В Вене на этой неделе стартует очередной раунд переговоров по иранской ядерной программе. Стороны, как обычно, делают корректные заявления о "прогрессе" и "взаимопонимании", но реальность такова, что перспективы подписания соглашения все более призрачны. Зато усилилось давление на Иран – и не только по линии дипломатии.

Неприемлемые условия

Международная операция против группировки "Исламское государство" и поднятая в связи с этим шумиха отодвинули на второй план переговоры по иранской ядерной программе. Возобновились они почти год назад, однако раунд за раундом их темп замедляется, а перспективы подписания окончательного соглашения остаются туманными. Вместе с тем все отчетливее становятся глубокие противоречия, разделяющие Запад и Тегеран, а также разное видение смысла, который каждый из них вкладывает в понятие "успешное завершение переговоров". Какая разительная перемена по сравнению с прошлой осенью, когда возобновление контактов Ирана с "шестеркой" посредников (постоянные члены Совбеза ООН плюс Германия) оказалось в числе главных мировых новостей! Минувших месяцев было, однако, достаточно, чтобы понять: Западу и его союзникам наплевать на уступки Тегерана. Им нужны не уступки, а полная капитуляция, не мирная ядерная программа, а тотальная ликвидация оборонного, научного и промышленного потенциала Ирана.
Не является ли подобное утверждение преувеличением? Совсем нет. Принимая решение о начале переговоров, иранское руководство жертвовало многим. Позиции консерваторов, не приемлющих даже минимальных уступок Западу, в стране очень сильны. Причем это не только улица, до сих пор с симпатией вспоминающая Махмуда Ахмадинежада, но и высшие эшелоны власти, включая командование силовых структур. Недовольство консерваторов было сочтено меньшим злом. Большим же злом в Тегеране считают режим санкций.

Нельзя сказать, что действующий уже пятый год жесткий санкционный режим стал для Ирана катастрофой. Здесь привыкли жить с опорой на собственные силы, в стране налажено производство многих товаров, до революции 1979 г. не выпускавшихся – начиная с продуктов питания и заканчивая вооружением. И все же санкции болезненно ударили по Ирану, не довольствующемуся положением третьеразрядной страны, а нацеленному на превращение в один из научных и технологических центров мира. Если учесть троекратное падение выручки от экспорта нефти (со 100 до 35 млрд долл. в год), становится понятной тревога Тегерана. А ведь от санкций пострадал не только нефтегазовый сектор!
И вот под руководством нового президента (кстати, сам факт избрания Хасана Роухани уже явился серьезной уступкой, готовностью смягчить внешнеполитический курс) Иран вступил в диалог в надежде на снятие блокады. Тегеран согласился на многое – сократить уровень обогащения урана, отказаться от значительной части центрифуг, предоставить инспекторам МАГАТЭ постоянный доступ к ядерным объектам. Однако к нормальному диалогу Запад оказался не готов. Там привыкли говорить, не прислушиваясь к чужому мнению. Вот почему добрую волю Ирана фактически проигнорировали, выставив ему заведомо невыполнимые условия. В случае их неукоснительного выполнения Тегеран будет вынужден распрощаться даже с сугубо мирной ядерной программой. Показательным примером является реактор в Араке. Иранская сторона соглашается на десятикратное сокращение выработки там плутония, а чтобы убедить мировое сообщество в научных целях производства, готово пускать туда инспекторов хоть каждый день. Запад, однако, отказывается слышать доводы Тегерана, требуя полной ликвидации реактора.

Впрочем, все становится на свои места, если обратить внимание на официальную позицию США. В Вашингтоне не скрывают, что их целью является создание максимальных барьеров для иранской ядерной программы. При этом режим ограничений должен измеряться двузначным числом лет, и лишь после этого Тегерану станут предъявляться стандартные требования, закрепленные договором о нераспространении ядерного оружия. Вдобавок к этому США и их союзники все жестче требуют от Ирана уступок в сферах, не связанных с ядерной программой. От Тегерана, к примеру, добиваются значительного сокращения ракетного потенциала, хотя изначально этот пункт в повестке дня переговоров отсутствовал.

Совершенно очевидно, что Вашингтон и иже с ним заботит не характер иранской ядерной программы, а ослабление Исламской республики. А вопрос отмены санкций используется в этой схеме как рычаг давления. Неудивительно поэтому, что, в отличие от Тегерана, который, едва стартовали переговоры, стал доказывать готовность идти на уступки конкретными делами (в частности, приостановкой обогащения урана до 20% и приглашением инспекторов МАГАТЭ), Запад не спешит с симметричными шагами. На сегодняшний день Иран получил доступ лишь к малой толике замороженных активов, а редкие случаи смягчения санкционного бремени (например отмена Евросоюзом санкций против иранской танкерной компании NITC) сводятся на нет введением новых ограничений. Аккурат перед сентябрьским раундом переговоров США ввели санкции против 25 компаний и физических лиц, которые они обвиняют в причастности к ядерной программе.

Тотальное окружение

В Иране, судя по всему, давно уже поняли блеф западных "партнеров", а потому отказываются идти на дальнейшие уступки. Это привело к замедлению переговоров. Если первоначально всеобъемлющее соглашение планировалось подписать к 20 июля, то теперь крайний срок отодвинут до 24 ноября. В Тегеране готовы к любому исходу.
Но зачем же тогда Западу было разыгрывать весь этот спектакль? Скорее всего, там надеялись на мягкотелость нового иранского руководства, которое начнет сдавать позицию за позицией. Когда же выяснилось, что Тегеран поставил перед самим собой черту, за которую не собирается переходить ни при каких обстоятельствах, на смену дипломатическому давлению пришло давление политическое. В Ираке развернуло наступление "Исламское государство", откровенно заявившее, что его главными врагами являются шииты – как иракские, так и иранские. Успехи "ИГ" позволили Западу исполнить давно лелеянную мечту – отстранить от власти премьер-министра Ирака Нури аль-Малики, при котором страна укрепила союзнические отношения с Ираном и Сирией. Премьерское кресло в итоге занял Хайдер аль-Абади – фигура куда более приемлемая. Достаточно сказать, что больше двадцати лет он жил в Великобритании.

Одновременно на восточных рубежах Ирана, в Афганистане, Вашингтон приложил максимум усилий для проталкивания в президенты своего ставленника, гражданина США Ашрафа Гани Ахмадзая. Первым же своим указом новый глава страны разрешил американским военным остаться по крайней мере до 2024 года. Обеспокоенность в Тегеране вызывают и северные рубежи. Прежде наиболее спокойный сосед – Туркмения – в последние месяцы подвергается атакам вооруженных группировок из Афганистана, появились заявления о построении на территории республики исламского государства по типу иракско-сирийского халифата. Если прибавить к этому фактическое возвращение американцев в Ирак под предлогом борьбы с "Исламским государством", а также не соответствующее никаким международным нормам вмешательство в сирийский конфликт, вырисовывается картина тотального окружения. В Иране Запад видел и продолжает видеть одного из главных своих врагов, в борьбе с которым все средства хороши – и санкции, и ханжески ласковая готовность к диалогу, и военное вмешательство.
Доказательства не изменившегося отношения к Тегерану демонстрируют и риторика западных СМИ, и заявления западных лидеров. Выступая на сессии Генассамблеи ООН, премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон обвинил руководство Ирана в попрании прав человека, нежелании выполнять условия Запада по ядерной программе, а также в поддержке международного терроризма. Эти слова, подчеркнем, прозвучали из уст человека, чье правительство снабжало и продолжает снабжать всем необходимым группировки боевиков в Сирии!

Para bellum!

Значение латинского изречения Si vis pacem, para bellum ("Хочешь мира – готовься к войне") в Иране понимают более чем хорошо. Вместо опасного самоуспокоения Исламская республика укрепляет оборону. В стране развернулось масштабное перевооружение армии. В ноябре на боевое дежурство встанут подводные лодки новой серии Fateh ("Победитель") и эсминец Damavand, оснащенный средствами ведения радиоэлектронной борьбы. Серьезным достижением можно назвать поступление в иранские вооруженные силы двух новых типов крылатых ракет морского и наземного базирования, а также беспилотных летательных аппаратов. Военными инженерами Корпуса стражей исламской революции завершается разработка нового ударного вертолета. Стоит подчеркнуть, что все образцы вооружений – собственного иранского производства.
Вторым направлением является укрепление отношений с потенциальными союзниками. В конце сентября в Персидском заливе прошли совместные учения военно-морских сил Ирана и Китая. В том же месяце встретившийся со своим иранским коллегой министр иностранных дел КНР Ван И подтвердил стратегический характер отношений двух стран.
Отдельного разговора заслуживают российско-иранские отношения. После начала украинского кризиса заметно их потепление. В экономической сфере – это договоренности о поставках в Россию иранской нефти с ее дальнейшей продажей на мировых рынках, планы по упрощению визового режима, проекты по развитию атомной энергетики и т.д. Серьезные подвижки есть и в политических вопросах. Это показал состоявшийся 29 сентября в Астрахани саммит прикаспийских государств. На нем Россия фактически приняла сторону Ирана, последние два десятилетия ратовавшего за официальное закрепление за Каспийским морем статуса внутреннего бассейна, куда не должны допускаться внешние вооруженные силы. Кроме того, в Астрахани принято принципиальное решение о разграничении дна Каспия.

Впрочем, в Астрахани принято лишь предварительное решение. Юридически оно должно быть оформлено только на следующем саммите. Но до этого времени все может случиться. Серьезное давление оказывается на Азербайджан, да и атаки на туркменские границы можно расценить как знак Ашхабаду.

Впрочем, не все безоблачно и в российско-иранских отношениях. Это стало очевидно по итогам прошедшего в сентябре саммита Шанхайской организации сотрудничества. На встрече в Душанбе были одобрены документы, позволяющие принимать в ШОС новых членов. Казалось бы, первым в очереди должен стоять Иран, уже много лет имеющий статус наблюдателя и неоднократно заявлявший о готовности стать полноправным членом организации. О принятии Ирана в ШОС положительно отзывался Пекин, да и ряд других стран, например, Казахстан. Точку в закулисных дискуссиях поставила Москва. Как заявил накануне саммита помощник президента России Юрий Ушаков, статус полноправных членов, скорее всего, будет предоставлен только Индии и Пакистану. Иран же останется за бортом по причине… действующих против него санкций! Вот так руками России, которая сама страдает от санкций, во вступлении в ШОС отказано стране, куда более подходящей для этого статуса, чем, например, проамериканский Пакистан.

В связи с этим можно смело говорить о существовании в России мощного антииранского лобби. Это подтверждает история с "готовностью" Тегерана заменить Москву на европейском газовом рынке. Высказанная мелкой сошкой (в ранге замминистра) мысль была тут же подхвачена российскими СМИ, сделавшими далеко идущие выводы о враждебном настрое Ирана. Руководству Исламской республики, включая самого президента, пришлось опровергать частное мнение чиновника.
Эти преграды на пути создания жизненно важных союзов не могут не вызывать досады. Остается надеяться, что осознание угроз подтолкнет Москву, Тегеран, Пекин и другие центры не западного мира к сплочению. Поодиночке в современном мире не выжить.

Сергей КОЖЕМЯКИН
Источник: №116 (14064), 16 октября 2014 г.