С распадом СССР на его бывших окраинах заполыхало пламя междоусобиц, в октябре 1993-го едва не перекинувшееся на центр, а Северный Кавказ и Закавказье и по сей день представляют собой горячие точки. С недавнего времени к ним прибавилась Украина. Кто следующий?

Мобилизованные Киевом карательные войска (именно так во все времена назывались подразделения, уничтожавшие женщин и детей) и бандформирования, именуемые "добровольческими батальонами", вторглись в Новороссию. Население последней свободным голосованием заявило о нежелании и дальше быть источником обогащения кучки олигархов. Как результат по существу современная Украина мало чем отличается от Афганистана, Ирака и Ливии – формально независимых государств, официальная власть которых не контролирует в полной мере даже собственные столицы. А ведь еще пару лет назад война на Украине казалась немыслимой не только обывателям, но и большинству профессиональных аналитиков.

" Следуй Грузия и Украина по пути сближенияс Россией, в том числе на уровне конфедерации, им удалось бы избежать распада "

В этой ситуации далеко не академический интерес вызывают сопредельные с Россией страны, некогда входившие в СССР, по отношению к которым уместен вопрос: "Возможны ли в них подобные конфликты?". Едва ли не в первую очередь это относится к Казахстану. Непростые межэтнические отношения на его просторах осложняются внешними вызовами, с которыми сталкивается богатая территорией и природными ресурсами республика.

Соседство с Китаем. Сравнительно близко расположенный Афганистан с его непрекращающейся гражданской войной и наркотрафиком, представляющим собой так называемый северный (или шелковый) путь, который проходит через Киргизию и Таджикистан и далее затрагивает собственно Казахстан. И это лишь наиболее очевидные внешнеполитические вызовы.

Что касается Афганистана, то после вывода натовских войск возможно почти беспрепятственное проникновение в страну боевиков Исламского государства с последующим заключением их союза с талибами и радикальными исламистами в Узбекистане. От последнего, по словам эксперта Даниила Зубова, также исходит потенциальная опасность для Казахстана, "особенно в случае прихода там к власти радикальных исламистских сил. Узбекистан перенаселен, стремится к гегемонии в Центральной Азии". Хотя, уточняет аналитик, военный сценарий урегулирования споров представляется маловероятным.

Но в любом случае опасность распространения в обремененном клубком серьезнейших демографических и экономических проблем Узбекистане радикального ислама существенным образом ухудшает обстановку в регионе, то есть в непосредственной близости от южных рубежей Казахстана.

Отметим также, что Киргизия в этнополитическом плане весьма нестабильна, ее центральная власть и вооруженные силы слабы, и в любой момент страна может превратиться в мини-Афганистан, что со всей очевидностью продемонстрировали кровавые события 2010 года, ознаменовавшиеся настоящей войной между киргизами и узбеками. При этом многие аналитики опасаются того, что межэтнический конфликт вступил в тлеющую фазу, но не погас. И в случае повторного возгорания он может затронуть в том числе Казахстан, где узбеки – третий по численности народ, а динамика роста киргизского населения – самая высокая в республике.

На стыке империй
Фото: old.liter.kz

Не забудем также, что в непосредственной близости от Казахстана расположены Индия и Пакистан. Обладающие ядерным оружием, они пребывают в состоянии не прекращающегося уже много десятилетий то тлеющего, то разгорающегося вновь вооруженного конфликта.

Наконец, в Казахстане пересекаются геостратегические интересы и масштабные экономические проекты России, США, Китая и пусть и в меньшей степени – Индии. Это неудивительно. Казахстан – лакомый кусок азиатского пирога, о чем свидетельствуют цифры, приведенные в статье эксперта Сергея Василенкова: "Прогнозируемые запасы нефти в стране находятся на уровне 100 миллиардов баррелей, что выводит ее на третье место среди поставщиков энергоносителей. Предполагаемые запасы природного газа составляют пять триллионов кубометров. Казахстан является обладателем крупнейших в мире запасов барита, урана, вольфрама и свинца. Кроме того, в Азиатском регионе он находится на втором месте по залежам серебра, хромитов, цинка, на третьем месте – по добыче марганца, уже найдены месторождения золота, железной руды и меди".

При этом, по словам казахского синолога Кайрата Бекова, внешняя политика Казахстана все еще в процессе становления. И от ее направленности во многом зависит будущее Центрально-Азиатского региона. Рассмотрим вкратце характер взаимоотношений Астаны с тремя названными выше сверхдержавами.

Китайский взнос

Проникновение Поднебесной на казахские просторы носит прежде всего экономический характер, причем весьма активный. По оценке политолога Сергея Смирнова, "доля китайских компаний сегодня составляет около 30 процентов годовой добычи углеводородов в Казахстане. Пекин скупает углеводородные активы по завышенной в полтора-два раза цене. Ни индийские, ни западные компании такие деньги платить, конечно, не будут. На это сегодня способен только Китай со своим громадным инвестиционным потенциалом. И влияние его неуклонно увеличивается. В частности, согласно китайским и российским данным по товарообороту с Казахстаном Пекин уже обошел Россию".

Вспоминается прогноз Бжезинского, согласно которому в 2016-м Китай станет ведущей экономической державой планеты. А это, по понятным причинам, невозможно без доминирования в Центральной Азии и в Казахстане прежде всего.

В последнее время активизировалось военное сотрудничество Пекина и Астаны. Казахстан принял активное участие в проведенных в рамках ШОС на полигоне Чжужихэ военных учений "Мирная миссия-2014". Однако к сближению с Поднебесной, в том числе и в области военного сотрудничества, многие относятся прохладно. В частности, один из ведущих казахских экономистов и политологов Берлин Иришев убежден, что ключевые интересы Астаны связаны именно с Россией, протяженность границ с которой составляет свыше 7,5 тысячи километров. Кроме того, он обращает внимание на незначительность казахско-китайских связей в национально-культурном плане. Впрочем, мы живем в быстро меняющемся мире, где нивелирование традиционных ценностей происходит стремительно, а этнические границы стираются.

Что касается гипотетического вооруженного противостояния в регионе сверхдержав, вызванного чрезмерными геостратегическими аппетитами Пекина, то оно все же маловероятно, ибо, как говорит Кайрат Беков: "В китайской армии есть один большой минус, который заключается в отсутствии боевого опыта. Ведь с 1979 года китайская армия не участвовала в крупных вооруженных конфликтах. Сравните с Российской армией, которая фактически непрерывно воюет с того же 1979-го, или вооруженными силами США, имеющими богатейший опыт боевых действий в различных точках земного шара. А главная опасность и в то же время привлекательность войны заключается в непредсказуемости результата. Поэтому пока неизвестно, насколько эффективной окажется китайская военная машина в боевых условиях. Военное и политическое руководство Китая вполне четко осознает слабые стороны своих вооруженных сил (относительно других военных держав) и поэтому будет стремиться не втягиваться в масштабные вооруженные конфликты".

Есть и еще проблема. Как справедливо пишет тот же Бжезинский: "В определенный момент у Китая может развиться сильный национализм, который нанесет ущерб его международным интересам. Это невольно может привести к созданию враждебной ему мощной региональной коалиции, поскольку ни один из его главных соседей – Индия, Япония и Россия – не готов признать Китай в качестве мирового лидера, пришедшего на смену США".

Разумеется, активное проникновение – пока только экономическое – Поднебесной в Казахстан представляет серьезную угрозу нашим интересам в регионе. И конечно, важен вопрос о характере взаимоотношений этих стран. Логику Пекина в данном случае поможет понять "старый друг китайского народа" Генри Киссинджер – его книга "Китай" не так давно была переведена на русский язык. По словам бывшего госсекретаря, "Срединная империя относилась к народам, живущим по ее периметру, как к государствам-вассалам", поскольку "на протяжении столетий Китай редко сталкивался с другими обществами, сравнимыми с ним по размеру и знаниям".

Готова ли Астана стать вассалом восточного соседа? Не в военно-политическом, конечно, а в экономическом плане. И как к этой перспективе отнесется русскоязычное население страны, естественным образом тяготеющее к Отечеству, а не к Китаю?

Американский вброс

Проводником американских интересов и противовесом Китаю в Центрально-Азиатском регионе теоретически может стать Турция. Об этом пишут некоторые казахские политологи, в частности Иришев: "С точки зрения общности интересов нам ближе Турция, чем Китай, а родственные интересы всегда имеют намного большее значение при критических обстоятельствах. К тому же Турция – член НАТО, что означает выход на уровень международной поддержки. Китай по принципу "из двух интересов выбирают наибольшее" проявит безразличие, а еще хуже – примет участие в разделе туши".

Обратим внимание на слова "выход на уровень международной поддержки". Под таковой нужно понимать помощь непосредственно со стороны США, ибо на современном этапе Североатлантический альянс безропотно выполняет любой приказ из Вашингтона, даже противоречащий собственно европейским интересам.

Постепенно Белый дом втягивает Астану в орбиту своих внешнеполитических целей и задач, что нашло отражение в подписанном в Вашингтоне министром обороны Казахстана Адильбеком Джасыбековым и представителем Пентагона Питером Лэвоем плана сотрудничества на 2013–2017 годы. Проводятся совместные военные учения "Степной орел".

Интересно объяснение стратегической цели этих маневров, изложенное ведущим научным сотрудником Института востоковедения Шохратом Кадыровым: "И Запад, и Назарбаев, проводя совместные военные учения, посылают Владимиру Путину четкий сигнал, что будет в случае попытки осуществления в Северном Казахстане крымского сценария". Звучит неубедительно, ибо даже в случае повторения – крайне маловероятного – такого сценария американцы никак не смогут помочь Астане, ибо избегают прямого военного конфликта с Россией.

Зачем же Казахстану столь тесное сближение с США? На этот вопрос ответил директор Аналитического центра МГИМО Андрей Казанцев: "Военно-техническое сотрудничество на всех возможных векторах – это изначальная политика Казахстана времен его независимости. Изменились лишь обстоятельства, при которых проводятся эти учения. Сама ситуация ничего принципиально нового не несет. Казахстан всегда проводил многовекторную внешнюю политику, которая характеризовалась сотрудничеством со всеми внешними ключевыми партнерами".

Но таким – многовекторным – видит сотрудничество именно Казахстан. Трудно поверить, что аналогичным образом воспринимают свои взаимоотношения с крупнейшей постсоветской державой сами американцы. И если, как в приведенной выше цитате Киссинджера, Срединная империя смотрела на своих соседей как на вассалов, то в таком же статусе видит их и Вашингтон.

Российский задел

К сближению с нашим центральноазиатским соседом Кремль толкает сама логика событий. В современных условиях Запад демонстрирует нескрываемую враждебность по отношению к России, прежде всего на метафизическом уровне свой – чужой, отождествляя нашу страну именно с чужими. Это вполне естественно. Так, в последней своей работе "Конъюнктура Земли и времени" Вадим Цымбурский остроумно заметил: "Может ли, и если да, то как, быть "европейской державой" государство с историческими центрами, лежащими вне европейского полуострова, религиозно и этнически инородное "коренной Европе". Под "европейским полуостровом" нужно в данном случае понимать не географическое, а культурно-цивилизационное пространство.

Таким образом, вектор внешнеполитической активности нашей страны, равно как и поиск союзников, должен быть перемещен на восток и юго-восток. И Казахстан здесь естественный наш партнер.

Что касается военного сотрудничества двух стран, то оно выражается в первую в очередь в импорте российской военной техники. Кроме того, по словам аналитиков Владимира Парамонова и Олега Столповского: "Казахстан обладает значительным потенциалом в области военного производства, полезного для РФ. В частности, на территории республики находится ряд крупных промышленных предприятий, ранее входивших в состав советского ВПК. Стратегически важным элементом сотрудничества России и Казахстана является взаимодействие по космодрому Байконур".

Теперь немного поговорим о возможности (или невозможности) здесь событий, подобных донбасским. Данные, в том числе и представленные казахскими аналитиками, свидетельствуют о пророссийской настроенности большей части русскоязычного общества, компактной массой проживающего в северо-восточных районах страны, непосредственно граничащих с нашей страной. То есть оно в случае гипотетического вооруженного выступления, подобно ополченцам Новороссии, будет иметь надежную тыловую базу.

Однако пророссийская настроенность нетождественна готовности с оружием в руках бороться за отделение от Астаны. Хотя ситуация непростая: по данным аналитика Михаила Калишевского, согласно переписи 1959 года собственно казахи составляли только 30 процентов населения республики. Резкий скачок русскоязычного населения произошел еще в начале XX столетия благодаря столыпинской реформе, далее были раскинувшаяся по казахским просторам сеть ГУЛАГа, освоение целины.

Впрочем, в 90-е значительная часть русскоязычного населения покинула Казахстан, не испытывая при этом существенных притеснений по этническому признаку в отличие от некоторых других государств, образованных на постсоветском пространстве. Проблема отъезда носила скорее экономический характер.

К завершению первого десятилетия нулевых процесс эмиграции русскоязычного населения из Казахстана резко пошел на спад, что связано со стабилизацией и даже подъемом экономической ситуации в стране. При этом в ее северо-восточных регионах продолжала увеличиваться доля русскоязычного населения за счет внутренней эмиграции. Это вызывало некоторое беспокойство Астаны, корректировавшей, по словам Калишевского, "межэтнический баланс за счет переселения в северные и северо-восточные регионы оралманов – этнических казахов, репатриировавшихся из других стран".

Опасения имели под собой основания, ибо, как и население Донбасса, значительная часть русскоязычных жителей северо-востока Казахстана еще сравнительно недавно ощущала себя гражданами СССР, не ассоциируя себя со страной, язык, историю и культурную традицию которой они знали плохо. В этой связи казахский политолог Ерлан Смайлов отмечает, что украинский конфликт, судя по дискуссии в обществе, носит для Казахстана скорее негативный характер: "Вместо того чтобы консолидироваться на позитивной идее, например модернизации, мы разъединяемся".

Еще одна проблема межэтнических взаимоотношений очень метко подмечена тем же Калишевским: "Еще с XVIII века в российском сознании укоренилось, в том числе и под влиянием западных просветительских идей, представление о русском "прогрессоре", который как носитель европейской цивилизации приобщал отсталых кочевников к культуре. Затем это представление усилилось благодаря советской пропаганде. В результате многим русским было трудно смириться с тем, что ими руководят казахи. Стремление последних к независимости, переоценка собственной истории и критика советской системы воспринималась как неблагодарность в ответ на помощь, которая оказывалась на протяжении веков".

Не стоит забывать и об имперском менталитете, присущем советским гражданам, ощущавшим себя – пускай на подсознательном уровне – носителями мессианских идей и жителями сильнейшей в мире наряду с США сверхдержавы, которые в одночасье проснулись гражданами хоть и большой, но все же в военно-экономическом и политическом плане второразрядной страны. Конечно, это породило психологический шок у русскоязычного населения, равно как и способствовало возникновению желания переехать в правопреемницу СССР – Россию. Как результат в 90-х, особенно в казачьей среде, раздавались лозунги по созданию Южно-Сибирской республики, не встретившие, однако, широкой поддержки. Здесь сыграли роль многие факторы: привязанность к устоявшемуся быту и, в общем, отсутствие радикальных шагов Астаны, направленных на ущемление прав русского населения в стране.

На наш взгляд, на современном этапе единственное, что может спровоцировать русскоязычный северо-восток Казахстана на вооруженное выступление против центра, – это однозначный выбор руководством страны западного вектора развития, курса Грузии и Украины. Впрочем, в Астане видят и последствия – фактический распад названных государств. Следуй Киев и Тбилиси по пути сближения с Россией, в том числе на уровне конфедерации, им, думается, удалось бы избежать распада. А ведь в свое время Вадим Цымбурский предупреждал: "Оранжевые революции", происходившие на Великом Лимитрофе под лозунгами народного суверенитета, – геополитическая технология замыкания этих пространств на центры Запада". Иными словами, любая "цветная революция" в Казахстане будет носить европоцентристский характер и по существу станет антироссийской.

Это вполне может привести к появлению в северо-восточных регионах нашего центральноазиатского соседа протестных движений, тяготеющих к России. Однако на современном этапе такое вряд ли возможно: острожный и трезвомыслящий Назарбаев подобные губительные для страны шаги не предпримет.

Наконец, отмеченное выше военно-техническое сотрудничество Москвы и Астаны делает и Кремль заинтересованным во внутренней стабильности Казахстана, в дальнейшем развитии дружественных отношений с ним и в экономическом сближении. Первым шагом на этом пути стало создание Евразийского экономического союза, идею которого еще в 1994-м выдвинул именно Назарбаев и в котором наряду с Россией и Белоруссией Казахстан играет ключевую роль.

Игорь Ходаков

Опубликовано в выпуске № 17 (583) за 13 мая 2015 года