Прозвучавшие недавно угрозы со стороны боевиков т.н. Исламского государства (прежнее название – ИГИЛ: Исламское государство Ирака и Леванта) развязать войну на Северном Кавказе и освободить Чечню говорят о наличии серьезных геополитических амбиций, которые начинают затрагивать и интересы нашей страны.

К проблеме радикального исламизма вновь привлекла внимание объявленная 10 сентября президентом США стратегия борьбы с исламистами. "Мы будем преследовать террористов, угрожающих стране, где бы они ни находились. Это означает, что я без колебаний начну действия против ИГ в Сирии так же, как и в Ираке", – заявил Обама. "Это основополагающий принцип моего президентства: если вы угрожаете Америке, убежища вы не найдете нигде", – сказал он. Но сможет ли реализация планов Обамы в предложенном формате стать эффективным оружием – вызывает большие сомнения.

Чтобы понять, насколько реальна угроза, обратимся к недалекому прошлому – концу XIX началу XX веков, когда на политической карте мира обозначились контуры современного Королевства Саудовской Аравии, в идеологии которого отчетливо проявились постулаты одного из наиболее одиозных течений ислама – ваххабизма. Сегодня идеи Абдель Ваххаба – исламского проповедника XVIII века, призывавшего к очищению ислама и заложившего основы, пожалуй, самого радикального и фанатичного религиозного учения, с новой силой зазвучали в риторике ИГИЛа. А ведь еще в 2006 году, формулируя принципы построения будущего "государства", нынешний лидер будущего халифата (таковы, во всяком случае, цели исламистов этого квази-образования) Абу Омар Аль Багдади, известный также как Ибрагим Али Аль Бадри, говорил о единобожии, самоотречении и необходимости возврата к основам ислама, исключающим какое-либо взаимодействие с достижениями современной цивилизации.

Сегодня работы исламского доктринера позапрошлого века имеют широкое хождение на территориях, контролируемых боевиками группировки – северо-востоке Сирии и западе Ирака, изучаются на "семинарах" и становятся основой воспитания молодого поколения.

Выбор у местного населения невелик: либо принять ваххабитскую идеологию, либо быть обвиненными в неверии (отступничестве) с последующим "суровым наказанием". В последнем случае жены, дети и имущество "отступников" становятся достоянием исповедующих истинный, "очищенный" ислам, причем перечень запретов, налагаемых исламистами настолько обширен, что даже "правоверный" мусульманин легко может попасть в разряд неверных, где малейшее сомнение толкуется не в их пользу.

"Скелет в шкафу", о котором предпочитают сегодня умалчивать западноевропейские поборники демократии, кроется в том, что корни проекта под названием "ваххабизм" лежат в исторических подходах европейцев к этому региону.

Еще в начале XX века, создавая одну из наиболее влиятельных монархических династий современности, эмир Абдель Азиз Ас-Сауд, ставший впоследствии королем Саудовской Аравии, при объединении различных частей Аравийского полуострова в единое государство использовал "братьев-мусульман" (тогда – просто ихванов) в качестве подчиненной ему военной силы. Помогал ему некий Гарри Джон Филби – да-да, отец того самого знаменитого Кима Филби, работавшего впоследствии на советскую разведку. Гарри быстро "принял" ислам и стал одним из самых близких советников эмира, ловко манипулируя его действиями в интересах Великобритании. А тем временем эмиру приходилось лавировать между британскими запросами и фанатичными ихванами, регулярно учинявшими погромы в стане "не совсем верных" и распространяя свои взгляды на ислам. В итоге исламский выбор был сделан окончательно (не без влияния Гарри Филби), но насколько серьезную угрозу движение ваххабитов представляло существованию самого государства, эмир Абдель Азиз тогда предвидеть не мог.

С упорством, достойным лучшего применения, королевству прививали ген ваххабизма, не подозревая о его способности к мутации и развитию в кровавый псевдопуританский штамм.

Между тем за прошедшие годы в самой Саудии отношения с ихванами, исповедующими принципы Абдель Ваххаба, складывались далеко не безоблачно. Многочисленные столкновения с эмиром, "вхождение" в Мекку, восстание ихванов в 1929 году и захват Великой мечети в 1979 году со всей определенностью показывают, насколько неровно шло становление исламизма в стране. Но не стоит углубляться в историю, чтобы понять, что сегодня ИГИЛ – это разнузданный протест нео-ихванских фанатиков против ценностей современного мира, которых они, на практике, фарисейски совсем не чужды. Причем инвективы летят и в сторону нынешнего Королевства, так что однозначно причислять Саудию к спонсорам ваххабизма я бы не стал.

И все же влияние идей исламского фундаментализма, несмотря на все попытки короля Саудовской Аравии, остается здесь достаточно сильным, о чем свидетельствуют результаты опроса целевой группы местных жителей, проведенных в июле этого года: 92% респондентов посчитало, что идеи ИГИЛа соответствуют ценностям ислама. Учитывая отмечаемые разногласия в самой монархической семье, где король Абдалла Ибн Абдель Азиз считается едва ли не модернизатором, можно представить себе, насколько устойчив штамм ваххабизма к влияниям внешней цивилизационной среды, представляя угрозу уже всему региону Персидского залива.

Но вернемся ко дню сегодняшнему, события которого начали носить фактически кризисный характер, и если точка невозврата пока еще не пройдена окончательно, то ситуация очень близка к тому. Если оставить в стороне Саудию, то на поверхность выходят США, позиционирующие себя в качестве главного борца с исламским террором. Начнем с того, что до начала 40-х годов прошлого века Вашингтон уделял крайне мало внимания арабским странам, больше занимаясь своими внутренними проблемами и не вмешиваясь в дележку сфер интересов, которой занимались Франция и Великобритания. С тем же Королевством Саудовская Аравия (КСА) дипотношения были установлены только в 1931 г., а фактически посольство США открылось здесь только в мае 1942 г.

А сегодня ведутся интенсивные споры о том, является ли ИГИЛ порождением стратегии США, или группировка изначально была отделением спонсируемой мировым "демократизатором" Аль-Каиды, отколовшейся от нее впоследствии и поставившей своей задачей борьбу с теми же американцами на территории Ирака.

Чтобы дать ответ на этот вопрос, стоит обратить внимание на состав группировки и ее цели. Начав свою деятельность на территории Ирака в апреле 2013 года, структура мобилизовала в свои ряды бывших иракских военнослужащих, представителей партии БААС и правоохранительных органов и по конфессиональному признаку привлекала в свои ряды исключительно представителей суннитского меньшинства Ирака. Своей задачей лидеры ставили восстановление, хотя бы частичное, прав иракцев, которые были существенно ущемлены в период бывшего премьера Нури Аль-Малики, опиравшегося на шиитскую религиозную общину.

Отстранение от власти суннитских элит, уголовные преследования бывших политиков, курс на "дебаасификацию" вызывали ненависть в Ираке к бывшему премьеру, а осознание американцами порочности курса их креатуры пришло, как всегда, с большим опозданием. Новые договоренности Вашингтона с премьером – вернуть суннитских политиков во властные коридоры – не выполнялись, в суннитских провинциях росло недовольство, и многие племена встали на сторону исламистов, чем и объясняется их военный успех на северо-западе Ирака.

Однако, если вначале организацию можно было считать национал-патриотической, то в дальнейшем увлечение исламистскими лозунгами и диверсионной тактикой придало ей характер террористической группировки, от которой отвернулись даже многие представители суннитской общины.

К тому же регионально-политические амбиции, проявившиеся после завоевания обширных территорий и провозглашения на них исламского халифата, жестокость по отношению к "иноверцам" (иезидам) и этническим меньшинствам (например, туркменам) вызвало отторжение местного населения и обеспокоило мировое сообщество.

Деятельность боевиков на территории Сирии оказалась больше похожа на вторжение иноземных захватчиков, заинтересованных в оккупации нефтепромыслов и захвате стратегических объектов экономики, а потому здесь поддержка со стороны населения – минимальная. И несмотря на определенные "успехи" (захват Евфратской ГЭС, военного аэродрома в Табке, а также всей северо-восточной провинции Ракка с претензиями на Дейр-аз-Зор), противодействие как местных племен, так и курдов, вновь заявивших о своих правах, делает нахождение игиловцев в САР до определенной степени некомфортным. Возможно, это и послужило причиной очередного поворота в активности ИГИЛа, неожиданно переименовавшего захваченные сопредельные с Ираком территории Сирии в "Евфратский халифат".

Если же говорить о роли США во всей этой "многоходовке", то, ситуация предельно ясна: отсутствие углубленного анализа, понимания арабского менталитета, да и нежелание вникать в существо многоплановой игры политических сил, переплетения интересов местных политических и племенных лидеров привело к тому, что действия США в этом регионе вызвали возникновение вакуума в сфере безопасности, приведшего к дестабилизации ситуации и расшатыванию основ минимального межконфессионального согласия, а природа, как известно, пустоты не терпит.

И в то время, как бывший иракский премьер продолжал гнуть свою линию (даже после отставки, с которой он был не согласен), увязая в борьбе с политическим оппонентами, иракская армия демонстрировала полную небоеспособность, едва не сдав Багдад, а разрозненная сирийская умеренная оппозиция продолжала рассуждать о легитимности Башара Асада и пыталась заранее поделить государственный пирог, отстаивая (каждая в отдельности) свои групповые интересы. Тем временем ИГИЛ спокойно расширял масштабы присутствия и религиозного "просветительства", не забывая торговать украденной нефтью на черном рынке.

США же рассуждали о необходимости защиты интересов своих граждан, думая о способах помочь иракцам и сетуя на понесенные иракской армией потери, в обучение и вооружение которой были вложены миллиарды долларов. На этом фоне здорово отличилась Россия, сразу поставившая Багдаду штурмовики Су-25.

И вот одна из последних сводок с иракско-игиловского "фронта": с начала августа 2014 года США нанесли 154 авиаудара по позициям боевиков в Ираке, дав возможность курдским ополченцам и силам безопасности Ирака получить "передышку" (!) и обеспечить защиту интересов подданных США и материальных ценностей. Из них 93 авиабомбовых удара – у районов, контролируемых вооруженными отрядами "Пешмерга" (курдские формирования), и 60 – по позициям исламистов вблизи стратегически важной Мосульской плотины. Помогут ли такие действия в сочетании с военными операциями на земле, положить конец ИГИЛу? А также к чему может привести новая антитеррористическая стратегия, основанная на "широкой совместной коалиции союзников" из арабских и западных стран?

Многие военные эксперты считают конечные задачи, озвученные в выступлениях из Вашингтона, трудновыполнимыми (цель – "ослабить и уничтожить" эти группировки, для чего американцы намерены послать в Ирак еще 475 военнослужащих, и тогда воинский контингент США составит почти две тысячи солдат. Правда, участвовать в наземных операциях они не будут).

Безусловно, удары авиации помогут временно снизить активность ИГИЛа, но переломить ситуацию коренным образом они не в состоянии. Небольшие надежды и на курдских ополченцев, имеющих опыт борьбы в горных районах небольшими группами по 15-20 человек. Стратегия курдов все годы заключалась в изматывающих центральное правительство действиях партизанского характера путем нанесения коротких внезапных ударов с последующим отступлением. Костяк этих отрядов – плохо обученные феллахи, занимающиеся днем возделыванием своих угодий и по ночам отстаивающих свое право на принадлежащие им территории. Ни одного крупного сражения за все годы борьбы с центральным правительством (как в Ираке, так и в Турции) ими выиграно не было. Поэтому говорить об их способности вести крупномасштабные боевые действия не приходится.

В противоположность курдам, ИГИЛ, при общей численности в 25-30 тыс. боевиков, состоит из профессиональных и хорошо обученных военных, в их рядах – до 1 тыс. иностранных наемников. Тактика игиловцев может быть охарактеризована как "прочесывание и удержание" территории, боевые подразделения состоят из 80-100 бойцов и отличаются высокой мобильностью, где полевые командиры имеют право самостоятельно принимать решения для выполнения общих задач, поставленных вышестоящими командирами. Здесь нет штаб-квартир, операционных центров и т.д. – все подвижно и изменчиво при минимальных коммуникационных каналах, что делает военную машину "халифата" малоуязвимой. И справиться с таким противником может только стратегия постоянного военного присутствия, однако подобных возможностей нет как у иракских вооруженных сил, так и у Пешмерга.

Положение вызывает беспокойство не только на Западе, который опасается инфильтрации боевиков-исламистов в страны Старого Света, но и у самих арабов, недавно решивших оставить свои противоречия в прошлом и выступить единым фронтом для борьбы с террористами из "Халифата".

Так, министры иностранных дел КСА, Иордании, ОАЭ, Египта и Катара, собравшиеся недавно в Джидде, заявили о необходимости прекращении насилия в "некоторых арабских странах", причем их выступления отличались редкостным единогласием, удивительным для последнего времени, когда Катар считался едва ли не изгоем в среде нефтяных монархий. Подчеркивалась значимость "серьезной работы для разрешения кризисных ситуаций и противодействия возникающим вызовам". В процессе "обсуждения проблем регионального и международного характера" министры не обошли вниманием и Сирию, ограничившись, правда, анализом предпосылок сложившейся ситуации. Похоже, признавать легитимность нынешнего режима в САР страны Персидского залива так и не хотят, обходясь заявлениями общего характера и не предпринимая реальных шагов в этом направлении. А между тем, основа не только для регионального, но и международного взаимодействия имеется и сформулирована министром иностранных дел Валидом Муаллимом, заявившим: "Мы готовы сотрудничать и координировать усилия с региональными державами и международным сообществом в целях борьбы с терроризмом. Всем – добро пожаловать". И это сотрудничество могло бы иметь форму региональной, международной или двусторонней коалиции, говорит министр.

К сожалению, призыв остался не услышанным как на Востоке, так и на Западе. Более того, с очередным казуистическим заявлением выступил представитель Госдепа США, сказавший буквально следующее: "Именно режим Асада способствовал росту ИГИЛ (!), и мы сосредоточим усилия на поддержке дееспособных союзников, в частности, в Ираке, и в рядах умеренной сирийской оппозиции".

Как говорится, комментарии излишни: признавать свои ошибки и отвечать за них американцы не привыкли. Все годы после Второй мировой войны (да и раньше) Вашингтон руководствовался двумя соображениями: обеспечением стабильных поставок углеводородов (читай – нефти) и противодействие игрокам, пытающимся выйти на авансцену экономических и стратегических интересов США.

Доходящие до истерики заявления о необходимости демократизации везде и всюду – не более чем медийное прикрытие своих геополитических задач, а отсюда – и серьезные ошибки, вытекающие из отсутствия внимания к местным национальным, этническим, конфессиональным, культурным, историческим особенностям.

А теперь и новое заявление американского президента: борьба будет вестись на базе "широкой совместной коалиции союзников" из арабских и западных стран, в которую не войдут ни Сирия, ни Россия. Возникает вопрос: а как будущие союзники собираются решать проблемы обеспечения региональной безопасности без участия ведущих игроков и каким образом можно квалифицировать намечаемые удары авиации США по опорным пунктам террористов в Сирии, с которой США наотрез отказываются иметь дело? Все-таки САР – это независимое суверенное государство, и проводить военную операцию даже антитеррористического характера на территории страны без ее согласия значит только усугублять обстановку и вести дело еще к одному конфликту. Ссылки администрации США на выданное в 2011 году Конгрессом США "Разрешение на использование военной силы" (AUMF) абсолютно безосновательны – когда же, в конце концов, на Капитолийском холме поймут, что внутреннее законодательство Америки не носит экстерриториального характера! И неужели амбиции нефтяных шейхов выше необходимости координации усилий для борьбы со средневековой дикостью и обскурантизмом в их худших проявлениях?

Надо помнить, что угроза – общая для всех: вышедший из летаргического сна ген исламизма активизировался настолько, что уже заразил целые территории, а вырвавшись на международный уровень может охватить не только Ближний Восток.

И тогда загнать этого зверя обратно в клетку будет невозможно.

Владимир Дергачев
16.09.2014