Таджикский народ недавно праздновал 20-летие своего Основного закона. Это был действительно общенародный праздник, так как Конституция фактически вытащила нашу страну из пучины бессмысленной братоубийственной войны. Чисто профессионально это - праздник наших отечественных юристов, которые своевременно разработали необходимый юридический документ, не позволивший нашему древнему народу скатиться в пропасть. Воистину наша Конституция выступила гарантом "собирания таджикских земель" из рук полевых командиров и различного рода сепаратистов и местнической шпаны.

Раковая опухоль

Однако у политолога данный праздник оставляет осадок некоторой неудовлетворенности, так как политолог в отличие от профессионального юриста не оперирует статьями законов, кодексов и других нормативных актов и их утонченной правовой формулировкой. Для политолога главное - анализ и оценка специфики имплементации того или иного закона (нормативно-правового акта) в общественно-политическую действительность конкретного общества. Поэтому актуализируются некоторые вопросы гармонизации Основного закона и действующего типа политической культуры и правосознания страны.
Здесь наблюдается некоторый дисбаланс, который явно бросается в глаза, в выборочном применении закона со стороны отдельных категорий людей, которые упрямо причисляют себя к "правящей элите". Имеется в виду известный случай, когда ответственный работник правоохранительных структур после смертельного наезда на беззащитного работника ЖКХ столицы стремительно попадает под амнистию. Данный случай заставил нас задуматься о богатом наследии политико-правовых учений таджикского народа и найти ту поворотную точку к деформации, позволяющей сегодня избежать некоторым нашим согражданам справедливой кары беспристрастной Фемиды.
Высокая культура домонгольского периода
На наш взгляд, мы нашли ответ - в наличии степного наследия (политико-правового), оставленного воинствующим Чингисханом, которое осталось устойчивым и до наших дней и, как раковая опухоль, постепенно распространялось по многим сферам общественно-политической жизни таджикского народа, деформируя их.

Прежде чем приступить к скрупулезному анализу степного (Чингизова) наследия, хотел бы акцентировать внимание читателя на реальном уровне политической культуры и правосознания таджикского народа и его элиты домонгольского периода. Для наглядного примера возьмем поучительный случай: когда к великому визирю багдадского государства (традиционно данный пост занимал представитель иранского народа, особенно восточные иранцы - Бармакиды и др.) пришел проситель по частному вопросу, великий визирь попросил своего слугу заменить свечу на его рабочем столе. Он разъяснил недоумевавшему слуге, что до сего момента он использовал казенную свечу, а проситель пришел по частному (не по государственному) вопросу, поэтому необходимо сменить казенную свечу на личную. Этот случай, на наш взгляд, выступает ярким свидетельством высокого уровня политической культуры и правосознания государственного служащего высшего ранга, четко различающего государственную собственность и частную. Такой бескорыстный чиновник, несомненно, будет также уважительно относиться к человеческому достоинству и чести.

Каста неприкасаемых

Именно "Великая Яса" Чингисхана, оставленная им после его похода в Вароруд, нанесла жестокий удар по стабильному и в основном позитивному политико-правовому учению таджикского народа. Мы категорически отвергаем такое мнение среди наших специалистов, что грозный Чингиз истреблял, насиловал и грабил Вароруд, но не трогал его политико-правовое учение и его интеллектуальное наследие (?!). Мы, опираясь на исторические факты, отвергаем это наивное мнение. Здесь имеется в виду пресловутая правовая норма в "Великой Ясе" Чингисхана, освобождающая его близких "от наказания за совершение преступлений до девяти раз". Девятикратное (читай: бесконечное) освобождение человека от наказаний, когда мелкие проступки даже не принимаются в расчет, по существу, ставит его "над законом", что постепенно приводит к появлению касты "неприкасаемых". Возникает справедливый вопрос: как достопочтимый великий визирь домонгольского периода, четко различающий государственную собственность и частную, попал в данную касту "белой кости"?

Чингизово наследие оказалось устойчивым не только в Великой степи, но и в Центральной Азии, на Кавказе и Руси, где долго правили Чингизиды. Другой пункт "Ясы" гласил, что "великим ханом монголов станет претендент (Чингизид), выбранный на курултае", и каждый монгол имел право отрубить голову любому человеку, объявившему себя ханом вне решения курултая. Хотя после Чингиза на власть в его обширной империи и последующих ее осколках претендовали преемники из числа его потомков от четырех сыновей, именно курултай (собрание степной аристократии) обеспечивал легитимность их верховной власти. Уместно напомнить, что его старший сын Джучи, умерший раньше своего отца, оставил после себя большое потомство (144 ребенка), и бесчисленные его потомки и их наследники перегрызлись между собой в борьбе за власть. Процесс интронизации очередного великого хана и в последующем многочисленных местных (страновых) ханов проходил следующим образом: вся степная свита хана, столпившись вокруг большой белой кошмы (ковра), поднимала его высоко над собой. Данная церемония означала, что "хан стоит высоко над остальными подданными, которые покорно находятся под его абсолютной властью". Перед поднятием нового хана на белой кошме ему вручали меч, чтобы он "покарал всех, кто отошел от своей первичной клятвы верности ему". А хан не нес никакой ответственности перед своими подданными, только имел сакральные обязательства перед Небом - покровителем его власти на земле. Первоначально только степная аристократия, состоящая из безмерно размножившихся Чингизидов, освобождалась по завету грозного предка от "девяти наказаний".

Лояльность - значит свобода от наказания

В Вароруде, превратившемся в Чагатайский улус (удел второго сына великого хана - Чагатая), с появлением ханов-Чингизидов, принявших ислам, верхушка местного духовенства (садры) стала привлекаться к курултаю и последующей интронизации ханов. Взамен клятвы верности (лояльности) хану - правителю страны они также стали приобщаться к праву освобождения от наказания за совершение девяти преступлений. Именно их допуск, наряду с монгольской и тюркской военной аристократией, к церемонии возведения на престол очередного монгольского хана в виде коллективного поднятия его на белой кошме, позволил распространиться среди них (садров, шайхов и т.д.) практике уклонения от наказания (перманентной амнистии) за проступки и преступления. Так как управленческий костяк всех государственных образований в Вароруде составляла таджикская аристократия (в основном садры), то через них стала распространяться практика избежания лояльными к власти местных чиновниками судебного преследования за совершение им проступков и даже преступлений.
Данное обстоятельство привело к устойчивому мнению, что законы применимы только для "простого люда", а аристократия, близкая к власти, всегда имеет возможность "избежать наказания за нарушение закона". Выборочное применение закона стало неотъемлемой частью политической культуры наших предков.

Уместно напомнить, что "Яса" Чингисхана не дошла до нас, так как кочевой образ жизни не позволял обзаводиться библиотеками, но большие ее отрывки сохранились в историко-географических сочинениях мыслителей исламского мира, состоявших в основном из представителей иранской цивилизации. Еще более интересно, что "тура" (знатоки "Великой Ясы"), как новая привилегированная прослойка нашего традиционного общества, постепенно стали соперничать с саидзода и ходжи (исламская элита). Это означает, что если одна часть нашей традиционной элиты смотрит в сторону Аравийской пустыни, то вторая продолжает смотреть в сторону монгольских степей.

Соблазн быть "над законом"

Данная практика так укоренилась в нашей повседневности, что даже сильная советская власть не смогла ее искоренить в нашей политической культуре, так как за нарушения закона партийные бонзы не привлекались к ответственности по всей суровости закона. Широко практиковалось, особенно в последние десятилетия советской эпохи, не судебное разбирательство дел чиновников, преступивших закон, а только их снижение по служебной лестнице. Таким образом, даже в советское время незримо действовало Чингизово наследие освобождения правящей элиты от наказания или же его смягчения.

После приобретения родным Таджикистаном политического суверенитета была колоссальная надежда, порой граничившая с эйфорией, на возрождение и повсеместное применение всех лучших практик наших славных предков, которые умело управляли государственными делами не только в Вароруде, но и в Южной Азии, на Среднем и Ближнем Востоке и так далее.

Однако, как показывает наша действительность, Чингизово наследие преследует нас и в новейшее время. В последние годы мы были свидетелями десятков громких правонарушений, а порой и преступлений, когда высокопоставленные чиновники или их отпрыски бросают вызов всему обществу и остаются безнаказанными. Случай в Айнинском районе, когда отпрыск некогда высокопоставленного чиновника угрожал оружием офицеру правоохранительных структур, можно рассматривать как вызов или пощечину всей государственной системе страны.

Как мы несколько раз утверждали, таджики несколько столетий были носителями интеллектуального образа Вароруда, Хорасана и сопредельных регионов, однако соблазн быть "над законом", приобщившись к "Чингизову наследию", стал бросать тень на этот кристально чистый образ. Со времен Шейбанидов (ведущих свое начало от Шейбана, сына вышеупомянутого Джучи), когда сельские джуйбарские шейхи были приобщены к этому чужеродному наследию, сменив высокообразованных городских шейхов (учеников Ходжи Ахрора), многовековой полет таджикской мысли стал терять свою высоту.
Твердо уверен, чем скорее мы избавимся в нашей политической культуре и правосознании от Чингизова наследия - освобождения избранных от наказания за совершение многократных правонарушений, тем скорее мы обретем тот чистый классический образ таджика - служащего государственных диванов, стоящего на защите национальных интересов древнего и созидательного народа. Тогда вопросы не только "постоянного света", но и удвоения и даже утроения валового национального продукта не будут казаться несбыточной мечтой. В противном случае сильные ветры мировой геополитики и экономики могут пригнать к нам очередные тяжелые испытания и вызовы.

Поэтому необходимо всем объединиться вокруг Основного закона родного Таджикистана, решительно избавляясь от чужеродного наследия, и всенародно предпринять усилия для всеобъемлющего и неукоснительного применения его созидательного действия всеми и каждым гражданином страны.
Абдугани МАМАДАЗИМОВ, политолог
28.11.2014