У экономистов есть такой анекдот: "Когда цены на нефть пойдут вниз? – Когда решительно все поверят, что они уже никогда не пойдут вниз". Даже сегодня, когда нефть стоит меньше 50 долларов за баррель, есть люди, верящие в то, что "все вернется, обязательно опять вернется, а вернется – значит, будем жить". Однако большинство правительств понимают, что надо готовиться к жизни в условиях супернизких цен на нефть. Понимает ли это наше правительство?

Еще осенью прошлого года наш президент дал нашему же правительству поручение разработать сценарий на случай падения цен на нефть. С тех пор министры экономического блока регулярно докладывают общественности, что сценарий у них есть. Во время предновогоднего интервью Елбасы сказал, что у него "под сукном" лежат сценарии на разные случаи: и если нефть подешевеет до 60 долларов, и если ее цена упадет до 50 долларов, и даже если ее будут покупать за 40 долларов. Однако что это за сценарии, мы можем только догадываться.

Собрав совещание в четверг, президент провозгласил режим экономии:

– В связи с резким сокращением бюджета правительству придется пересмотреть ряд его параметров. Мы однажды уже вносили изменения в бюджет, при необходимости следует сделать это еще раз. Необходимо четко разъяснить населению, что мы приступили к экономии во всем. За годы независимости мы построили более 700 школ, столько же больниц. Сейчас необходимо завершить осуществляемое строительство, а новые объекты, включая некоторые инвестиционные строительные проекты, приостановить. Эта работа будет продолжена после окончания кризиса, – сказал глава государства.

Бюджет на 2015 год уже был скорректирован из расчета, что нефть будет стоить 80 долларов за баррель, причем цена останется примерно такой на протяжении нескольких лет – до 2019 года. И такой прогноз все еще остается актуальным. Многие аналитики считают, что нефть сорта Brent в этом году будет стоить в среднем 78–83 доллара за баррель. Так агентство Fitch называет цифру 83, Goldman Sachs – 85, Всемирный банк – 78 долларов за бочку. Однако пессимистов все же больше: Standard&Poor’s и Morgan Stanley называют 70 долларов, Всемирная энергетическая ассоциация – 68, Кувейтская нефтяная компания – 65, эксперты Forbes – 55 долларов. Однако пессимизм имеет пределы: эксперты, опрошенные агентством Bloomberg, сходятся на том, что в среднем по году нефть не будет стоить меньше 50 долларов. И только бывший советник Джимми Картера Филип Ферлегер уверен, что к концу 2015 года цена нефти закрепится на отметке 40 долларов.

Тут надо заметить, что еще месяц назад мало кто считал вероятным, что падение будет столь затяжным и достигнет таких глубин. Однако сегодня Brent подбирается к 45, и пока конца этому не видно. Так что лучше, очевидно, перебдеть, чем недобдеть.

Однако, чтобы бдеть, надо представлять, чем грозит низкая цена на нефть нашей экономике. Дешевая нефть – это снижение поступлений в Национальный фонд. Это сворачивание программ по развитию, освоению новых месторождений, увеличению добычи. Сокращений рабочих, понятно, никто не допустит, но подрядчикам уже не видать прежних бюджетов, а значит, будут заморожены сервисные предприятия, людей отправят в длительные неоплачиваемые отпуска.

Кстати, аналогичные последствия будет иметь и сворачивание ранее намеченных программ, финансируемых из бюджета. Государственные деньги – это один из главных движителей развития малого и среднего бизнеса. Все эти ТООшки, крутившиеся вокруг бюджетной кормушки, перестанут зарабатывать. А это сотни тысяч сотрудников. Перспектива эта весьма вероятна, в Астане уже говорят о том, что министерства получили директиву сократить бюджеты, оставив только зарплату сотрудникам и социальные программы.

Кроме того, надо иметь в виду, что на многих казахстанских месторождениях себестоимость добычи нефти высокая, и цена в 60 долларов уже делает нефтедобычу убыточной. То есть экономически компании не будут справляться, и эти убытки надо будет компенсировать. При цене в 50 (а тем более 40 долларов) прибыльными останутся только гиганты типа Тенгиза и Карачаганака, а также Кызылординские месторождения. Плюс, наверное, Жанажол. А вот судьба другого супергиганта, который спустя много лет после открытия по-прежнему подает только надежды – я имею в виду Кашаган – выглядит незавидной, так как желание акционеров вкладывать в него прямо пропорционально ценам на нефть: чем ниже падают цены, тем быстрее улетучивается желание. А уж Каражанбас, Жанаозен и Эмба в список рентабельных при цене ниже 60 долларов никак не попадают.

Ясно, что добычу никто останавливать не станет, однако возникнет вопрос с экспортной пошлиной – она устанавливается правительством. При цене в 50–60 долларов за баррель платить ЭТП в размере 80 долларов за тонну никто не сможет. Снижение размера пошлины повлечет большую дыру в бюджете, потому что на протяжении последних лет правительство с помощью ЭТП решало многие проблемы с нехваткой бюджетных средств.

В общем, картина вырисовывается грустная. Однако есть и хорошая новость: Мы можем взять деньги из Национального фонда. Эксперты в один голос говорят о том, что страны, экспортирующие нефть, пострадают от падения мировых цен весьма значительно, за исключением тех, кто копил и развивал экономику. Со вторым у нас не все получилось, но с первым дела, кажется, обстоят неплохо: Национальный фонд позволит нам восполнять потери от падения цен, в том числе в результате недопоступления в бюджет налогов. А вот надолго ли этого хватит – сказать может только правительство. Когда мы говорим о различных сценариях, очевидно, нужно иметь расчет, сколько бюджет недосчитается, на какие социальные расходы его средств не будет хватать, и, соответственно, сколько денег из Нацфонда нам понадобится. Однако сути сценария, существующего у правительства, никто не знает, потому что подробности хранятся в тайне.

Есть и еще одна проблема – курс национальной валюты. Компании-экспортеры заинтересованы в том, чтобы доллар дорожал. Это позволит им покрыть убытки, о которых говорилось выше. Однако с точки зрения социальной напряженности очередная девальвация недопустима.

Тут можно вспомнить о Норвегии, с которой мы пытались срисовать свою модель экономической устойчивости. В частности, наш Нацфонд создан по образу и подобию соответствующего фонда Норвегии. Сколько бы наши эксперты ни восхищались дальновидностью действия норвежского правительства, по сути, они сегодня сталкиваются с теми же проблемами. Одним из буферов, который должен защитить национальную экономику, признано ослабление курса норвежской кроны – с июля она потеряла в весе почти треть и, видимо, будет терять еще.

Чтобы покрыть дефицит бюджета, дать финансирование тем программам, которые сворачивать нельзя, правительство Норвегии решило выделить из Нацфонда сумму, эквивалентную 6,4% ВВП страны. Сумма рекордная, но надо понимать, что и до этого Нацфонд регулярно впрыскивал в экономику средства: в 2013 году это было 5,8% ВВП. Причем средства норвежского Нацфонда тоже под угрозой: они вложены в различные ценные бумаги и проекты, из которых первые падают, а вторые замораживаются. Не все, но угроза реальна: в 2008 году, во время мирового финансового кризиса, норвежский Нефтяной фонд потерял почти четверть своих активов. В этих условиях любое правительство выберет вложение средств в реальную экономику своей страны.

Что же касается девальвации национальной валюты в Казахстане, она напрашивается так же, как и в Норвегии, Швейцарии и других странах. Недавно агентство Renaissance Capital предположило, что при ценах в 80 долларов за баррель Нацбанк РК может девальвировать валюту до 220 тенге за доллар, чтобы облегчить негативный внешний шок, поддерживая рентабельность экспорта промышленности и сдерживая импорт. Однако наше правительство полно уверенности, что обойдется без новой девальвации. Выбирая между личным интересом и пользой для экономики, я сердцем против девальвации, но умом признаю ее необходимость.

Если правительство точно знает, как обойдется без этого, хотелось бы знать подробности. Кажется, настал тот момент, когда пора вытащить все сценарии из-под сукна и рассказать народу Казахстана, куда мы идем. Потому что неопределенность пугает сильнее.

Данила ЮВАЧЕВ