Легенда советской эстрады, Заслуженная артистка Узбекистана, Лауреат премии Ленинского комсомола… - так в разные годы ее величали у нас. "Леди ироничного джаза" - так ее окрестили на Западе. Своими учителями Наталья Нурмухамедова называет родоначальника узбекской эстрады Батыра Закирова, позвавшего в 1973 году юную певицу в Ташкентский государственный мюзик-холл, а также Полада Бюльбюль-оглы, в оркестре которого Нурмухамедова солировала в 1978-81 гг. Всенародное признание к артистке пришло в середине 80-х, после исполнения с ансамблем "Ялла" песни "Канатоходцы" ("Если упадешь, не плачь, а встань").

Интервью публикуется в рамках авторской серии "застольных бесед" литератора и журналиста Санджара Янышева с известными уроженцами Ташкента (впрочем, как известно, ташкентцы бывшими не бывают) и "всей нашей Азии", ныне живущими в Москве. Это актеры, писатели, художники. В общем, азиатские мигранты, которые как-то изменили художественный облик российской культуры, внесли в нее свои краски, ритмы и образы.

Санджар Янышев: - Наталья Саттыевна, вы двадцать лет уже москвичка, а посуда, я смотрю, у вас узбекская… Дело принципа?

Наталья Нурмухамедова: - Да нет, какой принцип, мне она просто нравится. И узор этот "хлопковый" нравится... Возьмешь какой-нибудь местный чайник - а он проливается, потому что неправильно сделан носик. И потом, я вовсе не открещиваюсь от своей родины; халаты храню узбекские… У меня есть синее американское платье - так я к нему сшила безрукавочку из хан-атласа, очень прикольно получилось.

- А узбекская кухня?

- Разумеется! Все узбекские рестораны в Москве знаю. Особенно "Алайский базар" уважаю. И еще "Бабай-клаб". В остальных похуже готовят, не так, как я привыкла. Вот "Алайский базар" - чисто наш.

- Чистагянский, как говорят в Ташкенте.

- Чисто-махаллинский! (Смеется)

- А сами готовите?

- Ну, первое время, конечно, меня сильно выручало то, что я плов умею готовить, лагман… Это же очень экономно: приготовил плов и неделю его ешь. Потом поднадоело. Готовлю теперь исключительно в крайних случаях…

- С кем-нибудь из наших артистов поддерживаете отношения? С "Яллой", например. Помню, впервые увидел вас в окружении этих ребят - еще в начале 80-х.

- Да, мы много работали вместе, часто гастролировали в одной связке, снимались на телевидении, например, с песней "Канатоходцы" ("Бака-бака-банг") в "Голубом огоньке". 85-й, кажется, год.

- Эта песня и сегодня могла бы стать хитом.

- В те времена песня всегда "выстреливала", попав в "Огонек" или в "Утреннюю почту". Так было с "Канатаходцами", так было с моим "Малиновым сиропом". А вот песне "Кыз-бола" Энмарка Салихова, с которой я выиграла первую премию на международном конкурсе в Дрездене, повезло меньше: на нашем ТВ она звучала не часто…. Что, в общем-то, не удивительно: я спела ее в джазовом ключе.

- Джаз по-прежнему "музыка толстых"?

- Не популярен он в широких слоях населения. А проектов полно. Приходится с небольшими оркестрами сотрудничать. Сейчас вот как раз что-то такое складывается в Ногинске и Одинцово. Буду петь на трех языках: русском, узбекском, английском. Две-три эстрадные песенки, кое-что из репертуара Эллы Фицджеральд. Люблю ее… за легкость - даже некоторую легкомысленность. Я уверена, что если бы джаз не исполняли так серьезно, как это у нас принято, народ бы пошел на джазовые концерты. В Америке вон регтайм, бибоп, не говоря уже о рок-н-ролле - очень популярные жанры, люди веселятся; а здесь на джаз ходит одна элитная публика.

- Давайте поговорим о вашем "полукровстве". Мне кажется, идея соединения узбекской эстрады с американским джазом напрямую связана с происхождением и многолетним существованием на стыке разных - в чем-то противоположных - культур… Если есть что-то хорошее в империях, то, полагаю, вот это соединение несоединимого, органика парадокса.

- Тут все просто: мама у меня русская, отец воспитывался в ташкентском детдоме и фамилию получил потом от отчима. Вот и вся органика.

- О сценическом псевдониме никогда не думали?

- В то время об этом как-то не думали. Хотя мне-то уж точно нужно было брать псевдоним: фамилия трудная. Для русского уха "Нурмухамедова" звучит тяжело.

- Были бы вы Нури...

- Ну да, что-нибудь такое, связанное с солнцем, лучом. Но мы жили музыкой, имидж нас волновал во вторую очередь. Сегодня ему уделяют повышенное внимание, правда, уделяют как раз те, кому больше нечем удивить.

- Зато национальных "самородков" поддерживали и продвигали в центре - во имя "дружбы народов".

- О да, ни один большой концерт не обходился без представителей союзных республик - не всех пятнадцати, но шести-семи - обязательно. От Узбекистана была Нурмухамедова - или ансамбль "Ялла"; от Казахстана - Роза Рымбаева либо Нагима Ескалиева; от Прибалтики - Тынис Мяги или Яак Йоала, или Анне Вески…

- В вашей гастрольной истории фигурируют многие славные имена: от Высоцкого до Боярского…

- В конце 70-х я работала в "Росконцерте", была штатной солисткой гастролирующего оркестра под руководством Полада Бюльбюль-оглы, и все концерты проходили следующим образом: в первом отделении я и еще пара солистов, во втором - приглашенная знаменитость: Лев Лещенко, Валентина Толкунова, Людмила Сенчина, Александр Градский… Работали "кустом": приезжали в крупный город, например, в Самару (Куйбышев) и колесили по области; потом знаменитость возвращалась в Москву, на смену ей приезжала другая знаменитость, "куст" слегка менялся… Все было досконально продумано, хитро и умно - не так, знаете: сегодня концерт во Владивостоке, завтра в Мурманске…

- Тяжело было общаться со звездами того времени?

- Думаешь, много было времени для общения? Мы отрабатывали первое отделение и шли по своим делам - обедать или готовиться к следующему выступлению: три концерта в день, а с Высоцким - пять! Они поют - мы отдыхаем, мы поем - их нет, они тоже приезжают к своему отделению… Дружила я с Михаилом Боярским, с Максимом Дунаевским, потому что с ними было легко.

- Дунаевский для вас ничего не писал?

- У Дунаевского были свои любимые певцы, в основном, актеры: тот же Боярский, Караченцов…

- А с кинематографом у вас какие отношения?

- Почти никаких. Одна-единственная песня Алексея Мажукова к какому-то туркменскому фильму… Было очень смешно, когда я случайно этот фильм увидела по телевизору: на комбайне едет толстая комбайнерша лет сорока и моим детским голоском поет "Эй, джигиты, эй, джигиты, кони ваши знамениты!.." (Смеется)

- Мне кажется, что ваш голос прекрасно подошел бы Мэри Поппинс!

- Увы, когда снимался этот фильм, я была уже снова в Ташкенте. В подобных ситуациях нужно быть неподалеку, в одном городе. Если бы я решила тогда остаться в Москве - карьера была б совершенно другая.

- Вам предлагали остаться?

- Конечно. После моего очередного лауреатства, году в 87-м, мне предлагали место в "Москонцерте" и даже квартиру - я не пошла. Я ж любила свой Ташкент, я ж думала, что Ташкент - лучший город на земле!

- Вы прямо как моя мама: та тоже после МГУ могла остаться в Москве, но она сильно тосковала по дому, по родителям…

- Потому что Москва была для нас все-таки чужой. Она и сейчас не сильно родная. Просто теперь уже и Ташкент не родной. А Москва… Тут две вещи мне мешают: суровый климат и чуждый менталитет.

- Заносчивость?

- Даже не это… Москва - большая деревня. В основной своей массе. Мы сами-то из простых, поэтому всегда тянулись к образованным да интеллигентным; в Ташкенте с этим было проще. Там сложился свой круг, в котором было много еврейской интеллигенции, журналисты, писатели, музыканты… Батыр Закиров, Энмарк Салихов, Раим Фархади, Феликс Янов-Яновский…

- Но в результате вы обосновались тут. Это было как-то связано с… личной жизнью?

- О, еще какой личной жизнью! Начало 90-х, все по талонам, работы нет… Мне тогда Фаррух Закиров откровенно сказал: "Наташа, работы у тебя не будет, если узбекский репертуар не сделаешь". Я ответила: нет. Всю жизнь я хотела узбекское искусство поднять до уровня европейского - а теперь мне предлагали петь на свадьбах… Не мое это. И по уровню, и по менталитету. Я ведь всегда работала с музыкантами высшей категории. И я уже совсем была другая…

- А что в Москве?

- В Москве были люди, которые меня помнили: администраторы, директоры; еще оставался шлейф какой-то популярности: народ знал мои песни… Я и поехала - наобум Лазаря. И очень долго выплывала.

- "Наобум Лазаря"?

- Ну да, есть такое выражение - уж не знаю, откуда.

- После слов "личная жизнь" я, признаться, ожидал услышать нечто другое. Например, историю одного из ваших замужеств… Кстати, о мужьях: они все были музыкантами?

- Почти. Два мужа были из другой среды. И эти браки оказались еще короче, нежели остальные. Потому что там, кроме любви, нас, оказывается, держала музыка.

- Композиторы были?

- Один. Начинающий. Может, кабы мы не расстались, он бы вырос как композитор, а я стала бы еще более популярной. (Смеется) Потому что искать песни трудно. А если кто-то специально для тебя пишет - что может быть лучше для певицы! Почему у наших примадонн такие удачные судьбы? Лучшие композиторы для них писали песни, им было из чего выбирать…

- А молодым певицам примадонны не мешали?

- Это все ерунда. Никогда никто никому не мешал; у них была своя насыщенная жизнь: свой большой коллектив, который надо было кормить, бесконечные концерты и поездки… Все в наше время зависело от редакторов. К ним-то и искали различные пути. Я, например, морковку возила.

- Желтую?

- Не-а, корейскую. (Смеется) Морковь по-корейски тут была экзотикой… Дыньки возила, курагу… Все по пакетикам расфасовано: редактору, ассистенту редактора… Нашел общий язык с человеком - все! Вечеринки устраивали для них. В общем, благодарили как могли. Сувениры из-за границы привозили, какие-то духи, "пробники"... Но это ведь такая мелочь в сравнении с тем, что эти люди для нас делали!

…Хорошее было время. Все шло своим чередом. И все зависело от твоей собственной энергии, от твоего ума и, разумеется, некоторой удачи.

- В Ташкент как часто приезжаете?

- В 2006-м, 2008-м, в 2014-м. Все благодаря Мансуру Ташматову. Он устраивает джазовые фестивали - и меня зовет…

- И как вам нынешний Ташкент?

- Ну, он стал в общем-то еще красивей, но потерял тепло и уют того Ташкента, в котором я родилась. В 94-м я уехала - и моего города больше не видела. Тех мест, в которых я выросла, нет. Мы в самом центре тусовались: сперва в "Снежке" или в кафе "Буратино". А подросли - перебрались в кафе "Дружба". Помнишь такое? Все свидания назначались в нем. Там работали лучшие музыканты, мы бегали их слушать. Мне пятнадцать исполнилось, когда с Салара мы переехали на Ц-1, к Консерватории. И с тех пор Сквер, Дом офицеров, парк имени Тельмана стали моими любимыми местами. Все остальное было, как в фильме Ильера Ишмухамедова "Влюбленные".

- А на баллонах от КАМАЗов плавали по Анхору?

- По Салару плавали - еще до землетрясения. От ТашМИ - и до самого Винзавода плавали. А оттуда - та-ра-ра, та-ра-ра - обратно баллон катишь. Ноги босые, асфальт горячий, все пятки обожжешь, пока до речки добежишь. И снова - бултых в речку. Детство!

- Наталья Саттыевна, есть ли такое место на земле…

- …в котором я хотела бы встретить старость? Есть: это Крым. Я влюбилась в него еще в 77-м, когда впервые туда приехала с Поладом. Позже увлеклась крымско-татарской музыкой; а недавно сделала песню: "Гюзель Крым" ("Прекрасный Крым"). И муж у меня теперь - крымский татарин.

- А что такое старость? Дайте свое определение.

Старость - это когда тебе не хочется петь, когда нет никаких желаний - и даже не реагируешь на мужчин. (Смеется) Получается, что до старости мне еще о-о-очень далеко.