Аналитическая группа "КИПР" и фонд "Сорос-Казахстан" провели очередное экспертное обсуждение. На сей раз оно было посвящено одной из наиболее чувствительных и обсуждаемых общественностью нашей страны вопросов - "Китайская миграция в Казахстан: прямая явная угроза или искусственный миф?"

РАЗНИЦА ВОСПРИЯТИЙ

Не будет преувеличением сказать, что между официальной линией в отношении Поднебесной и массовым восприятием так называемого "китайского фактора" существует некоторая разница. Официальный подход зиждется на том, что присутствие Китая в экономике и внешней политике Казахстана - состоявший и бесспорный факт, а массовое сознание подпитывается всякого рода мифами и проистекающими из них фобиями. При этом природа последних до сих пор остается феноменом малоизученным, а потому трудно объяснимым.
И именно эти обстоятельства обусловили формат обсуждения, когда два основных докладчика - политолог Расул Жумалы и эксперт в области международной миграции Елена Садовская - поочередно изложили свое видение проблемы китайской миграции в Казахстан.

ПОБЕЖДАТЬ, НЕ СРАЖАЯСЬ

Р.Жумалы обратил внимание слушателей на то, что Китай - единственный геополитический игрок, который, четко и ясно осознавая свои стратегические интересы, все 23 года после развала Советского Союза планомерно и целенаправленно укреплял свои позиции в регионе Центральной Азии. При этом наш восточный сосед руководствуется старой китайской традицией - побеждать, не сражаясь. Парадоксально, но факт: политику КНР в ЦА нельзя охарактеризовать как наступательную. Потому что на данном этапе в ней превалируют экономические интересы, в то время как военно-политическая составляющая пока остается на втором плане. И, таким образом, ЦА пока как бы не является приоритетом для внешней политики КНР.

В то же время Китай делает все, чтобы убедить государства региона в том, что сотрудничество с ним приносит только выгоду. Тем самым Пекин проявляет ясно видимый прагматизм, к тому же демонстрируя все четверть века постсоветской истории исключительно миролюбивую политику в отношении сопредельных стран ЦА. По словам Р.Жумалы, такой подход в целом оказался достаточно продуктивным, что и позволило Китаю, в отличие от других геополитических игроков, усилить свои позиции в этом регионе. Еще одной характерной чертой является то, что китайцы ведут свою политику без колебаний и шараханий.

КИТАЙСКИЕ ЦЕЛИ И НАШИ ПРОБЛЕМЫ

Что же касается Казахстана, то роль, которая отводится нам, достаточно прозаична - постепенно превратить нашу территорию в зону своего торгового влияния, создав благоприятную атмосферу для продвижения китайских товаров. И в принципе с этой задачей Китай уже успешно справился, став крупнейшим торговым партнером Казахстана, и даже ограничения, которые стали вводиться с вступлением РК в Таможенный союз, не могут покол позиций нашего великого соседа. Более того, по мнению Р. Жумалы, эта тенденция будет только усиливаться.
Анализируя задачи КНР в отношении Казахстана на современном этапе и возникающие для нас на этом направлении риски, докладчик указал на следующие моменты.
Во-первых, это ситуация вокруг переговоров о трансграничных реках, которые проходят практически в закрытом режиме и в которых Казахстан изначально занял позицию ведомого, из-за чего их результаты воспринимаются в нашем обществе как некий упущенный шанс.

Во-вторых, риски, связанные с абсолютным усилением и закреплением неограниченного влияния китайских компаний в энергетическом секторе Казахстана. Озвучиваются самые различные цифры китайского присутствия - от 25 до 40 процентов - в этом важнейшем для нас сегменте экономики. При этом господин Жумалы сделал достаточно прозрачный намек на коррупционную составляющую, имеющую место в переговорах по базовым контрактам. С его точки зрения, не может не обращать на себя внимание то обстоятельство, что казахстанская сторона отдала предпочтение на этих переговорах китайским компаниям, хотя их индийские конкуренты предлагали более выгодные для нас условия.

В-третьих, не может не вызывать вопросов процесс предоставления китайцам в аренду сельскохозяйственных угодий. Отсутствие прозрачности при принятии решений по этому поводу воспринимается частью казахстанского общества как шаги, наносящие ущерб национальным интересам. Хотя, как подчеркнул Р. Жумалы, в приватных беседах китайские эксперты дают понять, что инициативу в этом вопросе проявляет именно казахстанская сторона.

И, наконец, в-четвертых, фактор китайской миграции, которая, по мнению Р. Жумалы, является отнюдь не безобидным явлением. Хотя бы потому, что за ней стоят прагматические интересы стремительно развивающейся китайской экономики. Для понимания связанных с этим рисков достаточно вспомнить исторически сложившийся уровень влияния китайских диаспор в некоторых странах Юго-Восточной Азии (ЮВА), где они контролируют львиную долю национальных богатств. К тому же нелишне вспомнить, что лидеры КНР, начиная с Мао Цзэдуна, всегда придавали большое значение роли "хуацяо" в плане продвижения собственно китайских интересов.
И хотя по сравнению со странами ЮВА уровень проникновения китайских мигрантов в ЦА и их влияние не столь впечатляющи, это, как говорится, только пока. Господин Жумалы считает, что в ближайшие 5-10 лет тенденции в данном направлении почти наверняка усилятся, и предвестниками этого могут служить темпы развития Китая, а также его растущие политические амбиции. Но при этом, как ни печально, основные причины для тревог кроются внутри нашего общества. В качестве таковых Р.Жумалы назвал коррупцию и кулуарный характер принятия решений, касающихся узловых аспектов казахстанско-китайских отношений. А также почти абсолютное незнание принципов действия китайского государственного механизма и вытекающее из этого непонимание движущей мотивации китайцев. Это, собственно, и является ахиллесовой пятой Казахстана.

КИТАЙСКОЕ ПРИШЕСТВИЕ

Доклад второго эксперта, Елены Садовской, носил научно-социологический характер, когда каждый аргумент подтверждался аналитическими выкладками и статистическими данными и был сконцентрирован именно на факторе китайской миграции. Мы позволим себе привести базовые тезисы этого доклада.

Экономическое присутствие Китая в Казахстане с начала 2000-х постоянно растет, и это уже объективная реальность. Последствия присутствия КНР противоречивы: есть положительный социально-экономический эффект, в то же время есть проблемы и негативные явления. Число фобий и мифов растет, и они мешают правильному пониманию реальных проблем, связанных с китайским присутствием и миграцией, создают напряжение в межэтнических отношениях. Причины фобий - и в историческом прошлом, и в современности: китайская миграция нередко оказывается зеркалом внутренних проблем Казахстана. Проведенные в 2007 и 2012 годах социологические опросы показали, что 31% граждан нашей страны негативно воспринимают фактор китайской миграции, считая, что она создает серьезную конкуренцию на казахстанском рынке труда.

Вместе с тем, китайское экономическое присутствие как в ЦА, так и в Казахстане за последние десятилетия резко выросло. КНР выступает как финансовый донор, при этом в наибольшей степени именно в Казахстане. Наибольшее присутствие китайских инвестиций проявляется в энергетическом секторе: в нефтегазовой отрасли, в урановом и угольном сегментах, а также в добыче редкоземельных металлов. Кроме того, КНР выступает как важный торгово-экономический партнер и поставщик рабочей силы (специалистов, рабочих, предпринимателей). Нарастание китайского присутствия обусловлено рядом факторов, среди которых - нужда в природных ресурсах, заинтересованность в рынках сбыта своих товаров, огромный транзитный потенциал региона. Немаловажна и военно-политическая составляющая заинтересованности Китая в ЦА и Казахстане, поскольку именно это направление является с точки зрения нацио¬нальной безопасности КНР наименее проблемным по сравнению с восточным направлением.

КИТАЙСКАЯ МИГРАЦИЯ С НЕКИТАЙСКИМ УКЛОНОМ?

Анализ этнических характеристик китайской миграции показывает, что она не является собственно "китайской", как это представляется на первый взгляд. Потому что этнические китайцы (ханьцы) не составляют в ней большинства. По мнению Е.Садовской, ее правильнее было бы назвать "миграцией из Китая", поскольку она полиэтнична и представлена как ханьцами, так и другими национальными группами - казахами, уйгурами, дунганами, корейцами, узбеками и т.д.
Китайская миграция в Казахстан неоднородна, многолика и дифференцирована по видам, региональным направлениям, этническому составу. В процессе развития торгово-экономического сотрудничества Казахстана с КНР сложились следующие основные виды миграции: трудовая (под ней подразумевается официальное привлечение китайской рабочей силы); бизнес-миграция в целях предпринимательства; торговая ("челночная"), имеющая двусторонний характер; миграция на постоянное место жительства; образовательная миграция, имеющая двусторонний характер; транзитная миграция; незаконная миграция (увы, такая тоже существует); вынужденная миграция (беженцы) из Синьцзяна.

Теперь что касается этнической дифференциации. Трудовая иммиграция представлена ханьцами. Бизнес-миграция - преимущественно ханьцами, уйгурами, казахами, дунганами. На постоянное место жительства в Казахстан из Китая переселяются в основном этнические казахи (оралманы) в рамках государственной миграционной политики. Торговая миграция является самой интернациональной по составу и очень важна в контексте двустороннего экономического сотрудничества. Беженцы из Синьцзяна - это в основном уйгуры.

Трудовая иммиграция (официальное привлечение рабочей силы) из КНР в РК - это наиболее однородный в этническом плане поток, который представлен в основном ханьцами. В 2008-м привлечено 10 104 человека (макс.), в 2012-м - 4290. Доля китайских работников среди иностранной рабочей силы (ИРС) повысилась в последние годы и составляет сегодня 23-25% от всей ИРС в РК. Заняты в основном в г. Астане, Алматы, Алматинской области, ЮКО и западных регионах РК.

По мнению эксперта, влияние миграции рабочей силы из КНР на рынок труда РК минимально. Доля иностранной рабочей силы составляет десятые или даже сотые доли процента от общего числа занятых в каждой области и не оказывает серьезного влияния на рынок труда в отраслевом и региональном разрезе. Только за счет того, что в Атырауской области и в г. Астане удельный вес иностранных работников в отдельные годы достигал соответственно 4-6% и 3-5% ото всех занятых, средняя доля ИРС среди занятых по областям повысилась. Китайские работники заполняют в основном те ниши на рынке труда, где существует дефицит представителей тех или иных профессий. Как правило, они заняты на совместных казахстанско-китайских проектах. Из этого госпожа Садовская делает вывод: влияние миграции рабочей силы из КНР на состояние рынка труда РК минимальное, возможны локальные влияния вследствие незаконной занятости китайских работников. При этом ответственность за нарушение закона разделяют как сами китайские граждане, так и отдельные коррумпированные казахстанские чиновники.

КТО К НАМ ПРИЕЗЖАЕТ НА ПМЖ?

Теперь о миграции на постоянное жительство в Казахстан. В 1990-е гг. иммиграционный поток из Китая состоял на две трети из этнических казахов, а в остальном это были уйгуры, китайцы, корейцы, дунгане, татары, узбеки, русские и другие. В 2000-е в рамках репатриационной политики на ПМЖ в РК приезжали в основном этнические казахи из Синьцзяна, где проживает крупнейшая зарубежная казахская диаспора. С 1993-го по 2012-й (10 месяцев) на ПМЖ из Китая приехали 44 548 человек, из них 43 130, или 96,8%, составили этнические казахи. В 2007-2012 гг. доля оралманов среди иммигрантов из КНР ежегодно превышала 99%. Эксперт указала на основную проблему, связанную с оралманами из Китая, - она заключается в их слабой адаптации в принимающем сообществе, из-за чего репатрианты стремятся сохранить гражданство и паспорта КНР (39 тыс. в 2009-м).
Ханьцы получают гражданство Казахстана крайне редко: за годы суверенитета только около 1% ханьцев, прибывших из Китая, получили гражданство РК.

И ВСЕ ЖЕ СКОЛЬКО ИХ ТУТ?

Но наиболее волнующим всех и подпитывающим всякого рода фобии является вопрос: "Сколько же граждан КНР находится в Казахстане?". Е.Садовская привела следующие цифры. На территорию нашей республики в течение 2007-2012 г.г. ежегодно пребывало в среднем около 50 тыс. граждан КНР. Большинство из них находилось в РК временно, сроком от пяти дней до одного года. Состав мигрантов из Китая полиэтничен и включает ханьцев, казахов, уйгур, дунган и др. Цели прибытия - частная, трудовая, туристическая. Учитывая этнические особенности каждого вида миграций и краткосрочность торговых "визитов", можно сделать вывод об относительно малом потоке собственно "ханьской" миграции, которая вызывает много опасений. Опровергла она и еще один миф о том, что ханьцы пытаются заключать браки с гражданками Казахстана. Оказывается, это не совсем так, и граждане КНР (ханьцы) почти не заключают смешанных браков с гражданами РК. За 16 лет, с 1991-го по 2006-й, согласно данным МВД РК, зафиксировано 74 таких случая, и в основном это браки между казахами (гражданами РК и оралманами, а также между самими оралманами), казахами и уйгурами, между уйгурами, и в очень редких случаях - между ханьцами и казахами.
Тем не менее, сохраняются проблемы, связанные с регулированием трудовой миграции из КНР. К ним эксперт отнесла:
- трудовую деятельность китайских работников без разрешения уполномоченного органа;
- трудовую деятельность с нарушением условий разрешения уполномоченного органа (работа не в той организации или не в той области, куда дано разрешение);
- несвоевременную регистрацию в местных органах МВД;
- нарушение правил пребывания со стороны китайских граждан, особенно среди торговых мигрантов, незаконная занятость;
- многократную "ротацию" китайских граждан, особенно тех, кто работал вахтовым методом.
Кроме того, имеются случаи использования поддельных дипломов вузов. Также имело место несколько трудовых конфликтов локального характера в Атырауской и Актюбинской областях (2006, 2010, 2013 гг.) - они не анализировались экспертами и скупо освещались в СМИ, что чревато их повторением и дальнейшим ростом напряженности.

Помимо указанных, имеются и другие проблемы с регулированием миграции и экономического присутствия КНР в Казахстан. Хотя в 2010-2012 г. в гражданство РК были приняты более 20 тыс. оралманов из КНР, проблемы с принятием гражданства и получением паспортов сохраняются, поскольку еще остались тысячи подобных репатриантов. Также сохраняются и прежние нерешенные проблемы - слабая разработанность национального законодательства и отсутствие договора по поводу регулирования трудовой миграции в РК приводили к распространению незаконной занятости китайских граждан. Лишь в сентябре 2013-го было подписано двустороннее соглашение о временной трудовой деятельности граждан обеих стран на территории друг друга.

КИТАЙСКАЯ МИГРАЦИЯ КАК ЗЕРКАЛО НАШИХ ПРОБЛЕМ

В то же время, считает госпожа Садовская, китайская миграция - это зеркало, в котором отражаются наши внутренние социальные, экономические, этнодемографические проблемы. Динамизм китайского бизнеса в РК - это отражение неконкурентоспособности малого и среднего бизнеса в самой республике, недостаточность поддержки отечественного МСБ со стороны государства (на фоне политики активной поддержки и различных преференций транснациональному китайскому бизнесу со стороны правительства КНР). Быстрорастущая образовательная миграция в Китай - следствие низкого качества высшего образования в нашей стране, его дороговизны, коррупции, которые "выталкивают" молодежь в недорогие китайские вузы. Растущее число привлекательных туристических объектов по всему Китаю и поток наших туристов на восток - зеркало казахстанской туристической индустрии, которая не может обеспечить качественный и недорогой сервис внутри республики. Привлечение китайских инвестиций, специалистов и рабочих в сельское хозяйство РК - это следствие недостаточных либо неэффективных инвестиций и реформ в отечественном аграрном секторе, который вполне мог быть конкурентоспособным в таких секторах, как зерноводство и животноводство. Поэтому Казахстану, в первую очередь, надо решать свои многочисленные внутренние социальные и экономические проблемы, а не искать причины во "внешних врагах", не допускать эскалации фобий и мифов о "китайских угрозах".

КИТАЕФОБИЯ: ОТКУДА РАСТУТ КОРНИ?

Фобии - это также следствие нашей некомпетентностии слабого знания современного Китая и опыта его успешных экономических реформ, его национальной культуры, особенностей национального характера и т.д. Это подтверждают и результаты социологических опросов.

И в заключение мы бы хотели привести высказанное во время дискуссии мнение известного казахстанского социолога Гульмиры Илеуовой по поводу природы современной китаефобии. Она подвергла сомнению тезис о генетическом коде, который якобы срабатывает в исторической памяти казахов, когда речь заходит о так называемой "китайской угрозе". С ее точки зрения, корни этой фобии, возможно, следовало бы искать в советских идеологических парадигмах эпохи противостояния СССР и маоистского Китая - в то время образ последнего преподносился как одна из наиболее вероятных внешних угроз.

Нам представляется, что в такой постановке вопроса содержится большое рациональное зерно в плане понимания того, как можно преодолеть большинство фобий относительно нашего великого восточного соседа. А то, что время для этого пришло, уже почти не вызывает сомнений.
Мади Алимов