Гибридная война: проблемы и перспективы постконфликтного урегулирования (часть I)

Круглый стол в редакции "Независимого военного обозрения"

19 февраля 2015 года в нашей редакции прошел ставший уже традиционным экспертный круглый стол, организованный независимым экспертно-аналитическим центром "ЭПОХА". На этот раз в качестве темы для творческой дискуссии была вынесена проблема постконфликтного урегулирования в войнах нового типа, которые сегодня часто именуются войнами "управляемого хаоса" или гибридными войнами. О сущности и содержании этих войн шла речь на предыдущих экспертных круглых столах, проходивших в редакции "Независимого военного обозрения".

Споры и дискуссии на круглом столе были яркими и эмоциональными, эксперты затрагивали различные аспекты постконфликтного урегулирования, и не всегда их оценки совпадали. Однако в главном все были едины.

Во-первых, в современных геополитических условиях проблема урегулирования военных конфликтов стала неимоверно трудной, требующей огромных усилий международного сообщества. Во-вторых, в нынешнем взаимосвязанном и взаимозависимом мире любая акция или провокация в дальнем уголке земного шара легко может привести к региональному или даже глобальному военному конфликту. И, в-третьих, в современном мире существуют силы, которые, даже вопреки инстинкту самосохранения, готовы ввергнуть человечество в пучину Армагеддона.

Ниже приводятся краткие тезисы экспертов, принявших участие в дискуссии на круглом столе.

"ХОЧЕШЬ МИРА – ПОБЕДИ МЯТЕЖЕВОЙНУ!"

Юрий Балуевский, генерал армии, начальник Генерального штаба ВС РФ (2004–2008)

Постконфликтное миростроительство всегда было и, уверен, будет серьезной проблемой и испытанием как для отдельного государства, так и для международных организаций. Особенно сегодня, когда на смену миропорядку, определенному Ялтинскими и Потсдамскими договоренностями середины ХХ века, приходит новый миропорядок с кардинально иной геополитической конфигурацией. Ставка США любой ценой удержать лидерство в мире, навязать свои ценности, указать другим странам их место в международных и экономических условиях этого миропорядка ведут к нарастанию конфликтности в мире.

Тревожит то, что курс США и их союзников направлен на переформатирование населения неугодных им стран через их хаотизацию. Эта цель достигается различными способами с применением всех современных информационных, коммуникационных и социальных технологий. При этом военные конфликты (внешние и внутренние) получают красивые названия: "сетевая" и "кибервойна", а теперь и "гибридная война"!

Что такое гибридная война? Новая форма или же забытая старая?

Есть разные трактовки данного понятия. В результате уже специалисты порой не могут понять друг друга. Как бы нам в этих научных изысках не уйти далеко от сущности. От тех положений, что давно наработаны военной наукой.

На тему деградации военного искусства я уже выступал на страницах "Независимого военного обозрения" в августе 2014 года с присутствующим здесь моим коллегой полковником Мусой Хамзатовым. Со временем эта проблема, по нашему мнению, только усугубляется…

По сути, война была и остается кровавым и бесчеловечным делом, несущим горе всем ее участникам. Скорее даже можно говорить, что внутри красивой обертки из завораживающего названия любой современной войны мы увидим тенденцию к нарастанию жестокости и негативных последствий.

Теперь непосредственно о проблемах постконфликтного урегулирования. Из-за формата нашей встречи буду говорить тезисно.

Новым специфическим фактором, значительно усложняющим процесс постконфликтного урегулирования, является тесное переплетение (вплоть до слияния) в зоне конфликта интересов государственных субъектов, сетевых повстанческих и террористических организаций и транснациональной организованной преступности. Поэтому так трудно не только оперативно и быстро разрешить накопившиеся противоречия, но и просто разобраться в ситуации.

Геноцид, организованная преступность, терроризм, торговля оружием и наркоторговля, межнациональная и межконфессиональная напряженность все чаще становятся причиной затягивания по времени вооруженных конфликтов, затрудняя их урегулирование с помощью международных организаций.

Негативное влияние на постконфликтное урегулирование оказывает и ожесточение военных конфликтов.

В принципе все это было и вчера, и позавчера и не является чем-то уж совершенно новым. Но сегодня новые информационные и технологические возможности позволяют делать это более эффективно, глубже поражая ментальную основу противника, населения страны и международной общественности.

Как следствие постконфликтное урегулирование становится все сложнее, все продолжительнее. Дефрагментация народа государства – жертвы агрессии, появление в нем в ходе боевых действий новых акторов международных отношений, разложение, а зачастую и прямое уничтожение части элиты всех сторон конфликта делают процесс его урегулирования очень сложным, требующим порой многих лет целенаправленной работы по восстановлению мира и спокойствия.

Сегодня требуется проведение комплексной миротворческой политики, обеспечивающей оперативное восстановление миропорядка на постконфликтном пространстве и минимизацию рисков возобновления конфликта.

Важной проблемой постконфликтного урегулирования даже сегодня, в век информационных технологий, является отсутствие координации между всеми участниками решения разноплановых, "гибридных" задач. Ситуация порой плохо координируется не только между ведомствами различных государств – участников постконфликтного урегулирования, но и между ведомствами одной страны. Это часто затягивает процесс постконфликтного урегулирования.

Необходимо, на мой взгляд, активизировать процесс развития и совершенствования нормативно-правовой и теоретической базы постконфликтного урегулирования. Многие принятые в ХХ веке документы нуждаются в пересмотре и корректировке с учетом полученного международного опыта последних десятилетий, в том числе и на пространствах СНГ.

Не менее важно совместное обучение и подготовка военного, полицейского и гражданского персонала для участия в миротворческих миссиях в ходе гибридных войн.

Пришло время и для более интенсивной отработки мероприятий постконфликтного урегулирования в рамках организации и ведения территориальной обороны в регионах еще в мирное время. Как бы странно сейчас это ни звучало...

Остро стоит и другая проблема постконфликтного урегулирования – кадры. Сегодня, как никогда за последние 50–70 лет, во весь рост встала проблема наличия специалистов в области постконфликтного урегулирования – носителей творческих, здравых, понятных, приемлемых идей и людей дела, хороших организаторов. К сожалению, этой проблеме мы не уделяем должного внимания. В то же время развитие техники, технологий и социальных наук требует опережающего осмысления новых проблем, выработки предложений, направленных на недопущение военных конфликтов, минимизацию их последствий.

Сегодня мы просто обязаны очень внимательно следить за развитием обстановки в мире, особенно в тех странах, по которым уже прокатилась кровавая весна. А ситуация в мире непростая. И опасно строить иллюзии, что государства, являющиеся организаторами и спонсорами цветных революций последних лет, могут пожалеть какой-либо народ.

Все признаки свидетельствуют о том, что у ряда политических деятелей Запада присутствует желание продолжить превращение государственной элиты неугодных стран в сообщества людей, не имеющих собственной идентичности, готовых беспрекословно выполнять все требования, которые они им предписывают.

В свое время великий отечественный классик Михаил Лермонтов, осмысливая состояние современного ему российского общества, заметил: людей кормили сластями, у них от этого испортился желудок. Для лечения нужны горькие лекарства, едкие истины. Сегодня эти слова актуальны для всех: и для жителей Запада, и для нас.

Сегодня Запад прилагает все усилия, чтобы сделать Россию мировым изгоем. "Мы мобилизовали и возглавили международные усилия по наказанию России" – это записано в "Стратегии национальной безопасности" США, принятой в феврале текущего года. Так что война против России продолжается, и цели в ней планируется достичь путем первоочередного применения информационных и коммуникационных технологий, политических и иных провокаций для нагнетания антироссийских настроений в мире.

Чтобы не стать статистами в том ужасном "шоу", которое назвали цветными революциями, и не стать участниками пресловутых гибридных войн, не скатиться в запланированный нашими недоброжелателями хаос, нам надо горькое называть горьким, плохое – плохим. И принимать соответствующие меры, искать себе союзников, заключать с ними союзы, чтобы ни у кого не возникало мысли о возможном безнаказанном переформатировании России. Мы хотим мира – значит, нам надо не допустить мятежевойну на нашей территории.

ВОЙНЫ СОВРЕМЕННОЙ ЭПОХИ: ВОЗМОЖНО ЛИ ПОСТКОНФЛИКТНОЕ УРЕГУЛИРОВАНИЕ?

Игорь Попов, научный руководитель независимого экспертно-аналитического центра "ЭПОХА"

Войны в любом случае когда-нибудь подходят к своему концу, даже те, что длились десятилетиями. Но бывают ситуации, когда война заходит в тупик: ни у одной из сторон не хватает сил, средств, воли и решимости добиться победы. История знает много примеров затяжных, пролонгированных войн и вооруженных конфликтов, когда горячие стадии сменялись относительно спокойными этапами, чтобы затем вновь вернуться к кровопролитным столкновениям. Эта тенденция в современных геополитических условиях становится все более и более распространенной.

Десятилетиями идут кровопролитные конфликты на Ближнем Востоке, в Ираке и Афганистане. Уже не один год полыхает Сирия. Человечеству брошен новый вызов со стороны ИГ. Через 70 лет после Великой Победы над фашизмом война пришла на земли Донбасса и Луганщины, в непосредственной близости от границ Российской Федерации.

Эти войны и вооруженные конфликты отличаются хаотичностью; вовлеченностью широкого спектра участников; действием регулярных и иррегулярных формирований, применяющих нестандартные формы и способы ведения вооруженной борьбы; возрастанием роли и значения невоенных средств в арсенале войны (диверсий и провокаций, информационных операций, операций в киберпространстве, финансово-экономических инструментов воздействия, операций когнитивного воздействия и др.); чрезвычайной жестокостью и массовыми преступлениями против человечности. Не случайно в этом контексте политологи и военные эксперты говорят о таких феноменах, как война управляемого хаоса или гибридная война.

Война в современную эпоху однополярного мира является прежде всего цивилизационным феноменом именно в том смысле, который вкладывал в понятие "цивилизации" С. Хантингтон. Под этим углом зрения война невозможна между развитыми, цивилизованными государствами Запада. Война в этой парадигме является уделом бедных, "недоразвитых", "недоцивилизованных", "несостоявшихся" государств. Война всегда может и должна вестись "где-то там", далеко от своего дома – в Африке, Латинской Америке, Азии или в крайнем случае на периферии Европы – на Балканах или Украине. Западные державы в этой ситуации всегда выступают в благородной роли освободителей, спасителей и защитников.

Грязная сторона войны – геноцид и массовые убийства, разрушение среды обитания людей, голод и холод, эпидемии и антисанитария, отчаяние и безысходность всегда выпадают на долю тех самых "недоцивилизованных" стран и регионов, которым уготованы системный хаос, социальные потрясения, экономическая деградация. Истинные причины, движущие силы и цели войн при этом чаще всего остаются за кадром, хотя слишком часто формальная логика рассуждений в поисках ответов приводит на "цивилизованный" Запад.

Практическим следствием этого является то, что революции, войны и вооруженные конфликты в разных регионах земного шара возникают скорее не по объективным причинам, а как следствие воздействия неких внешних сил. По большому счету от вовлеченных в конфликт сторон не так уж много и зависит.

Киевский майдан показал, как немного нужно, чтобы инициировать вооруженный конфликт. Фото Reuters
Киевский майдан показал, как немного нужно, чтобы инициировать вооруженный конфликт. Фото Reuters

Отсюда и вывод о том, что постконфликтное урегулирование сегодня недостижимо в формате участия только непосредственных сторон конфликта, даже при наличии доброй воли последних и при международном миротворческом содействии. Судьба урегулирования внутригосударственного конфликта, не говоря уж о межгосударственном военном конфликте, часто оказывается в сфере интересов неких внешних игроков-"заказчиков", способных оказывать самое серьезное, а иногда и решающее влияние на ход, исход и итоги любого политического кризиса или конфликта.

В связи с этим возникает вопрос о принципиальной возможности урегулирования современных и будущих военных конфликтов. Все зависит от того, какой именно смысл вкладывается в понятие "постконфликтное урегулирование".

Любые военные конфликты (войны) гипотетически могут закончиться одним из двух состояний:

– окончательным разрешением комплекса непримиримых противоречий, претензий, обид, то есть победой одной из сторон, и тогда противная сторона выполняет все условия и требования победителя (безоговорочная победа);

– решением (как правило, временным) проблем в отношениях между сторонами конфликта на тех или иных основаниях, и тогда в дело вступают дипломаты и политики, которые как раз и должны, часто при помощи международных посредников, найти удовлетворяющий все стороны компромисс.

Очевидно, что в первом случае никакого урегулирования конфликта по определению не требуется. Победитель навязывает свою волю проигравшей стороне, и последняя, если ей позволят, может заняться "зализыванием ран", восстановлением экономики, социальными проблемами.

Во втором случае как раз и требуется постконфликтное урегулирование, которое охватывает фактически все сферы жизни и деятельности затронутых войной акторов. Это неимоверно сложная задача хотя бы потому, что в современных военных конфликтах становится затруднительным вообще определиться с составом участников. Гражданская война на Украине – наглядный тому пример. С одной стороны, Киев на официальном уровне в упор не видит ДНР и ЛНР (международная формула: "С террористами переговоры не ведутся"), а с другой стороны, центральная власть не контролирует огромное количество добровольческих батальонов, тербатов и других формирований "частных" олигархических структур. Так кому, с кем и о чем договариваться?

Ситуация в Сирии еще более сложная: правительственным войскам Башара Асада противостоят силы разношерстной оппозиции, в рядах которой воюют тысячи боевиков со всего мира. Запад не признает легитимно избранного у себя в стране президента Сирии и поддерживает так называемую умеренную оппозицию. Вполне ожидаемое следствие – появление ИГ.

Вывод, к сожалению, формируется пессимистичный: военные конфликты нового типа, свидетелями которых мы являемся в настоящее время в разных регионах мира, являются продуктами социальных манипуляций и развиваются по жестким апокалиптическим сценариям, написанным для них некими внешними силами. Постконфликтное урегулирование таких конфликтов, если на то не будет одобрения "заказчиков", возможно только в формате временного решения проблем. Пока не будет соответствующего сигнала от истинного "заказчика", конфликт будет тлеть и кровоточить дальше.

В этом контексте роль ООН и других международных институтов и инструментов миротворчества, как свидетельствует, например, опыт расчленения бывшей Югославии, представляется крайне ограниченной.

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА: КОМУ НУЖЕН МИР?

Муса Хамзатов, главный аналитик независимого экспертно-аналитического центра "ЭПОХА"

Анализ характера вооруженных конфликтов последних лет позволяет утверждать о появлении в их содержании ряда новых особенностей, непосредственно влияющих на постконфликтное урегулирование.

Прежде всего конфликты перестали вписываться в рамки простой черно-белой конструкции: это военный конфликт, а то – вооруженный конфликт; эта сторона конфликта легитимна, а та – нет; требования этой стороны законны, а другой – незаконны и т.п. Однозначности не стало во всем.

Особенно деструктивные последствия для универсальной миротворческой практики имеет проповедуемый Западом принцип "кто не с нами, тот против нас". Он существенно дестабилизирует мировое сообщество, ведет к многочисленным вооруженным конфликтам и гуманитарным катастрофам.

Негативную роль играет и стремление некоторых стран закрепить статус однополярного мира, сложившегося после распада СССР, используя для продвижения своих интересов в том числе и механизмы миротворчества. Как следствие – ООН все чаще затрудняется в определении своей позиции к тому или иному вооруженному конфликту и его урегулированию.

Отдельного внимания заслуживает ряд других, не менее важных факторов, осложняющих процессы современного постконфликтного урегулирования: глобализация; девальвация роли ООН; значительный рост роли негосударственных акторов конфликта; деградация среднего класса; урбанизация; новые технологии войны (в том числе децентрализованное планирование и исполнение; сочетание традиционных и нетрадиционных тактик, основанных на миниатюризации и повышении боевой эффективности вооружения и т.п.); широкое использование социальных технологий.

Кратко остановлюсь только на факторе глобализации.

Казалось бы, процесс всемирной экономической и финансовой интеграции должен только положительно сказываться на практике постконфликтного урегулирования. Ведь у мирового сообщества появились мощные рычаги сосредоточения экономических усилий для быстрого восстановления пострадавших районов или экономик. Но на практике этого не происходит.

Посмотрим, к примеру, на ситуацию в Ливии и Ираке. Если опустить многочисленные частные факторы, влияющие на постконфликтное урегулирование в этих государствах, то мы видим, что прошли годы после насильственной смены Западом их политического руководства, а порядка нет. Внутренние конфликты разгораются с новой силой, гибнут десятки тысяч простых людей, а о миротворческих операциях никто не говорит. Экономики никто не восстанавливает. Никто не спешит создать их гражданам человеческие условия. Почему? Ответ и прост, и страшен своей очевидностью: в условиях глобализации их основные производства уже замещены экономиками других стран. В первую очередь тех, кто обеспечил изначальную хаотизацию.

Вывод: организовывать постконфликтное урегулирование и восстанавливать основные отрасли экономики государств, ставших жертвой переформатирования в результате цветных революций, гибридных войн или других новых технологий, никто не будет. В условиях глобализации замещение игроков, выпавших из мировой экономики, происходит слишком быстро.

Этот вывод в полной мере относится и к Украине. К несчастью для его народа, спонсоры евромайдана при самом горячем желании своих отдельных представителей не смогут пойти против объективных экономических законов. Восстановить промышленность Украины для Запада означает в какой-то степени свернуть свою. На что никто не пойдет. Особенно это было бы глупо в условиях продолжающегося мирового экономического кризиса. А дураков на глобальной шахматной доске нет. Точнее, они очень быстро выбывают из игры…

Поэтому последствия современного военного конфликта для любого государства – жертвы агрессии есть и будут одинаковыми: вялотекущая война "всех против всех"; деградация и дезинтеграция; кабальные договоры с "друзьями" на восстановление экономики и инфраструктуры; экономическое рабство. А со стороны "мирового сообщества" – вялая имитация попыток постконфликтного урегулирования.

Применительно к населению Украины это означает только то, что огромные кредиты, которые ей сейчас даются различными международными организациями, направлены не на то, чтобы реально помочь, а на то, чтобы обеспечить ее долговую зависимость на многие десятилетия вперед. И сможет ли когда-нибудь Украина рассчитаться с такими долгами (а они наверняка только будут увеличиваться!) – очень большой вопрос. И такая участь ждет любую страну – жертву очередной цветной революции.

Подтверждением данного вывода является тот факт, что кредиты Украине выделяются, несмотря на то, что ее положение часто не соответствует самым элементарным требованиям к заемщику, прописаным в уставах самих кредиторов. Как говорится, "только бизнес, ничего личного"!

В арсенале современных "кукловодов", уверенно ведущих свою очередную жертву в экономическое рабство, есть сегодня целый ряд новых приемов. В частности, проблемой для постконфликтного урегулирования стал значительный рост роли негосударственных акторов военного конфликта в его разрешении. Конфликтующие стороны, прекратив активные боевые действия, порой неспособны сами прийти к политическому урегулированию имеющихся противоречий. Одна из причин – действия третьей силы. Миниатюризация и повышение боевой мощи оружия позволяют небольшим группам боевиков неизвестной принадлежности эффективно срывать миротворческий процесс. И таких технологий, к сожалению, много.

В заключение хотел бы отметить ряд основных условий, без соблюдения которых нельзя добиться постконфликтного урегулирования:

реальное желание мировых лидеров прекратить конфликт;

государственная стабильность в сопредельных странах;

оказание массированной гуманитарной помощи международным сообществом;

оперативное восстановление экономики и социальной структуры.

События на Украине, продолжающиеся с начала 2014 года, показывают, как немного нужно для того, чтобы инициировать вооруженный конфликт, и как сложно восстановить даже хрупкий мир. Мир, нужный всем.

Но не все это, к сожалению, понимают.

ВСЕ НАЧИНАЛОСЬ В АФГАНЕ

Норат Тер-Григорьянц, генерал-лейтенант в отставке, заместитель начальника Главного штаба Сухопутных войск ВС СССР (1983–1991)

С проблемами постконфликтного урегулирования впервые мне довелось столкнуться в Афганистане в 1980 году, где в составе Ограниченного контингента советских войск пришлось в должности первого заместителя командующего – начальника штаба 40-й армии с нуля не только организовывать боевое применение и быт подчиненных войск, но и помогать налаживанию мирной жизни местного населения.

Участие советских войск в боевых действиях на территории Афганистана изначально не предполагалось. Даже не был определен порядок применения оружия для самообороны. Считали, что советские войска возьмут под охрану важные промышленные и другие объекты и станут гарнизонами, а с боевыми отрядами оппозиции будут воевать части афганской армии. Исходили из того, что регулярная армия с современным оружием сможет быстро разгромить пуштунских партизан, вооруженных старым оружием и не имеющих современных средств связи и разведки.

Никто и предположить не мог, что США начнут новый тип войны, который теперь называют гибридной. Целенаправленно будут накачивать регион оружием и специалистами, провоцировать правительственные и советские войска на ведение огня по кишлакам и другим мирным объектам. Оказывать боевикам широкую дипломатическую, информационную и финансовую поддержку. Именно вмешательство США, на словах выступавших с трибуны ООН за мир в Афганистане, сделало эту войну такой кровавой и затяжной.

Согласно официальной версии, помощь США моджахедам началась в 1980 году, после ввода Советской армии в Афганистан. Но как стало известно уже после распада СССР, секретный указ, санкционирующий финансирование антиправительственных сил в Афганистане, президент США Картер подписал еще 3 июля 1979 года. За полгода до принятия решения советским руководством о вводе войск в Афганистан! Откуда они знали, что Советская армия войдет туда? Сами спланировали? Невольно поверишь в конспирологическую версию об "агентах влияния" в руководстве СССР.

США со временем смогли создать достаточно эффективную систему обеспечения моджахедов. Потоки боевиков, поставки оружия и всех необходимых материальных средств шли в Афганистан из-за рубежа на конвейерной основе.

Каналы снабжения моджахедов перекрыть не удавалось, так как шел практически непрерывный поток небольших караванов. Борьба с ними была похожа на борьбу с пчелиным роем: вроде видишь всех, а убить из винтовки конкретную пчелу или тем более поразить весь рой – очень трудно. Ситуацию усугубило подключение к этой коварной игре других региональных игроков: Китая, Саудовской Аравии, Пакистана и Ирана.

Проблема заключалась и в том, что моджахеды действовали под прикрытием населения. Боевые действия проходили нестандартные: это были партизанские и террористические действия с последующим переходом к классическим действиям или мятежные действия, включающие терроризм.

26 лет назад советские войска были выведены из Афганистана. На Западе не скрывали радости по этому поводу, подчеркивая свою роль в подготовке и снабжении боевиков. И чему радовались? Ни нам не дали наладить мирную жизнь в Афганистане, ни сами не смогли! Весь их восторг от "демократизации" Афганистана закончился в сентябре 2001 года, после террористической атаки на США. Сами ввели туда свои войска 14 лет назад и чего добились? Заявленные цели и задачи остались невыполненными.

В результате война почти полностью разрушила и так не очень развитую экономику страны. Военно-политическая обстановка по-прежнему нестабильна. Ни ИСАФ (Международные силы содействия безопасности в Афганистане), ни НАТО не смогли решить на практике своих задач.

Страшно то, что жертвы среди гражданского населения всеми сторонами конфликта считаются побочным эффектом. А эти жертвы огромны. Например, только в 2014 году, по оценкам ООН, в стране погибло более 10 тыс. мирных жителей.

Афганистан сегодня стал "серой зоной", благодатной территорией для вербовки и тренировки боевиков. Метастазы терроризма оттуда легко проникают на территорию Туркмении, Киргизии, Узбекистана и Таджикистана. России вместе со всеми этими республиками и Казахстаном необходимо принять срочные меры по системному противодействию угрозе гибридной войны с этого направления. Это очень и очень серьезная угроза для всех нас.

Геостратегические противники России осуществляют свое наступление на постсоветские государства со всех сторон, сообразуясь с местными условиями. Сценарии могут быть разные. На Кавказе – одни, на юге – другие, на Востоке – третьи. Например, на Украине, западном соседе России, ставка сделана на национализм и шовинизм. Но результат всегда один – братоубийственная война.

Необходимо отметить и такой факт. В обстановке иностранного военного присутствия проблемы посткризисного восстановления в любой стране решаются очень медленно. А стремление "миротворцев" проводить государственные реформы в соответствии со своими стандартами серьезно тормозит развитие жизнеспособных национальных структур государственного управления на местах.

Мое глубокое убеждение – успешное прекращение современных войн и постконфликтное урегулирование возможно только путем активных усилий всего международного сообщества во главе с ООН. Если все участники международной политики поставят во главу угла не свои сиюминутные геополитические интересы, а самый важный интерес всех нормальных людей – мирное сосуществование!

Олег Одноколенко
Заместитель ответственного редактора НВО
13.03.2015