Луис Азамат Альбертини: Меня усыновили в 1991 году и увезли в США.

Я сидела в компании в баре, когда к одному из друзей подошел молодой человек – с виду явно казах – и, перекинувшись парой слов, попрощался и ушел. Весь диалог происходил на английском. "Я не поняла, он что – выпендривается?", озадаченно спросила я. Но друг помотал головой и вкратце рассказал историю Луиса. Через три дня мы встретились на интервью. За два часа и две чашки кофе Луис рассказал об усыновлении и детстве, семье и курьезах, чечиле и казашках, а также о том, почему он не ищет своих биологических родителей.

Меня усыновили, когда мне было три года. Не в Казахстане, а в России, город Воронеж. О своих биологических родителях я ничего не знаю, только лишь что он был электриком, она – учителем. Они были очень молоды, обоим около 20 лет, приехали в Россию за лучшей жизнью, но, видимо, найти ее у них не получилось. Так я оказался в детдоме.

Семья Альбертини – мои папа и мама – отправились в Россию, потому что у них были друзья, усыновившие там детей. Шел 1991 год, распадался Советский Союз, родители впервые оказались в тех краях, все было для них дико. В Воронеже они усыновили меня, а потом на поезде поехали в Санкт-Петербург за моей будущей сестрой – двухлетней Жанной.

Я не знаю, почему они выбрали именно нас. Было видео, которые делал детский дом, а агентство отправляло в Штаты. Родители увидели меня на видео, когда мне было два года, почему-то я им приглянулся. Полагаю, я был симпатичным малышом. Весь процесс усыновления был несложный – ты смотришь видео, выбираешь, заполняешь документы и едешь за ребенком. Позже мне довелось посмотреть те кадры, и для меня это было очень странно: я бегаю и свободно болтаю на русском языке. Сейчас я не говорю на русском так хорошо.

Поначалу родители хотели нанять репетитора, чтобы сохранить мой русский, но это оказалось трудно, ведь они сами его не знали. Тогда они решили – больше никакого русского языка, говорим только на английском. Я был маленький, схватывал новый язык на лету, поэтому у меня нет акцента.

При рождении меня назвали Азаматом, сейчас это мое среднее имя. Родители рассудили, что расти с таким именем в Штатах мне будет некомфортно, оно слишком иностранное. Ну знаете, в американских школах сильна такая вещь как bullying. Родители испугались, что меня будут дразнить, и назвали в честь дедушки – Луисом. Имя сестры они оставили, потому что оно звучит красиво и экзотично, что для девочки в самый раз. Тем более Жанна означает "Богом данная". У сестры также есть среднее имя – Женевьева. Понятно, что она мне тоже не родная, но многие американцы думают иначе, потому что для них мы, азиаты, все на одно лицо.

Вырос я в предместьях города Гранд-Рапидс, штат Мичиган. Там живут в основном белые американцы, если вы понимаете, о чем я. Не так уж много разнообразия, поэтому азиат в толпе не затеряется. Меня воспринимали как китайца или японца, уж точно не как казаха или русского. Многие и не знали, что такое Казахстан. Но дискриминации не было. Могли подразнивать, но все это несерьезно. Я ходил в школу как самый обычный белый мальчик, по крайней мере, я так себя воспринимал. Вообще смешно, что стереотипы об азиатах не унизительные, а наоборот – к примеру, азиатов считают сильными в математике. Я еще всегда носил очки. Если тебя считают умным, разве это обидно?

Детство у меня было классное. Мои родители неплохо живут. Мама была директором компании, а папа занимается недвижимостью. Мы с сестрой жили в типичном хорошем американском доме, c задним двором, двумя кошками и двумя собаками (у нас немецкие овчарки, умные и верные). В школе я много бегал, даже участвовал в соревнованиях по кроссу.

Когда я узнал, что меня усыновили? В фильмах это показывают так: родители зовут детей, усаживают их на диван и произносят: "Сын, дочь, мы вас усыновили". У нас такого никогда не было, конечно. Мы с сестрой оба знали, что выглядим по-другому. Если посмотрите на фотографии наших семейных сборищ, то увидите большую итало-американскую семейку, и где-то в середине сидят и улыбаются два азиатских ребенка. Я помню, на одной такой семейной встрече ко мне подошел один родственник, которого я никогда не видел – да, не только у казахов такое бывает! – он решил, что я студент по обмену, а я ему в ответ: "Нет, моя фамилия Альбертини, я ваш племянник". Он такой: "Правда?!" И долго потом извинялся.

Еще смешно бывает, когда еду, например, к другому дяде в Нью-Йорк и попадаю на встречу с его друзьями или знакомыми. Дядя говорит: "Знакомьтесь, это мой племянник!". А они смотрят на меня, ничего не говорят, но думают: что-то здесь не так. Но это то, с чем я смирился. Кстати, у моего отца тоже черные волосы и он носит очки, когда мы вдвоем, люди, наверное, думают, что я его родной сын, а мама у меня китаянка, к примеру. По мне, казахи так и выглядят – как будто от брака между европейцами и азиатами.

В Штатах немало детей, усыновленных из Китая и Кореи. Когда я с ними знакомлюсь, у нас сразу появляется какая-то связь, я чувствую родство. Думаю, если бы я столкнулся с людьми из Казахстана, это была бы особая встреча. Но я никогда о таких не слышал, только о детях, но они еще маленькие.

Я стал понимать, что я – казах, где-то в колледже. Позже в университете взял курс Central Asian Studies. И тогда подумал, что Казахстан – интересное место и, наверное, мне стоит посетить его. Окончил учебу, проработал два года в сфере корпоративного маркетинга, но мысль о Казахстане не давала покоя. И однажды я решил, что, пока молод, надо ехать. Нашел программу Princeton in Asia, где были fellowship в ряд стран. Был и Казахстан. Я подал на программу и в июне приехал в Алматы, начал работать в КИМЭП. Здесь я на год, но могу продлить контракт до двух лет.

Первый месяц в Казахстане я прожил в семье. Это было восхитительно. Я прочувствовал в полной мере, что такое казахское гостеприимство. Как я туда попал? Еще в Штатах я узнал, что есть такая организация KSA – Kazakh Student Association. Я побывал на одной встрече в Мичигане, где все присутствующие были студенты, обучающиеся в Америке по программе "Болашак". Я был единственным американцем. Ребята были взбудоражены, познакомившись со мной, они не могли поверить. "Ты можешь быть связующим звеном между нами и американцами", – сказали они. Среди всех я сдружился с парнем по имени Азамат Маулшариф, и, когда собрался в Казахстан, его семья предложила мне пожить у них в первое время. Было классно, я много узнал о Казахстане и казахах от них. А еще мама Азамата постоянно готовила мне вкусные казахские блюда.

Тут мне говорят: "Ты – казах". И это так круто. Потому что я действительно этнически казах. Сейчас у меня процесс самоидентификации. Ведь как это? Ты есть то, кем ты родился, или то, где ты жил? Это сложно. В Америке я был американцем, но чем дольше нахожусь здесь, тем больше теряю в этом уверенность. Мне приятно, когда люди говорят мне: "О, а я думал ты местный!". Нравится, что я могу пойти в магазин и, если не открою рта, все будут говорить со мной на казахском или русском. Я же просто киваю. Некоторые, возможно, думают, что я какой-то высокомерный казах, который все время говорит на английском и тусит только с иностранцами – мол, так я пытаюсь выглядеть круче или что я притворяюсь, когда говорю на русском с акцентом.

Самая интересная реакция со стороны таксистов. Я им говорю: "Сейфуллина – Кабанбай батыра" (с ужасным акцентом). А они такие: "Чтоо? Казаксын ба?"

Тогда я говорю, что американец, но они в ответ: "Нет, ты наш". Иногда рассказывать за пять минут всю свою жизнь очередному таксисту не хочется, тем более они часто видят вещи в черно-белом цвете: ты либо казах, либо нет – тогда я просто говорю, что я кореец. И слышу: "Я знал, я знал".

Я по себе вижу разницу в отношении к иностранцам и местным. Мой руммейт – американец, который также приехал по программе Princeton in Asia, выглядит он как типичный американец. Когда мы с ним вместе, все обращаются только к нему: "О, как вы? Откуда вы? Вам здесь нравится?" Засыпают вопросами и в целом очень милые. А потом оборачиваются ко мне и так грубо: "А ты откуда? Из Актобе?" Я вижу эту разницу в отношении постоянно, и это очень смешно. Помню, когда мы впервые пришли с ним в ресторан, официант дал другу меню на английском, а мне на русском. Мы тут же поменялись, потому что его русский лучше моего.

Родители поддержали мое решение поехать в Казахстан. Они хотели, чтобы я прочувствовал эту часть своей личности, ведь это может изменить мою жизнь. Они очень взволнованы и даже собираются приехать сюда – мама через месяц, а вся семья весной. Друзья тоже поддерживают. "Едешь домой?", – говорят. Это не так. Но в то же время здесь есть часть меня, которую я до этого не знал.

В паспорте у меня записано, что я русский, потому что рожден был в Советском Союзе. Я дважды был в России, жил по три месяца в Питере и Москве. Но там я не чувствовал себя родным. Как-то гуляя по Москве, наткнулся на лавку фруктов. Продавец был не из Казахстана, а из Кыргызстана. Мой русский тогда был лучше, и я смог поддержать разговор, мы познакомились. Продавец был взбудоражен и приветлив. Он не использовал слово "сбежал", но сказал что-то о том, что мне удалось найти лучшую жизнь. Возвращаясь домой, я думал над его словами, и меня не покидала странная мысль: если бы меня не усыновили, я мог бы стоять на месте этого парня и продавать фрукты. И меня переполнила благодарность за все то, что мне дали мама и папа.

Я не ищу своих биологических родителей. Конечно, мне любопытно взглянуть на них, узнать, на кого я похож и чем. Но я боюсь, что это может изменить что-то важное в моей жизни. А вот у сестры сильный интерес. Жанна более независимая, чем я, и для нее это способ лучше себя понять. Для меня же и так все ясно – я знаю своих родителей, точка.

Я считаю, что воспитание определяет то, каким человек вырастет. Но здесь я вижу вещи, которые близки мне вопреки этому правилу. Я вижу что-то и понимаю – я делаю это! Например, я всегда любил молочные продукты и мясо, хотя в Штатах дети не особо жалуют эти продукты. Я полюбил конину, баурсаки, бешпармак. Есть другие примеры, все не пречислишь. Может, это просто способ оправдания, может, эти вещи ничего не значат. Но есть тапочки. Я всегда любил носить тапочки!

Что было для меня самым странным здесь? Чечил, определенно. Но я даже полюбил его. А вот другая странность: казахские парни всегда здороваются за руку, хлопают по спине, а девушки целуются при встрече в щеку. В Соединенных Штатах такого нет. Мне очень нравится эта культурная особенность. Это классно иметь такой тактильный контакт, даже с незнакомцем. Водитель доктора Бэнга каждое утро приходит в офис и всегда говорит мне "Здравствуйте", подкрепляя это крепким рукопожатием. Я не вижу его потом весь день, но на следующее утро он приходит вновь и повторяет свой обряд.

Как-то раз я был в American Corner и случайно оказался в зале, где собралась толпа школьников, учившихся год в Америке по программе FLEX. Это было так дико – видеть всех этих казахстанских детей, которые провели в Штатах всего год, а вернулись настоящими американцами. Один мальчик жил в Нью-Йорке и без умолку говорил о его любимом хот-дог стенде и любимой команде по бейсболу. Другая девочка жила в Калифорнии и, клянусь, она говорила с калифорнийским акцентом! "Holly shit!", подумал я. Они и по характеру стали похожи на американцев – открытые, не стесняющие выражать свое мнение, спорить. Они легко могли бы сойти за студентов американской школы.

Я люблю ходить в горы, классно, что в Алматы они всего в получасе езды. На прошлых выходных я побывал на пике Фурманова – невероятно красиво. Но горы стали тем местом, где я и мои друзья-американцы впервые дали взятку – плата за то, чтобы увидеть БАО, как пытался втолковать нам человек в форме. С нас он отстегнул пять тысяч тенге. Покинув пост, мы все ехали молча и думали, что вот мы и стали частью системы, которая губит страну. Было стыдно и странно. Мы-то были уверены, что мы, американцы, don’t play this game, и ни в коем случае не поведемся на это. Куда там!

В этой стране очень много парадоксов. Например, правительство говорит, что страна доступна для инвалидов. Но за все пять месяцев тут я не увидел ни одного человека в коляске. Для них нет условий, элементарных пандусов. Если бы у меня была инвалидная коляска, я бы уже умер. В Америке же ты видишь людей в коляске постоянно, там у них есть жизнь. А в Казахстане, если у тебя нет здорового тела, то все – ты лишен возможностей. Никаких "отклонений"! Чтобы жить в Казахстане, лучше быть молодым и здоровым. Нормальным по всем параметрам. Как-то один парень мне на полном серьезе доказывал, что у мужчин мозги больше, чем у женщин, поэтому мужчины умнее и в целом куда лучше. И он заявлял, что в Казахстане так думает большинство. Я часто слышу, как Обаму называют "черным человеком" или что в США много геев и это ужасно, а вот в Казахстане геев нет вообще.

Архитектура тоже парадокс: все эти советские здания вперемешку с новостройками типа Нурлытау. Выглядит странно. Еще я вижу много людей, которые любят покрасоваться. Как это называется – понтуются? В Алматы я видел больше SUVs, чем где-либо в Штатах. Огромные черные внедорожники. Я заметил, что в Казахстане вообще много такого conspicuous consumption – потребление роскоши в больших масштабах, дабы повысить свой престиж.

Еще меня удивляет вот что: русские и казахи здесь тусят раздельно. Везде, как правило, я вижу компании, состоящие только из русских или только из казахов. Встречаются исключения, но в основном картина такая. Самое интересное, что все гармонично, никто не воюет, так сложилось естественным путем. Эдакая мирная сегрегация. Но по мне это странно.

Другое наблюдение. Многие здесь говорят: "Я – мусульманин". У меня есть друг, он из Кении, вот он мусульманин: держит рамадан, читает намаз и прочее. А большинство здешних мусульман таковыми на деле не являются и становятся мусульманами, когда им это удобно. Это какая-то культурная особенность – думать, что если ты казах, то ты мусульманин. По умолчанию. Для меня это странно, ведь вера – личный выбор. В религии не рождаются.

Здесь я пять месяцев, но ощущение, будто живу уже год или два – так много всего узнал и пронес через себя. Я каждый день чувствую, что становлюсь все более и более местным. Когда я только приехал, то не сомневался: я – американец в Казахстане. Но сейчас я уже определенно стал неким казахоамериканцем. Кто знает, что будет еще через пять месяцев?

Мой русский язык улучшается, оттого я больше понимаю. У меня появились друзья среди местных. Они очень крутые – умные, энергичные, неравнодушные, активные, с горящими глазами. Деятельность многих связана с технологиями и стартапами. Есть те, кто учились за границей, работали в Кремниевой долине, основали собственные компании. Я вижу, как развивается это стартап комьюнити, пусть пока небольшое, но динамичное, и варятся в нем молодые люди, вернувшиеся домой с намерением изменить страну, создать новое общество. Круто быть частью этого. Думаю, лет через двадцать я буду вспоминать, что жил в то время, когда Казахстан идентифицировал себя и вставал с колен.

В будущем я хочу делать что-то между Казахстаном и США. Быть мостиком, к примеру, в инвестиционной сфере, помогать не только американскому бизнесу, но и казахстанскому. Думаю, если выучу русский язык, все получится. Ведь каждая сторона будет считать меня своим".

Автор: Айсана Бейсенбаева