Советское двоемыслие, которое Джордж Оруэлл раскусил еще в 1949 году, в кыргызском обществе царствует до сих пор – люди с трибун и на собраниях верещат одно, а спустившись в зал или в кругу друзей говорят совершенно противоположное. К краху Советского Союза привело как раз такое раздвоение сознания, но если действия считать продолжением мыслей, то в ходу еще и двоедействие.

Тяни-толкай

Общественное сознание меняется гораздо медленнее материальных изменений, но в эпоху перемен облегчается даже возврат к более давним временам, особенно в сочетании с тенденцией к возвеличиванию всего собственного древнего и отторжению всего чужого современного или западного. Такому топтанию на месте способствуют и некоторые новые привычки.

По многим невинным вопросам возникают два и более мнений, которые в общественное сознание вносят раздрай. Когда дискуссия касается реальной проблемы, в результате состязания идей действительно может родиться истина, но если спор изначально бесплоден, а всем вокруг все равно, столкновение мнений отражает лишь частные интересы дискутирующих сторон.

Не меньше времени и энергии отнимают всяческие пересмотры уже принятых решений и даже законов. Как только принимается какой-либо законопроект, противившаяся группировка начинает кампанию за отмену достигнутого решения и иногда добивается цели, что порождает новую бесполезную дискуссию.

То же часто происходит и с вердиктами судей, наказанием пойманных коррупционеров или назначениями и снятиями с должностей. Так и хочется назвать это единством и борьбой противоположностей, но нет движения вверх по спирали или оно слишком микроскопично. Иногда кажется, что мы решили пройти весь путь проб и ошибок всех других народов и обществ в мире шаг за шагом.

Разница с советским двоемыслием в том, что если в те времена хозяйничала компартия, и все зависело от избранного ею политбюро, члены которого все-таки несли ответственность за принимаемые решения, то теперь многое решает неизбираемый узкий круг, который никакими законами не предусмотрен, ни перед кем не отчитывается и даже не особенно и формализован.

На коллегиальное решение политбюро каким-либо образом всегда можно было воздействовать, обрабатывая предварительно его членов или делая коллективные обращения. Теперь эта задача для кого-то сильно упрощена в силу малого количества приближенных к телу, число которых стремится к единице.

Двоемыслие

Двоемыслие с недавних пор уже царствует на всех этажах общественной и государственной жизни – власти говорят о борьбе с коррупцией и даже о победах в этой борьбе, а она и не думает сокращаться – это как люди дымят сигаретами, несмотря на все предупреждения о вреде курения, но вокруг слишком много сил, заинтересованных в производстве и сбыте табачной продукции.

Не меньше и сил, которым очень даже выгодно, чтобы государственность была и оставалась слабой, чтобы законы не работали, чтобы межгосударственные договоренности не выполнялись или затягивались, чтобы на должности отбирались наименее способные, чтобы все силы уходили на междоусобицу, чтобы было как можно больше ошибок для будущего шантажа, чтобы судьи и другие чиновники были продажными, чтобы… и так далее.

Но ведь при всех возможных и невозможных заговорах снаружи и изнутри все это сплошное вредительство имеет и конкретных исполнителей, которые на словах все становятся грудью на защиту государственности. Постепенно вновь устанавливается знакомое двудонное мировоззрение с дежурной поправкой на демократию и независимость.

Все вокруг все видят и молчат – те, кто реально знает реальную ситуацию, боятся потерять должности, так как сидят на крючке у органов, либо давно дискредитированы, и их никто не боится. А на любого денежного, а значит, казалось бы, независимого, давно накоплен ждущий своего времени и звоночка компромат.

Мнение же безденежных сейчас никого абсолютно не пугает – они для общества уже давно никто. Это когда-то какая-либо статья в газете или передача по телевидению могли стать началом наказания виновных – сейчас никто не боится общественного порицания. Его, во-первых, фактически нет, а во-вторых, оно ни во что реальное уже не конвертируется.

Так что поле для бесчинств зачищено и судимые люди становятся министрами или главами партий, многие дóлжные быть судимыми сидят в парламенте и учат жить всех остальных, бывшие недавно подследственными возглавляют компании, призываемые спасать отечество. Соблюдение приличий становится никому не нужным пережитком прошлого.

Двоедействие

Власть формально разделена на три независимые ветви, которые должны во взаимодействии давать стабильные и сбалансированные механизмы управления государством, но на самом деле все они уже зависимы от четвертой по умолчанию, но первой по значимости власти – президентской.

Каждая ветвь тянет одеяло на себя и, если дело не касается других ветвей, они действительно становятся независимыми от законов, приличий и общественного мнения, особенно в этом направлении усердствуют суды, как отбившиеся от цивилизации и одичавшие субъекты.

На самом высоком уровне провозглашена парламентская демократия, но все наиболее важные решения принимаются вне парламента. Депутатским фракциям позволяется делить должности по квотам как почетные устуканы, эти действия время от времени гневно осуждаются..., чтобы все равно ничего не менять.


Правительство зависимо в принятии решений как от не менее отбившегося от правил парламента, так и от реального центра власти. Если это – двоемыслие, то двоедействие – попавший во власть и всласть разгулявшийся, даже если попадет в руки правоохранительных органов, редко когда наказывается. На словах все его осуждают, а в реальности всеми путями помогают выпутаться.

Слова и дела расходятся настолько, что появляются неприкасаемые, которые не несут ответственности ни за что, такое раздвоение становится спусковым крючком цепной реакции в обществе с выделением негативной радиации, которая сама уже обусловливает всеобщие беспринципность и нигилизм. Период полураспада, наверное, 25 лет.

Двоемыслие приводит и к бездействию – иногда у кого-либо возникает шальной порыв кому-то помочь или что-то исправить, но после первой мысли рождается и вторая: а что скажут начальники и какая мне лично от этого выгода? Так как две мысли направлены в противоположные стороны, они нейтрализуют друг друга и результат почти всегда стремится к нулю.

Однодействие

В общественном сознании давно господствуют разброд и шатания, каждый делает что пожелает и объясняет все это как хочет, выбирая из истории или зарубежной практики какие угодно подходящие примеры. Как будто не совсем умный ученый наполучил во время своего не совсем умного эксперимента тысячу разных данных, и по произвольно выбранным из них можно проводить хоть прямые, хоть экспоненты, хоть окружности.

Никто не просчитывает решения с цифрами на руках, все остается на приблизительном уровне. Когда же что-то нельзя сравнить количественно, можно говорить что угодно – самый безумный абсурд принимается за доказательство невиновности, потому что пока все это будет (если будет) проверяться, можно изменить показания, подменить вещественные доказательства, подкупить свидетелей или даже ничего не делать – любители на этом выгадать сами вас найдут.

Схваченные за руку на месте преступления, вместо того, чтобы провалиться от стыда сквозь землю, с кирпичным чувством достоинства добиваются недостаточности улик и еще могут засудить тех, кто о преступлении успел оповестить общество – это теперь называется "заведомо ложное сообщение о совершении преступления".

Но такое двоедействие выглядят странным только для внешних наблюдателей, которые привыкли, что руководитель руководит, а студент учится. Для самого же двоемыслящего человека его двоедействия на самом деле есть однодействие – он един во всех своих проявлениях, как его сотворила матерь-природа.

У всех только одна цель, одно желание, одна задача – любым способом получить максимум выгоды или удовольствия, а добиваться этого можно хоть обманом, хоть подкупом, хоть предательством. Так как нет общего стремления вперед и вверх, и все живут только сегодняшним днем и сиюминутной выгодой, получаем как результат броуновское движение.

Иногда в обществе скапливается критическая масса недовольства таким положением, случаются бунты и революции, меняющие местами главных игроков. Однако если только говорить, но ничего не менять принципиально, даже после революций топтание на месте продолжается.

Одномыслие

Однако голь на выдумки богата и находит выгоду в любом противостоянии любых политических сил, поддерживая ту из них, которая в данный момент побеждает. Основная масса выгадывает себе всяческие привилегии и льготы, предавая все, в чем ранее клялась, так что двоемыслие в таком случае вырождается в одномыслие, когда идеи в головах расчесаны в одном направлении.

При этом внешнее двоемыслие оказываются оборотной стороной внутреннего одномыслия, когда человек не может отделить возложенные на него полномочия, например, начальника и свои личные интересы. Многие просто органически не различают бюджеты возглавляемых ими организаций от собственного кармана. Это как зрители иногда отождествляют артиста с персонажем, роль которого тот исполняет.

Человек тоже проявляется в жизни в разных ипостасях – гражданина, токаря, отца, друга или пассажира автобуса, однако сложная гармония, когда он остается полноценной единицей общества, проявляясь в разных качествах, для некоторых слишком сложна. Наиболее простой путь – не утруждать себя пониманием долга гражданина или обязанностей отца и преследовать лишь одну цель.

Так могут появляться чемпионы в спорте, которые не совсем разбираются в политике, либо талантливые ученые, не обращающие внимания на быт или семью. Когда в обществе спорт, наука, или политика, например, развиваются сами по себе, они обогащают друг друга, и общество оказывается многогранным.

Когда же ни на что из этого нет денег, а субсидируются только хлеб и зрелища, верх берет политика, на которую средства всегда находятся. И если в обществе слишком много одномыслящих людей, к власти приходят одномерные демагоги, сила которых – в неограниченных средствах для себя и жестком их дозировании для других.

Такие одномыслящие деятели, много раз увидев и навсегда поверив, что политика – грязное дело, сами стараются как можно больше вымазаться грязью, чтобы казаться и чувствовать себя политиками.

23 ноября 2015 - Нарын Айып