НАКАНУНЕ Навруза в Душанбе был дан старт строительству нового национального театра. Это будет не просто театр, а самый крупный на всем постсоветском пространстве театр. Стоять он будет в аккурат на месте бывшего рынка "Баракат" и вполне себе дополнит городской ансамбль из уже существующих или строящихся таких же гигантских объектов.

Это и наш гигантский флагшток, который, правда, был самым высоким в мире года три, и гигантская национальная библиотека, в широких коридорах которой до сих пор раздается эхо шагов случайно забредших посетителей, и наша гигантская чайхана "Кохи Навруз", помещения которой все еще ищут арендаторов. А там и до самой большой мечети в Центральной Азии недалеко. Правда, судя по официальной линии партии, ходить по мечетям у нас сейчас как бы не совсем в тренде, но она все равно будет гигантской.

Теперь вот гигантский театр.
Когда его строительство еще только обсуждалось, мы задались банальным и очевидным вопросом: а зачем он, собственно, нужен? "Собственно, зачем" - нам толком никто объяснить не смог, но почти все официальные представители Министерства культуры сказали, что идея строительства этого объекта "самая передовая", а решить насущную проблему таджикских театров – полное отсутствие зрителей – предложили обычными методами: "обязать ходить, а потом сами привыкнут".
В общем, такой ответ ни меня, ни моих коллег особо не убедил, и пришлось искать ответ самим.

Итак, наш ближайший сосед и единомышленник по стремлению к гигантомании – это Китай. Продолжая свои традиции со времен Великой китайской стены, это государство сейчас работает над самым большим в мире аэропортом, самым большим в мире нефтепроводом; а в городе Ланьчжоу китайцы планируют снести 700 гор, чтобы возвести гигантский деловой центр. Еще в Китае гигантские мосты, не имеющие конкурентов в мире, гигантские плотины и гигантские ветряные мельницы. Когда китайские журналисты или их зарубежные коллеги задаются вопросом "собственно, зачем?", их китайские эксперты говорят, что "все должны видеть, что может Китай". И все видят: Бостон покупает у Китая поезда для метро; Аргентина, Россия и Пакистан просят у Китая поработать с их инфраструктурой; для Никарагуа Китай строит грандиозный канал, который станет соперником Панамского. "Мы мечтаем построить инфраструктуру для всего мира и должны продемонстрировать всему миру, на что мы способны", - говорят китайцы. Плюс к этому в Китае проживает более 1,3 млрд человек: гигантскому населению – гигантские объекты.

То есть с Китаем все понятно. С Таджикистаном? Холодно.
Еще один наш ближайший друг и единомышленник по стремлению к гигантомании – это Россия. Со времен Царь-пушки и Царь-колокола Москва успела обзавестись монументом "Рабочий и колхозница", фонтаном "Дружба народов", Петербург – Зимним дворцом. Сейчас россияне строят самый крупный в мире тематический парк "Россия" в Домодедово, планируют перестроить гигантскую ВДНХ, провели грандиозную Олимпиаду в Сочи и готовятся к такому же гигантскому чемпионату мира по футболу. Если российские журналисты или их зарубежные коллеги спрашивают российские власти "собственно, зачем?", они отвечают почти как наши: "это возрождение традиций", "это национальная самоидентификация", "мы великие и строим с размахом" и прочее, прочее. Их журналисты такими ответами тоже не удовлетворяются, ищут сами и приходят к выводу, что смысл бессмысленной гигантомании ясен только для нескольких человек, которые имеют прямой доступ к гигантскому строительству и в этом процессе то и дело повышают смету затрат.

То есть с Россией все понятно. С Таджикистаном? Чуть теплее.
Еще гигантоманией когда-то страдала Германия. Это тоже российские журналисты вспоминают, рассуждая о своих заскоках. Так вот, посмотрите на занятные записки, которые в своих тюремных дневниках оставил архитектор Альберт Шпеер. Вот что он писал: "В национал-социалистической архитектуре никогда не было идеологии, хотя я все время читаю утверждения об обратном. Единственным требованием были сверхбольшие размеры. Власть хотела производить на людей впечатление и в то же время внушать им страх огромными пропорциями. Так она надеялась обеспечить психологическую поддержку своего правления и правления своих преемников. В этом смысле программа была идеологической. Но это никак не влияло на стиль".

То есть с Германией тоже все понятно. С Таджикистаном? Еще теплее.
Ну и, наконец, я таки добралась до уже всеми просмотренного фильма уже покойного Алексея Германа по сценарию всеми прочитанного романа Стругацких "Трудно быть богом". И в самом начале голос за кадром в прологе напомнил мне, что "на этой планете не случилось эпохи Возрождения, потому что ее жителям удалось построить замки, но не культуру".
Так вот, мне кажется, тут уж совсем горячо.

Лилия ГАЙСИНА,

27.03.2015