Исламское государство идет по стопам Аттилы

Исламское государство пользуется стратегией монголов и гуннов, а также кочевых народов пустыни вроде египтян и туарегов.

Atlantico: Хотя Исламское государство придерживается четкой и профессиональной стратегии, со многих точек зрения она все равно примитивна. В какой мере эта стратегия стала повторением прошлого? Какие из оставивших след в истории воинственных народов пользовались ей?

Жан-Венсан Бриссе: Как мне кажется, сейчас пока еще сложно говорить о "стратегии" Исламского государства, потому что само движение возникло относительно недавно. Неоднозначно звучит и название "Исламское государство": тут речь идет скорее об "Исламском легионе". Хотя у движения есть четко обозначенная цель (формирование государства с опорой на фундаменталистский силам), примененная на практике стратегия не может рассматриваться как часть доктрины. Обозначенных границ у будущего государства тоже нет.

Кроме того, у этого государства нет четкого лидера и даже видимой системы управления. Поэтому нам остается только констатировать факт его существования и пытаться понять его.

Его военные операции по большей части опираются на сверхбыстрые действия силами чрезвычайно мобильных отрядов по точно установленным направлениям. После захвата цели местное население самым жестоким образом заставляют подчиниться новой власти и присягнуть ей на верность. Всех несогласных, которым не удается бежать, публично казнят, чтобы сделать из них пример для остальных.

Подобная манера действий в тот или иной момент истории проявлялась у всех кочевых народов из пустынных или степных регионов от Атлантики до Монголии. Здесь мы видим многочисленные конные отряды (теперь на смену лошадям пришли автомобили) и полное отсутствие страха смерти у воинов. Кочевникам по большей части противостояли оседлые земледельцы, которые начали искать убежище за стенами укреплений. Неизменными факторами здесь всегда были жестокость (беспричинная или намеренная) и грабежи.

- Одна из стратегий Исламского государства заключается в использовании награбленных во время военных набегов богатств для расширения своей территории, привлечения людей, которым по силам улучшить эту стратегию, и получения новых технологий и средств для ее реализации. Пользовались ли такой стратегией гунны и монголы в период с IV века до н.э. до Средневековья?

- Тамерлан (северо-западная часть его империи как раз приходится на территорию Исламского государства) вырезал все население на захваченных землях за исключением талантливых ремесленников: он отправлял их на строительство своей идеальной столицы Самарканда, куда также свозились все награбленные ценности. Исламское государство, по всей видимости, стало продолжателем этой "традиции". Захваченные во время рейдов богатства идут как на покупку обычного оружия, которое можно легко пустить в дело уже прямо сейчас, так и в разработку нового вооружения, в том числе и оружия массового поражения.

Помимо использования полученных богатств встает и вопрос политической организации. В этом плане модели блестящей столицы в окружении населенного бесправным народом пространства противопоставляется формирование настоящего государства с разветвленной организацией.

Кроме того, внезапное заявление о создании Исламского государства стало большой неожиданностью для международного сообщества, потому что тут мы имеем дело с беспрецедентным событием.

- Это во многом напоминает вторжение варваров, например, нашествие гуннов в 375 году н.э., которое вызывало огромное удивление в Западной Римской империи, стабильном государства с четкой стратегией. Можно ли сегодня говорить о схожей тактике со стороны Исламского государства?

- Нашествие варваров стало неожиданностью для Западной Римской империи, потому что та "постарела" и не хотела взглянуть за границы устоявшихся суждений. Кроме того, на протяжение многих десятилетий она все острее переживала экономический и политический упадок из-за недостатка внутреннего единства. Сегодня международное сообщество столкнулось с проблематикой, которая одновременно похожа и непохожа на эту. Западные страны и крупнейшие из развивающихся держав сформировали систему ценностей и принципов работы, которую они считают всеобщей. С этим связано их непонимание того, что некоторые люди могут думать и действовать иначе. В начале нашей эры средства разведки были весьма ограниченными, и у руководства не было многих сведений о событиях в мире. С Западом образца XXI века все обстоит совершенно иначе. Тем не менее хотя система сбора разведданных и их первичного анализа проделала огромный путь вперед, это не отменяет крайний эгоцентризм руководства и влияние окружающих лобби: получается, что если раньше луч света был просто очень слаб, сегодня его больше не замечают (или не хотят замечать).

- Жестокое обращение с пленными и крайнюю агрессивность тоже можно рассматривать как отличительную черту Исламского государства. Просматривается ли нечто похожее самое у степных кочевников?

- Воинственные народы кочевых традиций порождают бойцов, которые не боятся смерти потому что она наступит в момент высочайшего восторга и откроет перед ними врата в "рай". Кроме того, их аскетический, но в то же время мистический образ жизни, любовь к широким пространствам и привычность к невзгодам вызывают у них еще большее презрение к противникам, которые, как им кажется, живут приземленной беззаботной жизнью без высоких идеалов. Поэтому в убийстве такого низшего существа нет ничего предосудительного. Кроме того, это прекрасный способ и дальше сеять страх, добиваться новых побед, грабить больше богатств.

- По всей видимости, сетевая культура тоже стала частью стратегии Исламского государства. Чем она отличается? И как это проявляется у степных и пустынных кочевников? Относится ли к ней отсутствие страха умереть за свой клан?

- У Исламского государства выработалась своя собственная сетевая и информационная культура. К сетевой культуре относятся все социологические, клановые схемы и принципы работы. Подход к информации реализуется несколько иными средствами, однако во многом напоминает то, как поступали воины-кочевники в прошлом. Здесь речь идет уже не просто об убийстве, а об убийстве с особой жестокостью, причем делается это для распространения страха и подчинения населения еще до начала боя. Однако раньше, до распространения информационной цивилизации, пугающий слух распространялся долго и отдавал чем-то нереальным. Кроме того, он напрямую не касался лидера. Сегодня же весь мир может в прямом эфире наблюдать за тем, как слетает с плеч голова заложника. А народ знает, что лидер тоже видел это зрелище, и требует от него отчета.

Жан-Венсан Бриссе (Jean-Vincent Brisset), бригадный генерал, директор Института международных и стратегических исследований.

Оригинал публикации: Comment l’Etat islamique reproduit la stratégie gagnante des envahisseurs sanglants à la Attila

Опубликовано: 14/09/2014

("Atlantico", Франция)