Кеннет АЛИБЕК: Я бы отменил все нынешние учебники для мединститутов и заменил бы их американскими
Для онкобольных предлагают добавить новую методику лечения

В Казахстане разработана новая методика лечения онкологических заболеваний. Разработчик методики и руководитель Национального научного центра онкологии и трансплантологии (ННЦОТ) профессор Кеннет Алибек поделился первыми результатами данной работы с газетой "Мегаполис", а также рассказал о профессионализме казахстанских онкологов и о том, как сидел на мешках с деньгами.

НА КАЖДЫЙ "РАК" НАЙДЕТСЯ ПРОТИВОЯДИЕ

– Доктор Кен, до сих пор в Казахстане пациентов лечили по стандартной методике. Что же предлагаете вы?

"Говорить о том, что мы вылечим человека на такой стадии, было бы чрезвычайным самомнением и неправдой. Ну невозможно ничего сделать в случае, если онкобольной, условно, через 2–3 недели умрет".
– В дополнение к общепринятому лечению в случаях, где вирусы участвуют в опухолевом процессе, мы используем противовирусные препараты, а также применяем иммунокоррегирующие препараты и лечим метаболические нарушения, которые осложняют течение опухолевого процесса.

Сейчас в лечении рецидивирующих опухолей головного мозга применяется американский препарат авастин, который тяжело переносится пациентами. Такое лечение продлевает жизнь больному на 9 месяцев. По нашей же методике – до 3 лет. Одобрят ли эту технологию в Министерстве здравоохранения, мы пока не знаем. Но, чем раньше мы начнем лечение пациентов, тем большего эффекта сможем добиться.

– Можно ли говорить о новых и прорывных разработках, когда до сих пор существует проблема с лекарствами? Они либо недоступны, либо не по карману больным. А Минздрав, к сожалению, никак не решит эту проблему.

– Казахстан просто не может позволить себе, к примеру, как США, тратить на медицину до 12% госбюджета. Но это не та ситуация, когда в стране совсем ничего нет для лечения. Пусть и не все, но основные лекарства министерство все же закупает.

– Это лечение будет доступно онкологическим больным из регионов?

"Я лично за это лечение не получаю ни копейки, у меня есть зарплата профессора в Назарбаев Университете и оклад руководителя ННЦОТ. Но надо оплачивать заработную плату персоналу, покупать лекарства, и это ни в коем случае не выгода".
– Я бы очень этого хотел. Мы хотим, чтобы все врачи, которые заинтересованы в таком лечении, имели возможность использовать ее на местах, и готовы делиться этой технологией со всеми, кто заинтересован в этих знаниях.

– Сейчас людей с 4-й стадией практически списывают со счетов, возможно, считая их лечение бессмысленным. Ваша методика предполагает их лечение?

– Большинство наших пациентов как раз и были на 3-й и 4-й стадии заболевания, ведь для многих из них были исчерпаны существующие методы лечения. 1-й и 2-й стадии нам бы просто никто не позволил лечить, ведь их лечат по утвержденным стандартным протоколам.

Говорить о том, что мы вылечим человека на такой стадии, было бы чрезвычайным самомнением и неправдой. Ну невозможно ничего сделать в случае, если онкологический больной, условно, через 2–3 недели умрет. Но мы можем добавить таким пациентам дополнительное время – месяцы, а иногда и годы. К счастью, у нас были такие случаи. К нам привезли молодую женщину из Самары. Ее муж попросил сказать ей, что этот метод лечения ей поможет, хотя врачи ей гарантировали не более 2-х месяцев жизни. Сейчас она абсолютно здорова, живет активной жизнью и планирует рождение ребенка.

– Получается полное выздоровление пациента возможно?

– В онкологии есть понятие "свободное от рака состояние", но статус онкологического пациента при этом остается. Случаев, когда опухоль стабилизируется, не растет и уменьшается в размерах, довольно много. Есть много интересных случаев, которых в истории онкологии раньше не наблюдалось.

– Какие результаты можно наблюдать уже сегодня?

– Сколько пациентов у нас выжило? В пределах 40–50%. Но эту цифру можно увеличить. Для этого пациенты должны попадать к нам, когда у них появился рецидив опухоли, а не ждать, когда станет совсем плохо. Иногда к нам приходят с просьбой помочь, а там уже и трепанацию черепа сделали, и опухоль выросла, извините, за пределы черепной коробки. Ну чем в данном случае мы можем помочь?

Также многообещающие результаты по лечению рака молочной железы, даже пациенткам с 4-й стадией можно продлить жизнь до 46 месяцев. А пациентам с раком легких – до 11 месяцев. По желудку и колоректальному раку достоверных данных пока нет.

– Доктор Кен, насколько трудно попасть к вам на лечение?

– Попасть легко. Проблема в другом. Пока государство финансировало данный проект, мы могли лечить людей бесплатно, но в этом году проект закончился, а протокол лечения еще не утвержден Министерством здравоохранения. Поэтому пока мы можем лечить пациентов только на платной основе и по информированному согласию пациента.

– Это очень дорого?

– Значительно дешевле, чем на Западе. В месяц примерно 3–4 тысячи долларов. Я лично за это лечение не получаю ни копейки, у меня есть зарплата профессора в Назарбаев Университете и оклад руководителя ННЦОТ. Но надо оплачивать заработную плату персоналу, покупать лекарства, и это ни в коем случае не вопрос выгоды. Если министерство одобрит и утвердит данный протокол лечения, то, думаю, они и затраты возьмут на себя. Пусть методика и не копеечная, но все же это не сотни миллионов долларов.

– А еще наверняка отпала бы необходимость отправлять онкологических больных на лечение за рубеж?

– Об этом говорить рано. Нужно много работать, чтобы внедрить эту методику и для других видов рака. Необходимо обучить врачей, а это долгий процесс. Но практически все наши пациенты ездили лечиться в различные зарубежные клиники, а в итоге оказались у нас. Там их не вылечили, вылечили здесь.

– Скажите, доктор Кен, если бы Жанна Фриске лечилась в Казахстане, какие шансы у нее были бы на выздоровление?

– Посмотрите на пациентов, которых мы лечили, такой же прогноз был бы и у нее. Многие девочки на момент поступления к нам были в состоянии таком же или даже худшем, чем она. Сейчас они выходят замуж, рожают детей.

ВРАЧИ БЕЗ АНГЛИЙСКОГО, КАК БЕЗ БУДУЩЕГО

– Доктор Кен, вы уже довольно долго работаете с казахстанскими врачами, что вы можете сказать об их профессионализме?

– Здесь, как и в любой стране, есть хорошие врачи, а есть и плохие. Многие уверены, что в Америке все профессиональны, это не так. Там бывают такие врачи, к которым лучше не попадать. В Казахстане их, конечно, чуть больше. Чем это объясняется? Мы же прекрасно понимаем, есть врачи, которые плохо учились, или те, которые покупали себе оценки. Да, был и такой период. А еще большинство врачей не владеют английским, а без этого невозможно совершенствоваться, ведь вся признанная научная литература написана на английском языке.

– Вы не первый год об этом говорите. Ситуация хоть как-то изменилась?

– Нет. Появляются отдельные врачи, но их всего 1–2 процента. Мы уже вносили предложения в Минздрав, и в некоторых университетах даже открылись курсы. Но лично я пошел бы другим путем. Пусть меня поругают за то, что я скажу, но я бы отменил все нынешние учебники для мединститутов и заменил бы их американскими. Первый год студенты изучали бы английский и лишь потом – медицину.

– Так мы получим очередную партию недоспециалистов.

– Ну, если ты собираешься работать в сельскоакушерском пункте или, скажем, в районной больнице делать стандартные операции, то можно обучаться как обычно. Но, если собираешься работать в республиканской клинике или посвятить себя науке, то правильней было бы изучать медицину таким образом. Нужно начинать условно делить стандартно практикующего врача от врача ученного.

– Доктор Кен, много говорилось о создании Национального научного онкологического центра. Когда, наконец, можно будет увидеть результаты?

– В конце 2016 года должно завершиться его строительство, а в 2017 году предполагается начать прием пациентов. Но опять же построить построим, а где брать персонал, который бы владел международными стандартами работы? Их нельзя просто собрать из районных больниц, их нужно долго обучать и воспитывать. Мы совместно с американскими коллегами работаем над этим, проводим обучающие программы для своих специалистов за рубежом.

А СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ЭЛИКСИР МОЛОДОСТИ?

– В Казахстане говорят о создании эликсира молодости. Вы слышали о чем-то подобном? И не вы ли этим занимаетесь?

– Это больше похоже на сказку о живой и мертвой воде. Такого препарата нет и разрабатывать его никто не собирается. Просто однажды президент в шутку сказал, что такой эликсир не помешал бы. Хотя такое понятие, как возрастные заболевания, действительно есть. Мне, к примеру, 64 года, и по мере старения у меня могут появляться различные заболевания. Все они, хоть и считаются неинфекционными, на самом деле могут вызываться различными хроническими инфекциями. Вот, к примеру, гастрит обычно вызывается хеликобактерной инфекцией, которая, в свою очередь, может привести к язве, а иногда и к раку. Печень больная? Возможно, это вирусный гепатит. Воспаление суставов? Возможно, наличие различных стафилококковых и других инфекций. По некоторым данным, болезнь Альцгеймера может быть спровоцирована определенной группой хламидий. Если мы научимся в процессе жизни подавлять активность тех или иных инфекций, то сможем жить дольше. Но это не более чем мое предположение, которое я пока не могу обосновать.

А ЧЬИ МИЛЛИОНЫ БУДУТ?

– У вас богатая биография. В конце 1992 года вы работали в одном из банков. Можно узнать кем? И почему не остались там работать?

– В банке – громко сказано. После возвращения в Москву из США в 1991 году, куда я ездил инспектировать американские биологические объекты, я уволился с работы. А семья из 5 человек хотела кушать. Мой брат устроил меня в один из алматинских банков. Валюту тогда еще самолетами перевозили. А так как прямого сообщения между Европой и Алма-Атой не было, утром самолет с деньгами прилетал в Москву, а вечером вылетал в Алма-Ату. Вот и нужно было кому-то сторожить 1–2 миллиона долларов. Так я и просидел полгода на мешках с деньгами.

– И вам не страшно было охранять такую сумму?

– Когда дети хотят кушать, о себе особенно не думаешь.

– Ваша семья сейчас осталась в Америке, а вы здесь. Не скучают?

– Моя старшая дочь с мужем живет в Колумбии. Старший сын живет на Украине с детьми и женой, а младший сын работает в Вирджинии. Средней дочери интересней со своими подружками, чем со мной. Единственная, кто по мне скучает, это моя младшая дочь, ей 12 лет и она страдает аутизмом. Мы очень часто общаемся с ней по скайпу. Ну и жена. Да и потом я время от времени езжу в США.

– А планов обратно вернуться в США нет?

– Пока я нужен в Казахстане – я буду здесь. Если я почувствую, что во мне нет нужды, я, безусловно, вернусь к семье.

2.02.2015
Алина АЛЬБЕКОВА