Листая страницы истории: "Иканское дело" 1864 года

Шестого декабря 2014 года исполнилось 150 лет знаменитому бою под Иканом. Чуть больше сотни бойцов трое суток противостояли в чистом поле более чем десятитысячному отряду. Это было последнее боестолкновение русской императорской армии и воинов Кокандского ханства на территории Казахстана.

В 1864 году последние регионы Казахстана вошли в состав Российской империи. Ни о какой потере независимости речь здесь уже не шла, за сорок с лишним лет до этого Южный Казахстан был завоеван Кокандом.

В годы существования Российской империи круглые даты этого события отмечались широко. Павшим на той войне солдатам и офицерам открывались памятники. А к одной из таких дат Чимкент даже был переименован в Черняев. В честь царского генерала, бравшего город.

В советский период памятники обветшали и были снесены. Чимкенту вернули историческое название. И о событиях той поры почти забыли.

Сейчас ситуация практически та же. Молчание на официальном уровне. И… бурная полемика на неофициальном.

Шымкентский краевед-любитель Константин Подушкин создал в Фейсбуке группу "150 лет освобождения от Кокандского гнета", которая собрала более сотни участников. Развернулись бурные дебаты. Одни доказывают безусловное благо вхождения края в состав России. Другие уверены, что и те, и другие завоеватели Южного Казахстана были "одним миром мазаны". Попробуем вспомнить о тех знаковых событиях не предвзято.

Хроника наступления

Приведем в общих чертах хронику военных действий, собранную Константином Подушкиным, опустим второстепенное, оставим главное. Наступление императорских войск на юг велось с двух сторон. Первого мая 1864 года из Верного на Аулие-Ату (Тараз) выступил отряд полковника Черняева. 22 мая из форта Перовского (Кызыл-Орда) на Туркестан - отряд полковника Веревкина.

4 июня после короткой стычки Аулие-Ата взят.

10 июня Веревкин подходит к Туркестану и начинает осаду.

12 июня правитель города спасается бегством, и главный аксакал Туркестана открывает ворота. Пока никакой воли к сопротивлению ни кокандские власти, ни местные жители не оказывают.

В Петербурге пока еще не решали, стоит ли брать Чимкент или провести границу с Кокандом по северным склонам Каратау. Но Черняев ждать не намерен. Он считает Чимкент стратегически важным пунктом. Несмотря на отказ Веревкина в помощи, отряд Черняева 7 июля выступает из Аулие-Аты к Чимкенту с шестью ротами пехоты и сотней казаков (1298 человек с 10 пушками).

Узнав об этом, регент Кокандского ханства Алимкул прибывает в Чимкент и требует от местного населения активного сопротивления русским. Для устрашения казахов он расстреливает одного из их старшин. Эффект обратный. Отряд Черняева усиливают казахские волонтеры.

Веревкин вынужден послать на соединение с Черняевым отряд капитана Мейера. 14 июля кокандцы окружили его неподалеку от Чимкента. Мейер спасся только благодаря переговорам. Это едва ли не единственное поражение российских войск в кампании 1864 года.

17 июля по приказу военного министра все отряды Кокандской линии были подчинены Черняеву.

22 июля Черняев проводит рекогносцировку Чимкента. После этого войска отходят в Туркестан и Аулие-Ату.

19 сентября войска вновь соединяются у Чимкента. Начинается осада, которая завершается штурмом и взятием города 22 сентября. Тогда же был взят и Сайрам.

27 сентября Черняев без согласования с военным министерством выступает на Ташкент. 2 октября - неудачный штурм крупнейшего города Средней Азии. 7 октября возвращение Черняева в Чимкент.

После этого всякие активные военные действия до декабря прекращаются.

На распутье

Очень любопытным представляется вопрос об отношении местного населения ко вторжению российских войск. Мнения здесь порой были диаметрально противоположными даже среди родственников.

Ярчайший тому пример - судьба сыновей хана Кенесары, всю жизнь боровшегося против России. Обратимся к мемуарам одного из них - султана Ахмета.

"…Братья стали совещаться между собой. Султаны Тайчик и Ахмет говорили: "… могущество Коканда близко к падению, и русские, вероятно, скоро займут эту страну. Поэтому, не ожидая занятия, перейдем на сторону России и будем служить ей, если это удастся; в противном случае будем пользоваться спокойствием в подданстве у нее". Султану Садыку не понравилось такое предложение. Он возразил: "Я не пойду к русским, бросив путь, по которому шли мои предки. Если русские возьмут Коканд, я перейду в Бухару; если возьмут Бухару, я пойду в другое мусульманское государство. Таких много. Но я не оставлю пути отца моего!"

Так и вышло: первые два брата получили офицерские чины Российской империи и должности в администрации. Садык воевал до 1877 года, но в конце концов вернулся в Южный Казахстан, был прощен и мирно доживал свой век в покое.

Население Южного Казахстана делилось на две основные группы. В городах жили сарты, о которых у ученых до сих пор нет единого мнения, можно ли их считать особым этносом. В сельской местности - казахи. Последних было значительно больше. В теории кокандская власть опиралась на сартов. Однако они не выразили желания взять в руки оружие и защищать свой город. В случае с Туркестаном именно верхушка местных сартов открыла ворота.

Кокандская администрация, видя отсутствие поддержки, при первой возможности бежала из тех мест, которыми была призвана управлять.

Что касается казахов, то они из двух зол выбрали меньшее и активно помогали русским войскам. Предводители родов старшего жуза предлагали генералу Черняеву после взятия Аулие-Аты принять на службу 10 тысяч джигитов. Вооружать такое количество новых подданных, конечно, никто не хотел, поэтому к Черняеву была принята лишь тысяча казахских волонтеров, которые, врочем, сыграли активную роль в боевых действиях. Возглавлял их бий рода сикым Кудайберген Баетов. Единственным казахским родом, оставшимся верным кокандцам, были сергели.

Вот как в третьем томе нового академического пятитомника "История Казахстана", изданного небольшим тиражом в 2010 году, современные казахские историки объясняют эту ситуацию.

"Серьезное размежевание политических сил наметилось в тот период и среди кочевого населения Южного Казахстана. В условиях растущей дестабилизации военно-политической обстановки на юге региона, политики жестоких репрессий против действительных или мнимых противников господствовавшей в Коканде ферганской военизированной клики, раздоров и бесконечных войн между Кокандом и Бухарой, у казахов, кочевавших около Туркестана, Чимкента и смежных с ними мелких оседлоземледельческих селений и городов, заметно возросла в начале 60-х г.г. потребность в сильном покровителе. Поэтому многие из влиятельных в степи людей предпочли выбрать ориентацию на Россию и содействовать успеху русских войск".

О поведении победителей

Каким было поведение русских войск по отношению к мирным жителям на этой войне? Здесь оценки особенно разнятся. Одни называют российскую армию едва ли не самой гуманной в мире. Другие рисуют образ этаких монстров. Но, кажется, это поведение было разным. Приведем два примера.

Благодаря любезности сотрудников областного историко-краеведческого музея Южно-Казахстанской области мне удалось отыскать интересный документ – перепечатанную на машинке копию издававшегося в России журнала "Военный сборник" (№2 за февраль 1891 года). Здесь опубликованы "Воспоминания офицера о туркестанских походах 1864-65 годов". Речь идет о взятии Аулие-Аты, нынешнего Тараза.

"Вся наша потеря при штурме ограничилась двумя стрелками моей роты. Потери же кокандцев весьма значительны. Отрядные врачи Мациевский и Ливицкий несколько дней делали перевязки раненым. К сожалению, в числе последних были женщины и дети. Раненым женщинам и детям офицеры давали чай, сахар. С пленными наши солдаты делились последним сухарем. Аулиеатинцы сразу оценили гуманное с ними обращение; солдат иначе не называли как "тамыр" (приятель). Часто можно было встретить на базаре солдата, пьющего со своим "тамыром" сартом чай из одного кумгана. Лавки на базаре были все открыты на другой день после взятия Аулие-Ата. А лепешки, жареные пирожки и вкусные приготовленные на парах пельмени сарты продавали нам по неимоверно дешевой цене вечером же после штурма".

Но были и другие ситуации. Вот воспоминания полковника Лерхе о штурме Чимкента.

"Завалив все ворота трупами заколотых сарбазов, пехота ворвалась, наконец в Чимкент. Прискакали два орудия и проехали по горе трупов и раненых, ломая кости и разрывая мясо… это была страшная картина, тем более, что полвысоты крытых ворот было завалено живыми, т.е. ранеными. После того, как по этой живой громаде прошла артиллерия, в соседний арык побежал ручей крови. Кокандцы в ужасе бежали по городу, сбрасывая свою красную форму, чтобы быть неузнанными. Наши свирепые солдаты прошли на штыках весь город. По окончании штурма я просил Черняева дать солдатам "погулять" двадцать четыре часа, что он и исполнил. Но гулянье приняло самые ужасающие размеры. Черняев сделал в цитадели фальшивую тревогу и этим успел собрать кое-как людей".

Петр Иванович Пашино, чиновник по особым поручениям, побывавший в Чимкенте в 1866 году, по этому же поводу писал так:

" Резня была жестокая; солдаты разграбивши базар, врывались в дома жителей и душили их; пострадали также многие женщины и дети. Годовщину этого штурма туземцы сопровождают повсеместным плачем".

Каких ситуаций было больше, никто не подсчитывал. Но факт остается фактом: ничего подобного партизанской борьбе басмачей против Советской власти тогда не было. Лояльность новых подданных была достигнута очень быстро.

А теперь о самом ярком бое той войны.

"Иканское дело"

Поражение Черняева под Ташкентом дало кокандцам надежду на перелом ситуации. Между тем Новококандская линия, образованная российскими войсками, была очень растянута. Гарнизоны стояли только в Чимкенте и Туркестане. Этим-то и хотел воспользоваться регент Алимкул.

Рассказ очевидца - участника битвы под Иканом Л.Алексеева, опубликованный в 1893 году, сегодня можно прочитать на веб-сайте "Восточная литература"Десятитысячная кокандская армия двинулась на север. И вскоре достигла селения Икан, что в двадцати километрах к югу от Туркестана.

Коменданту Туркестана подполковнику Жемчужникову весть о кокандцах принесли казахи, находившиеся на почтовой службе. Решено было произвести разведку. Для этого выделили сотню есаула Серова. В нее вошли 2 офицера, 5 урядников, 98 казаков, 1 фельдшер, 4 артиллериста и два проводника-волонтера. При конном отряде находились также 13 верблюдов и одно горное орудие.

4 декабря 1864 года примерно в 2 часа пополудни отряд выступил из Туркестана на юг. В предместье города им встретился казахский волонтер, сообщивший, что кокандцы уже в Икане, но их численности он не знает. Вернувшийся от Жемчужникова казак привез приказ идти рысью. До самого вечера сотня Серова, двигавшаяся на юг, никого не встретила.

Уже темнело, когда в трех верстах от Икана обозначились многочисленные огни. Один из проводников был послан вперед, но вскоре наткнулся на неприятельский разъезд и вернулся. Серов решил отступить.

Однако уже через полверсты его отряд был окружен кокандцами. Сражение, в котором 112 человек на совершенно открытой местности противостояли 10-тысячному войску, началось.

Кокандцы атаковали незамедлительно. Люди Серова спешились и залегли в небольшую канаву. Как могли, обложились мешками с фуражом и провиантом. Развернули единственное орудие.

С боеприпасами у казаков было плохо. И потому залп дали с предельно близкого расстояния. После второго залпа неприятель было отступил, но почти сразу же возобновил свои атаки. Пытаясь создать у кокандцев иллюзию хорошей вооруженности, казаки стали перетаскивать пушку с фланга на фланг и стрелять из разных мест.

Между тем войско Алимкула решило сменить тактику. Опасаясь выстрелов казаков, кавалерия прекратила свои наскоки. Зато в дело вступила кокандская артиллерия (три орудия). Это сразу принесло успех. Было убито несколько лошадей и контужено четверо казаков. Обстрел продолжался всю ночь. А ближе к утру в дело вступили сарбазы (пехотинцы). Впрочем, особого урона сотне Серова в тот момент нанесено не было.

С рассветом 5 декабря обстрел усилился. В сотне Серова после восьмого выстрела сломалось колесо единственного орудия. Его сумели заменить кругом от снарядного ящика, но теперь пушку приходилось перетаскивать с места на место на руках и спинах - все это под сильным неприятельским огнем.

Положение отряда с каждым часом осложнялось. В запасе оставалось всего 32 снаряда. К тому же нельзя было допустить, чтобы враг догадался об исключительности орудия. Поэтому "артиллерия" Серова на некоторое время замолчала. Ждали помощи из Туркестана.

Примерно в два часа дня со стороны города послышалась стрельба. Увы, отряд, высланный на подмогу, с сотней Серова так и не соединился. Алимкул послал Серову предложение о сдаче. Условие было одно: принятие ислама. В противном случае все будут уничтожены. Серов отверг предложение.

Всю ночь казаки укрепляли завалы вокруг лагеря тушами убитых лошадей и верблюдов.

6 декабря едва рассвело, окруженные заметили приготовленные кокандцами 16 больших передвижных щитов, за каждым из которых пряталось до сотни человек.

Чтобы оттянуть время, Серов вступил в переговоры. Он потребовал встречи с Алимкулом, на что ему популярно объяснили, что не государево это дело - общаться с сотниками. Пока шли пререкания, кокандцы начали передвигать щиты к позициям сотни. Пришлось взяться за оружие, но часа два времени Серов выиграл.

Четыре раза бросались сарбазы в атаку, но точными выстрелами казаки не давали им приблизиться к своим позициям. Правда, потери русских оказались значительными: к часу дня были перебиты все лошади, 37 казаков остались лежать на земле.

Положение сотни стремительно ухудшалось. Каждый новый штурм мог оказаться последним и Серов решился на отчаянный, почти безумный, но единственно реальный в этой ситуации шаг. Казаки заклепали орудие и бросились на прорыв.

Итак, чуть более полусотни оставшихся в живых, многие из которых были ранены, изнуренные, более чем, двухсуточной неравной битвой, страдающие от голода и жажды, решились пасть в бою или пробиться к Туркестану. Восемь верст продолжалось это беспримерное отступление. Казаки шли под перекрестным оружейным огнем. Возможно, предприми кокандцы кавалерийскую атаку, они бы просто перерубили остатки серовской сотни. Но подручные Алимкула предпочли безнаказанно расстреливать их. У раненых, уже не имевших возможности двигаться вместе с отрядом, на глазах у казаков отрубали шашками головы. (Впоследствии Алимкул отошлет их в дар правителю Кашгара, Якуббеку).

Бойцы, многие из которых имели по нескольку ранений, шли каким-то сверхчеловеческим напряжением воли. И такая долгожданная помощь пришла! После соединения с высланным им на подмогу отрядом, обессиленные люди Серова не могли даже подняться с земли без посторонней помощи. В Туркестан их везли на телегах.

Из донесения подполковника Жемчужникова:

"Часов в 7 вечера вернулся отряд и при нем есаул Серов (раненый в спину и контуженный в шею; пальто прострелено в 8 местах), один урядник, 48 казаков, 4 артиллериста, 1 киргиз-верблюдовожатый…" Невредимым из сотни не остался практически никто.

Несколько слов о том, что было после. Восьмого декабря Алимкул сжег селение Икан дотла и, забрав с собой всех его жителей, ушел на юг. По свидетельству современников, иканская победа оказалась для кокандцев хуже поражения. Уж если 10 тысяч воинов не смогли одолеть сотню казаков, то что может произойти, если последних сюда явятся тысячи? С этого времени кокандское ханство оставило всякие притязания на земли южного Казахстана.

Все участники иканского дела тем или иным образом были награждены, но вот память о нем, казалось, исчезла сразу же.

Памятник, поставленный на братской могиле на поле битвы под Иканом

Лишь в 1884 году, в двадцатую годовщину сражения, благодаря стараниям военного губернатора Сырдарьинской области на добровольные пожертвования был сооружен небольшой памятник. В советское время от памятника сохранилась только чугунная плита с надписью "Памяти воинов, павших под Иканом в 1864 году". В настоящее время она хранится в южно-казахстанском областном историко-краеведческом музее. В городе Уральск есть улица Иканская.

Алексей Гончаров

Международное информационное агентство "Фергана"
06.12.2014