который (которые), в свою очередь, не может (не могут) быть лучше рейтинга "принимающей страны" (на территории которой реализуется объект). С этих позиций реализация инвестиционных проектов на территории Украины с участием "Нафтогаза" с привлечением заемных средств резко ухудшает его конкурентоспособность.

Существуют три основных международных рейтинговых агентства: Moody"s, Fitch, Standard&Poors (S&P). Долгосрочный кредитный рейтинг Украины в иностранной валюте устойчиво падает с осени 2012 года (Moody"s, S&P) – осени 2013 года (Fitch) и находится сейчас на преддефолтном уровне в оценке всех трех агентств: "Саа3" – Moody"s и на ступень ниже ("ССС") – Fitch и S&P. Ставка Лондонского межбанковского процента LIBOR на 1 год в долларах США сейчас составляет около 0,5%, выровненная (по странам ОЭСР) ставка LIBOR+ для заемщиков высшей категории надежности – менее 2%, а для заемщиков категории "Саа3" (сегодняшний украинский рейтинг) – уже 8% (расчет М. Ларионовой, магистра кафедры "Международный нефтегазовый бизнес" РГУ нефти и газа им. Губкина, по данным ОАО ИК "Еврофинансы"). Это – базисные ставки для стран ОЭСР (для Украины будут заметно выше), на которые накладываются риски компаний и самого проекта.

С рейтингом "Нафтогаза" дело обстоит еще хуже: обе из двух рейтинговых компаний, которые выставляли ему долгосрочный кредитный рейтинг, перестали его котировать – одна с начала 2010 года (Moody"s с уровня "В-"), вторая с начала 2012 года (S&P с уровня "Саа2"). И совсем плохо обстоит дело с оценкой "проектного" риска. Его мы оценили (совместно с М. Ларионовой) по разработанной нами собственной методике: взяв за основу градацию кредитных рейтингов трех указанных рейтинговых агентств, мы оценили по аналогии по 10-балльной шкале (10 – максимальный риск, 1 – минимальный) информационный ряд сообщений украинских (не российских или иных иностранных) информационных агентств, которые будут влиять на оценку риска невозврата вложенных средств в модернизацию украинской ГТС (вследствие вероятности прерывания транзита), проводимую аналитиками финансовых институтов для целей проектного финансирования.

Нас, конечно, при желании можно обвинить в предвзятости, но, как видно из данных, наш "индекс вероятности нарушения бесперебойности транзита" находится на максимальном уровне (мы делали оценку еще до июньского перевода Украины на авансовую форму оплаты поставок, которая, безусловно, лишь еще более укрепила это его "негативное" значение).

Таким образом, падающие кредитные рейтинги Украины и рост связанных с Украиной инвестиционных рисков делают строительство трубопроводной системы "Южный поток" все более и более экономически целесообразным в рамках проектного финансирования. Возникает вопрос: что мешает его созданию и, главное, последующей эксплуатации и что нужно сделать, чтобы не повторить печальный опыт трубопровода OPAL, когда труба построена, но не может эксплуатироваться на полную мощность (и окупать сделанные инвестиции как в сам OPAL, так и в недозагруженный поэтому "Северный поток") из-за административных и/или регулятивных ограничений ЕС. На мой взгляд, если оставить в стороне сегодняшние политические разногласия между Россией и ЕС (когда Еврокомиссия среди прочего увязывает российско-европейский вопрос с "Южным потоком" в пакет с российско-украинскими газовыми проблемами), то взаимоприемлемое для России и ЕС экономико-правовое решение этой проблемы существует, по крайней мере пока не подошел момент начала эксплуатации этой трубопроводной системы. Но это – тема самостоятельного разъяснения, требующая дополнительного объема, выходящего за рамки данной статьи.

Об авторе: Андрей Конопляник Андрей Александрович Конопляник – доктор экономических наук, профессор, советник генерального директора ООО "Газпром экспорт", профессор кафедры "Международный нефтегазовый бизнес" РГУ нефти и газа им. Губкина; www.konoplyanik.ru

9.09.2014