Жительница Актобе Мария Баранова приходится правнучкой знаменитому гетману Михаилу Дорошенко, который погиб в 1628 году в бою с турками под Бахчисараем. В числе предков Марии Арестовны есть еще добрая половина украинских государственных деятелей и видных военачальников XVI–XVII веков. Но жизнь обошлась с представительницей знатного рода совсем не по-королевски…

Судьба распорядилась так, что мама Марии Барановой – потомственная дворянка Евдокия Дорошенко – всю жизнь проработала в колхозе, расположенном в 25 километрах от украинского города Краматорска. За годы немецкой оккупации юная Маша дважды попадала в плен. – Как только наши войска отступили и пришли фашисты, нам ой как тяжко пришлось, – вспоминает она. – Вернулись бывшие кулаки, которые устроились служить в полицию. Нас из дома выселили, все добро забрали. В Красной армии воевали пять маминых сыновей. В первый раз в Германию меня забрали в начале 1943 года. Девчонок 1924–1925-х годов рождения погрузили в эшелон и повезли на чужбину. Под городом Корсунь-Шевченковский мы с моей односельчанкой сбежали. Решили вернуться домой. Долго шли. Думали, правильно сделали, а оказалось, что несчастье в свои семьи принесли. Нагрянула полиция. Маму забрали и долго били: выпытывали, где я прячусь. Но потом отпустили и сказали: если дочка не партизанка, пускай живет. А через пару месяцев нас снова забрали в Германию. Ехали долго. В вагоне 40 человек вповалку на соломе лежали. Сухари, что дома в дорогу дали, экономили как могли. Фашисты давали всего лишь булку хлеба на вагон и немного воды. Затем нас привезли в город Дрезден. Здесь нас распределили по хозяевам. Дрезден и Лейпциг бомбили постоянно. Возле бараков мы выкопали траншею, накрыли сверху досками и присыпали землей. Это и было наше бомбоубежище. До сих пор помню тот день, когда от фугасных снарядов сгорели наши бараки. Мы долго прятались в траншее, а когда вышли наружу, то увидели, что весь Дрезден горит. Охрана куда-то разбежалась. Нас осталось около 30 человек. Мы пошли на восток, но за городом нас остановила полиция. И мы попали в настоящий концлагерь – с колючей проволокой, вышками и собаками. Кого только здесь не было: и поляки, и румыны, и русские, и французы. Без работы мы не сидели: разбирали завалы, трудились на рыбной фабрике, хоронили трупы...Лагерь смертиЧто собою представлял лагерный барак под Дрезденом? Это было помещение, поделенное на несколько секций, с двухъярусными деревянными кроватями. Узников кормили раз в день баландой. Пайка хлеба составляла 200 граммов, к ней прилагалось 10 граммов маргарина. Еда выдавалась вечером после работы.

Жилые бараки формировались по национальному признаку, но только у советских граждан на рукаве была нашивка с надписью Оst ("Восток"). Угнанные в плен девушки одевались в то, что могли достать у немцев. Мария Баранова вспоминает, как однажды всех заключенных собрали во дворе лагеря перед большой кучей одежды. Такого огромного количества платьев, кофточек и нижнего белья Мария никогда в жизни не видела. Радости не было предела. Но тут по толпе пронесся шепот: "Это одежда из эсэсовских лагерей смерти". Так и осталась нетронутой эта куча…

В школе переводчиков работали две немки-преподавательницы. Одна – настоящая фашистка, а вот с другой Маша подружилась. Именно от этой доброй немки она узнавала о победах Красной армии. 2 500 евро за годы кошмара– Наш лагерь освобождали американцы, – рассказывает Мария Арестовна. – Кто-то из русских пленных забежал к нам в барак и крикнул, чтобы мы убегали. Немцы начали забрасывать бараки гранатами, но им помешали. Началась стрельба, и охрана разбежалась. А мы пошли в Дрезден. Когда все затихло, вернулись обратно в лагерь. Потом приехали американцы, которые отсортировали всех по странам. Советских заключенных погрузили в автобусы и переправили через Эльбу к нашим.

Между прочим, сотрудники Красного Креста установили, что Марии Арестовне полагается компенсация в размере 2 500 евро за то, что она была угнана в немецкий плен.