Рис. 1. Рост населения мира с 400 года до н.э. и, по прогнозу ООН, до 2050 г., млн человек
Рис. 2. Коэффициент суммарной рождаемости в арабских странах и странах Ближнего Востока.
Рис. 3. Доля более развитых и менее развитых стран в населении мира.
Рис. 4. Все население мира и население развитых стран – фактическое и по прогнозу ООН, млрд человек.
Рис. 5. Несоответствие распределения населения и территории мира по крупным регионам.
Рис. 6. Население России и население Азии – фактическое и по прогнозу ООН, тыс. человек.
Рис. 7. Медианный возраст населения крупных регионов мира.
Рис. 8. Медианный возраст населения по странам мира.

Возможно, кому-то покажется странной эта связка – демография и терроризм. Насколько она оправданна, не надумана ли она?

Смысл моих размышлений заключается в том, что демографическая составляющая того, что мы сегодня называем международным терроризмом (правда, я не уверен, что это достаточно точное обозначение того, что сейчас происходит), крайне важна, хотя я, конечно, вовсе не утверждаю, что терроризм обусловлен только демографическими событиями и процессами. Тем не менее именно понимание сути глобальных демографических процессов позволяло предвидеть нынешнее нарастание террористических угроз задолго до того, как они стали очень серьезной реальностью современного мира.

"Третий мир" Альфреда Сови

С точки зрения глобальной перспективы наиболее очевидна связь этих угроз с тем, что получило название демографического взрыва, то есть с резко ускорившимся после Второй мировой войны ростом населения мира. Демографы осознали приближение "демографического цунами" уже 50–70 лет назад.

Население Земли всегда росло очень медленно, к началу XIX века оно впервые приблизилось к 1 млрд человек. Еще в XVIII столетии просвещенные европейцы спорили о том, растет ли население Европы, но к концу столетия уже стало ясно: растет – и быстрее, чем обычно. Именно тогда прозвучал голос Мальтуса, призывавшего к сдерживанию роста населения. Но еще примерно полтора столетия проблема роста населения не занимала сколько-нибудь заметного места в глобальной повестке дня, хотя за эти полтора столетия на Земле добавилось еще 1,5 млрд человек.

Только после Второй мировой войны, когда началось стремительное ускорение роста населения в развивающихся странах, забрезжили и связанные с этим потенциальные угрозы. И едва ли не первыми это осознали демографы. Именно французский демограф Альфред Сови придумал выражение "третий мир", чтобы отличить этот мир стремительного демографического роста от двух других миров – капиталистического и социалистического, где в это время уже ничего подобного не происходило.

Тогда еще не все было ясно. В 1950 году население мира составляло 2,5 млрд человек, согласно первому послевоенному прогнозу ООН (1951), ожидалось, что к 1980 году оно вырастет до 3,3 млрд. В действительности оно превзошло этот уровень уже в 1965 году, а в 1980-м превысило 4,4 млрд. Тем не менее и в начале 50-х годов были люди, которые осознавали, что небывалый рост населения в третьем мире таит в себе немалые опасности. Не случайно Сови предупреждал, что "этот третий мир, игнорируемый, эксплуатируемый, презираемый, как и третье сословие, захочет быть чем-то". В этой фразе звучит намек на возможный бунт третьего мира – не зря упомянуто "третье сословие" и использован парафраз строки из "Интернационала" – "кто был ничем, то станет всем".

Причины демографического взрыва очень просты. После Второй мировой войны в развивающихся странах стали распространяться накопленные к тому времени в развитых странах достижения современной медицины, что привело к быстрому снижению смертности. Репродуктивное же поведение людей оставалось прежним, рождаемость – высокой. Рождаемость и смертность разбалансировались. Чтобы восстановить нарушенное равновесие, нужно было снизить рождаемость.

Когда-то рождаемость была высокой и в Европе, но там снижение смертности с XVIII века шло медленно и постепенно, и рождаемость успевала приспособиться к изменениям смертности. Впрочем, и Европе не удалось сразу восстановить нарушенное равновесие и избежать своего демографического взрыва в XIX веке. Но он был намного менее мощным, и тогда Европа выплеснула значительную часть избыточного населения в Новый Свет. Теперь же, учитывая скорость снижения смертности в развивающихся странах, и рождаемость надо было снижать значительно быстрее, нужны были специальные меры демографической политики, направленные на ее сокращение.

Это все лучше осознавали и эксперты-демографы, и политики, в том числе и руководители развивающихся стран. Однако их усилия наталкивались на сопротивление традиционалистских обществ. Не было единодушия и в тех двух мирах, которым прежде всего угрожал рост населения третьего мира.

В частности, в явном противоречии с собственными интересами против программ снижения рождаемости выступал Советский Союз. Вот выдержка из типичного выступления довольно высокопоставленного советского чиновника (1969).

"10 декабря 1966 года 12 государств – Индия, Малайзия, Южная Корея, Тунис, Швеция, Югославия и др. – подписали декларацию о необходимости проводить политику планирования семьи. К сбору подписей под этой декларацией много усилий приложил Д. Рокфеллер… Усилия Д. Рокфеллера в вопросе политики планирования семьи вполне понятны: широкое осуществление этой политики сулит капиталистическим монополиям огромные барыши от продажи противозачаточных средств… Советское правительство после тщательного обсуждения этого вопроса, в том числе и в АН СССР, не присоединилось к декларации и в ответе указало, что собственно демографические методы регулирования динамики населения не являются существенными".

Американская позиция на первый взгляд была более трезвой. В 1974 году Советом национальной безопасности США был подготовлен меморандум "Последствия роста мирового населения для безопасности США и их интересов за рубежом", в котором четко обозначились возможные угрозы.

"... Рост мирового населения рассматривается Правительством [США] как актуальная опасность самого высокого уровня, требующая принятия неотложных мер… Демографические факторы играют ключевую, часто решающую роль в возникновении сопровождающихся насилием конфликтов в развивающихся регионах... Конфликты, которые рассматриваются преимущественно в политических терминах, часто имеют демографические корни. Признание этих взаимосвязей имеет ключевое значение для понимания или предотвращения подобных конфликтов... Везде, где численность населения превышает доступные ресурсы или растет быстрее, чем растут доступные ресурсы, возникает тенденция к внутренним беспорядкам и насилию, а иногда и к деструктивной международной политике или международному насилию… В развивающихся странах бремя демографических факторов, действующих вкупе с другими, будет ослаблять неустойчивые правительства, часто лишь минимально эффективные в благоприятной ситуации, и открывать путь экстремистским режимам".

Американская позиция тоже оказалась не слишком последовательной. В 1980-е годы при Рейгане возобладали консервативные взгляды, во многом связанные с активностью американских противников аборта, хотя после "контрацептивной революции" аборт как инструмент планирования играл все меньшую роль. США перестали поддерживать международные программы планирования семьи. Но теперь уже их позиция играла меньшую роль, потому что потребность в снижении рождаемости все лучше осознавали политики и государственные деятели в развивающихся странах, в этих странах все более определенно проводилась политика, ориентированная на снижение рождаемости.

Не буду касаться подробностей продвижения разных стран в решении этой проблемы, они шли и идут к нему разными путями. Всем известен опыт Китая, который подошел к вопросу очень жестко и добился быстрого снижения рождаемости, хотя это и породило ряд не самых благоприятных демографических последствий. Меньше знают у нас об опыте Ирана, тоже весьма поучительном.

Чего хотел "американский фашизм"

В свое время я имел счастье встретиться с президентом России – еще во время его первого срока пребывания на этом посту. Я показал ему список стран, которые, по прогнозу ООН, могли обогнать Россию по численности населения, и он сразу обратил внимание на то, что нас может обойти Иран. Это был прогноз 2000 года, и сейчас уже ясно, что он не оправдался и не оправдается. Почему?

Примерно в те же годы я прочел на одном нашем православном сайте следующий текст: "Иранский шах был большим другом Соединенных Штатов… Он развил бурную деятельность по планированию семьи в своем государстве. Министерство образования пересмотрело школьные программы, выпустило новые учебники, включив туда сведения по сексологии и контрацепции, переподготовило учителей, чтобы они могли заниматься секспросветом. Тысячи высокооплачиваемых медработников боролись с "нежеланными детьми"… Но потом шаха свергли, и аятолла Хомейни разогнал "планировщиков", а вслед за этим – и их американских спонсоров. Но это, увы, единичные случаи. Приходится признать, что в целом американский фашизм победил".

По-видимому, в данном случае под победой "американского фашизма" понималось распространение в развивающихся странах практики планирования семьи, внутрисемейного ограничения рождаемости, то есть того самого типа демографического поведения, который преобладает во всех развитых странах, включая и Россию, по сути, нашего с вами образа жизни. Но если бы цитированные авторы хоть сколько-нибудь были в курсе того, о чем они пишут, то им пришлось бы признать, что самые большие (после Китая) победы "американский фашизм" одержал именно в Иране.

Уже через год после "исламской революции", в 1980 году, аятолла Хомейни в своей фетве одобрил использование контрацепции. В фетве говорилось, что "использование противозачаточных средств с ведома и согласия мужа, если оно не угрожает здоровью супругов, не противоречит исламским принципам". А в 1989 году, по словам известного иранского демографа Аббаси-Шавази, "правительство совершило коренной поворот в демографической ориентации, приняв программу планирования семьи. По всем признакам она увенчалась успехом: уровень использования противозачаточных средств увеличился с 37% в 1976 году до 75% в 2000-м, в том числе с 20% до 72% в сельской местности и с 54% до 82% в городах".

Очень скоро рождаемость в Иране стала быстро снижаться, но при этом он стал далеко не единственной исламской страной, которая добилась снижения рождаемости. Арабские страны Ближнего Востока многим все еще представляются форпостом высокой рождаемости, но для большинства из них она давно осталась в прошлом. В 1950-е годы из всех стран региона относительно низкую рождаемость имел только Израиль. В начале XXI века рождаемость в Израиле была уже выше, чем в большинстве этих стран, чемпионом же низкой рождаемости стал именно Иран.

Рождаемость снижается в большинстве развивающихся стран, даже в Африке, хотя там – пока очень медленно. Так или иначе, но темпы роста населения третьего мира постепенно замедляются, что и дает основание с уверенностью предсказывать прекращение демографического взрыва, пусть и не сразу, лишь к концу ХХI века.

Мировая асимметрия

Но даже и с учетом этой относительно оптимистической перспективы ожидается, что население мира вырастет до 9 млрд человек в середине века и 11 млрд – в его конце. И совершенно ясно, что уже совершившийся и еще продолжающийся рост населения кардинальным образом изменил глобальную демографическую, а значит, и геополитическую ситуацию. Эти изменения имеют самые разные и очень серьезные последствия – экономические, экологические и прочие, но сейчас я хочу привлечь внимание прежде всего к возникновению небывалой демографической асимметрии современного мира. Потому что давать ответы на глобальные экономические, экологические или политические вызовы придется именно в условиях этой асимметрии.

Если взглянуть на график (рис. 3), то сразу видно, что в странах, которые мы сейчас относим к развивающимся, всегда жила большая часть населения планеты. Но все-таки до середины ХХ века доля развитых стран увеличивалась и достигла примерно трети всего мирового населения. А затем началось движение в обратном направлении. По прогнозу, к концу века население нынешних развитых стран не будет достигать и 12% населения Земли.

На рис. 4 видно, как неодинаково растет и будет расти население мира и население развитых стран, к которым относится и Россия. Уже сейчас демографическая масса развивающихся стран "глобального Юга" образует огромный "навес" над странами "глобального Севера", чье население практически не увеличивается. И этот "навес" будет только нарастать.

Растущая демографическая асимметрия накладывается на территориальную (рис. 5), не говоря уже об экономической асимметрии, огромном неравенстве богатого демографического меньшинства и бедного большинства. Россия относится к мировому демографическому меньшинству, но делает вид, что этого не замечает.

Драматическое изменение количественных соотношений демографических масс само по себе очень важно. Но меняется ведь не только соотношение числа людей, но и соотношение сил. Пока экономическая или военная сила развитых северных стран больше развивающихся стран "глобального Юга", но жизнь не стоит на месте. Все чаще мы слышим о том, что Китай конкурирует с США за место первой экономики мира. Конечно, если иметь в виду среднедушевой доход жителя Китая, то ему еще очень далеко до Америки. Но если говорить о совокупном доходе страны с населением в 1400 млн человек и о возможности концентрации огромных ресурсов в руках государства, то и экономический, и военный потенциал выходит нешуточный.

Все это не может не оказать огромного влияния на судьбы нашего мира в XXI веке. Каким будет это влияние? Какое место займут в этом мире страны "демографического большинства"?

Немного геополитики

Как ни странно, в привычной нам системе представлений, унаследованной, видимо, еще от советских времен, им не отводится самостоятельного места. Советская идеологическая мифология исходила из того, что основное содержание эпохи ХХ века составлял "переход от капитализма к социализму" и связанное с этим противостояние "первого" и "второго" миров, а обо всем остальном – третьем мире – говорилось в терминах "национально-освободительные революции" и "ликвидация колониальной системы" без уточнения того, чего же можно ожидать от этих многомиллиардных обществ, которые еще не доросли даже до капитализма. Кажется, и сейчас мы частенько полагаем, что, кроме нас, Америки и Европы, никто на этой планете не имеет своего голоса. Вот как простодушно выразил эту идею в своей книге "Бросок на юг" Владимир Жириновский:

"Нужно договориться... что мы разделяем всю планету, сферы экономического влияния и действуем в направлении север – юг. Японцы и китайцы – вниз, на Юго-Восточную Азию, Филиппины, Малайзию, Индонезию, Австралию. Россия – на юг: Афганистан, Иран, Турция. Западная Европа – на юг: Африканский континент. И наконец, Канада и США – на юг, это вся Латинская Америка". "Мы бы сконцентрировали свои экономические связи в основном на Афганистане, Иране и Турции до тех пор, пока эти страны существуют... и не стали составной частью Российского государства..."

Замечу в скобках, что население названных Жириновским стран, которые он предполагал включить в состав России, в данный момент составляет 190 млн человек. Если бы они стали частью Российского государства, то оно перестало бы быть российским. Дело, однако, не в фантазиях Жириновского, а в том, что мы (и не только в лице Владимира Вольфовича), ощущая себя частью глобального Севера, все еще верим, что будем, как и прежде, распоряжаться "глобальным Югом". Реальное же будущее стран третьего мира зависит совсем не от нас, а от объективных закономерностей развития и от тех реальных вызовов, на которые предстоит отвечать этим странам и которые предопределяют их собственные траектории развития.

То, что эти траектории могут представлять потенциальные риски не только для порочного Запада, но и для беспорочных нас, никогда не осознавалось. Мы по-прежнему видим мир "североцентрическим", его судьбы решаются в противостоянии стран внутри "Севера", например, в противостоянии России и США, а весь остальной мир выступает в роли статиста, зависящего от исхода этого противостояния. Такой взгляд, возможно, был оправдан в первой половине ХХ века, но не сейчас.

Три четверти территории России находится в Азии, там у нас самая протяженная граница, и там у нас наверняка будут самые большие проблемы. Чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на рис. 6, где представлено соотношение населения России и всей Азии. Население Азии уже сейчас превышает 4 млрд человек, в середине века будет 5 млрд. Россиян в азиатской части страны менее 30 млн. Послушать некоторых наших "геополитиков", так у нас нет задачи важнее, чем бодаться с Америкой и Европой. А напоминают-то о себе как раз Азия и Африка.

Насколько предсказуемы взаимоотношения глобального демографического меньшинства с глобальным демографическим большинством? Это во многом, может быть, даже в решающей степени, зависит от того, как страны третьего мира будут справляться со своими внутренними проблемами.

*****

Демография и террористические угрозы (часть 2)
Истоки мирового зла надо искать в глобальной проблеме человечества

Трудный путь модернизации

Все или почти все они вступили или вступают на путь модернизации в надежде рано или поздно догнать ушедшие далеко вперед развитые страны. Эта догоняющая модернизация поначалу чаще всего воспринимается как инструментальная: заимствование западных технологий, медикаментов, вооружений при попытках сохранить хотя бы частично традиционные социальные отношения, традиционные ценности и нормы. Но стремление соединить современные "вершки" с традиционными "корешками" везде терпит неудачу. Традиционные отношения и традиционная система ценностей не выдерживают столкновения с новыми условиями жизни – с распространением власти денег, перемещением населения в города, всеобщим образованием. В этом ряду – и с очень большим весом – стоят и небывалые демографические перемены.

Демографическое поведение всегда очень тесно связано с главными экзистенциальными ценностями человека, такими как жизнь, смерть, рождение человека, секс, взаимодействие полов. Отношение к таким ценностям входит в основания любой культуры, в представления о добре и зле, о допустимом и недопустимом, закрепляется в религиозных нормах и светских законах.

Трудно себе представить более глубокие изменения всех этих оснований, чем те, которых требует одно из величайших достижений человечества – небывалое снижение смертности.

Взять хотя бы положение женщины. В прошлом оно везде было не таким, как сейчас. Но в Европе про это уже забыли. А в исламских странах эти вопросы все еще актуальны. Должна или не должна женщина получать образование? Можно ли ей разрешить водить автомобиль? Допустить к выборам? Позволить занимать те или иные посты и должности? Может ли она иметь те же права, что мужчина? Все это еще остается предметом обсуждения.

Но если приходится признать и одобрить планирование семьи и низкую рождаемость, то нельзя избежать и цепочки неизбежных следствий, затрагивающих всю систему традиционных норм, веками регулировавших частную и семейную жизнь человека, институт брака, отношения между родителями и детьми, между мужем и женой. А также семейные и социальные роли мужчины и женщины, представления о семейной морали. Новые условия демографического бытия делают женщину более свободной, и уже ничто не может остановить радикальных изменений в ее положении в семье и обществе.

Это лишь один из примеров, которые показывают: хотим мы этого или не хотим, но демографические нововведения становятся одним из острейших клиньев, которые раскалывают вековой традиционный порядок.

Особенность демографических перемен заключается еще и в том, что они затрагивают буквально каждого. Практически все семьи почти одновременно вовлекаются в эти перемены и начинают если не понимать, то ощущать: жизнь требует отказаться от очень многого, что вчера еще казалось святым, нужны новые нормы морали и правила поведения, нужна переоценка ценностей. В свое время в Европе эта переоценка шла веками – у нынешних развивающихся стран нет такого запаса времени, перемены совершаются чуть ли не на протяжении жизни одного поколения.

При столкновении с потоком стремительных и глубоких перемен – а демографические перемены, повторимся, только часть этого потока, но очень важная, – мало какой стране удается избежать тяжелой ломки, острого конфликта внутри культуры и общества, кризиса идентичности и культурного раскола, появления фанатичных сторонников нового и не менее фанатичных защитников старого.

Это очень болезненный период для любого общества. Оно оказывается на распутье, о котором образно сказал один африканский антрополог, приведя две спорящие между собой африканские пословицы:
"Лучше разрушить деревню, чем разрушить обычай";
"Когда река меняет русло, крокодил следует за ней".

Перемены – в том числе и демографические – происходят в обществах, которые уже затронуты в той или иной степени модернизацией, уже пришли в движение, начали отход от патриархальности, двинулись из деревни в город. В них разрастаются промежуточные, маргинальные социальные слои, полусельские, полугородские, к тому же еще и полуобразованные, переживающие кризис и раздвоение собственной культурной идентичности. Ни мужчин, ни женщин уже не удовлетворяют старые нормы жизни, и они еще не готовы полностью принять новые, они находятся на распутье. Отсутствие твердой почвы под ногами делает их очень восприимчивыми к упрощенным "фундаменталистским" идеям, помогающим, как им кажется, избавиться от культурной раздвоенности и вновь обрести свое "я".

И таких людей – миллиарды.

Ситуация осложняется еще одним демографическим обстоятельством: население большинства развивающихся стран очень молодо.

Так называемый медианный возраст населения России – 39 лет. Это значит, что половина россиян – моложе 39 лет, половина – старше. В Сирии половина населения моложе 21 года. В Нигерии – моложе 18 лет.

Огромное количество молодых людей, подростков, почти детей, полуобразованных, а то и вовсе необразованных, не видящих перспективы, вырастающих в бедных, маргинализующихся обществах, легко поддается манипулированию, управлению с помощью броских лозунгов, рассчитанных не на понимание, а на слепую веру.

В поисках виноватых

Население России в 1950 году составляло 101 млн человек, в 2015-м – уже 144 млн (без Крыма). Стало быть, оно выросло менее чем в полтора раза. Население Нигерии, в 1950 году составлявшее 39 млн человек, в 2015-м дошло до 182 млн. Рост в 4,5 раза за 65 лет – следствие небывалого снижения смертности. Младенческая смертность в Нигерии с 1950 года сократилась с 201 до 76 на 1 тыс. родившихся (это российский уровень 1955 года), рождаемость же снизилась очень мало – с 6,4 до 5,7 рождений на одну женщину. Прогноз ООН для Нигерии – 500 млн человек к середине века.

Понятно, какие колоссальные проблемы для страны порождает столь стремительный рост населения и насколько важна для Нигерии экономическая, социальная и демографическая модернизация, которая одна только и способна хотя бы смягчить нарастающее напряжение, в частности остановить продолжающийся демографический взрыв. Но здесь, как и везде, модернизация порождает огромные противоречия, связанные, среди прочего, и с культурным расколом, всегда сопровождающим переход от старого к новому, особенно если переход совершается очень быстро.

Хотя главные источники культурного конфликта – в самом развитии этих стран, меняющем привычную ситуацию (в целом с пользой для общества), защитники старого, как правило, не признают внутреннюю природу конфликта, а ищут его истоки в заразе, занесенной извне, во внешнем заговоре, в деятельности иностранных агентов, что приводит к формированию образа ненавистного внешнего врага. В качестве такового чаще всего выступает Запад, однако тут дело не в географии, это просто символическое обозначение всего того, что, сопровождая модернизацию, не вписывается в систему традиционных ценностей, унаследованных от прошлых эпох.

Это давняя история. Известно противостояние славянофилов и западников в России. Наш Николай Данилевский писал, что "борьба с Западом – единственное спасительное средство для излечения наших русских культурных недугов". Но славянофилы были выучениками немцев, которые тоже боролись с Западом, только он у них начинался к западу от Рейна. Известная книга Шпенглера, называющаяся в русском переводе "Закат Европы", на самом деле называется "Закат Запада" (Der Untergang des Abendlandes) и так и переводится на все языки: The Decline of the West, Le D?clin de l"Occident. Стоит ли удивляться, что лозунги борьбы с Западом написаны на знаменах борцов со своими "культурными недугами" в Азии или Африке?

В период агонии традиционализма защита традиционных ценностей от внешнего супостата обладает огромным мобилизационным потенциалом, который обычно тем более востребован, чем больше в обществе нерешенных внутренних экономических и социальных проблем. А в бедных, недостаточно экономически развитых странах с быстро растущим населением таких проблем более чем достаточно. Реальная острота проблем, отсутствие альтернативных путей их решения и слепая до фанатизма вера в мобилизующие лозунги ведет к радикализации широких социальных слоев. И напомним еще раз, что это происходит в странах, где половина населения моложе 20 лет.

Им уж точно ясно, против кого должен быть направлен их радикализм. Если женщины – по крайней мере какая-то их часть – хотят занять в семье и обществе иное, чем полагалось в прошлом, место – то это не потому, что новые демографические условия делают жизнь женщины, непрерывно рожающей детей, бессмысленной и открывают перед ней совершенно иные перспективы, а потому, что это навеяно западными идеями, западным образованием и т.д. А западное образование греховно.

Это выражение – "западное образование греховно" на языке хауса (один из африканских языков) звучит как "Боко харам". Так называется террористическая группировка в Нигерии, которая уже много лет наводит ужас в северо-восточной части этой страны. В 2014 году боевики этой группировки напали на лицей и похитили 270 школьниц, заявив, что "девочки должны покинуть школу и выйти замуж", – и это лишь одно из десятков их террористических выступлений, сопровождающихся обычно убийством большого числа людей. В январе 2015 года боевики "Боко Харам" сожгли 16 городов и деревень на севере Нигерии, а в марте 2015-го присягнули ИГ, объявив себя "Западноафриканской провинцией Исламского государства".

Неудивительно, что террористические группировки в регионах преобладания ислама рядятся в исламские одежды. Однако корень проблемы не в исламе. "Красные кхмеры", зверствовавшие побольше, чем нынешние игиловцы и тоже ненавидевшие Запад, не были мусульманами. А вот медианный возраст жителей Камбоджи в 1970-е годы, когда там разворачивались полпотовские зверства, составлял 17–18 лет.

Корень проблемы – в трудноразрешимых экономических и социальных проблемах большинства стран третьего мира, многократно усложненных небывалым демографическим ростом и неизбежной трансформацией всех демографических процессов.

Миграция: давление и сопротивление

Картина нарастающего "демографического навеса", хорошо видная на рис. 4, говорит о том, что уже полвека назад можно (и нужно) было задать себе вопрос о потенциальном давлении третьего мира на "золотой миллиард", "глобального Юга" на "глобальный Север" и о том, к чему оно может привести. Такое давление может быть вызвано разными причинами и принимать разные формы.

Одна из них, пожалуй, наиболее очевидная – миграция. Миграции играли очень важную роль в перераспределении населения по территории нашей планеты на протяжении всей человеческой истории. Наиболее крупные миграции недалекого прошлого – вплоть до Второй мировой войны – были направлены из Европы за океан: либо в новые страны европейского заселения в Америке или Океании, либо в заморские колонии европейских государств. Но после войны направление миграционных потоков изменилось, и Европа из части света, отдающей население, превратилась в принимающую.

Сначала притоку мигрантов в Европу не придавали большого значения, но мало-помалу стала нарастать тревога. Масштабы явления были осознаны не сразу. Лишь постепенно озабоченность притоком мигрантов стала проникать в общественное сознание европейских стран и даже США – традиционной страны иммиграции. Появились активные противники иммиграции, отношение к ней превратилось в карту во внутриполитической борьбе. Сравнительно недавно британский демограф Дэвид Коулмэн сформулировал обобщенное представление о "третьем демографическом переходе" как о фазе глобальных демографических перемен, когда масштабы миграционного притока из стран третьего мира начинают угрожать сложившейся этнокультурной и даже политической идентичности населения принимающих их развитых стран.

Вопрос заключается в том, насколько осознание этой угрозы позволяет ее предотвратить. Весь диапазон недовольства нарастающей иммиграцией – от академической позиции Дэвида Коулмена до радикальных лозунгов ультраправых европейских политиков – ведет лишь к разного рода предложениям по поводу того, как должны себя вести по отношению к миграции страны, принимающие мигрантов. Но какую силу могут иметь эти предложения для тех стран, из которых исходит миграционное давление? Ведь они-то как раз заинтересованы в миграции своих граждан – хотя бы по экономическим соображениям. По оценке Всемирного банка, скорее всего неполной, сумма денежных средств, переводимых мигрантами в развивающиеся страны, которая еще в 1980 году составляла 18 млрд долл., к 2014 году выросла до гигантской величины – 436 млрд долл. Эмиграция – хоть какая-то отдушина для перенаселенных, испытывающих недостаток рабочих мест стран, проблеск надежды для не находящих себе места в жизни молодых людей.

Мы видим, как люди на утлых лодчонках, рискуя жизнью и часто расплачиваясь за это жизнью, пытаются добраться из бедной Африки в богатую Европу, и даже с этим бывает сложно справиться. Насколько наша способность воспрепятствовать миграции соизмерима с силой давления, идущего с той стороны?

Миграционный напор – наиболее очевидная форма давления демографического большинства на демографическое меньшинство, пока скорее стихийная. Но могут быть и более организованные, государственные формы давления.

Средний россиянин – небогатый человек, но Россия – богатая страна. Она богата территорией, самой большой в мире. У нее есть немало земель, пригодных для сельского хозяйства, а в мире с такими землями дела обстоят плохо, их не хватает. Богаты мы и пресной водой, а наш сосед Китай очень в ней нуждается. Где гарантия, что в один прекрасный день он не попросит с ним поделиться? Дескать, вода – божий дар, который не может принадлежать одной стране. Конечно, международным правом такие аргументы не предусмотрены, но всегда ли соблюдается международное право? Есть у нас и другие природные ресурсы, которые могут кому-то понравиться.

Конечно, со стороны Европы таких претензий к России мы не услышим. А со стороны Азии – почему же нет? Они ведь понимают, что мы принадлежим к глобальному меньшинству, от которого к тому же и отгораживаемся все время. А я бы не отгораживался, а скорее прижимался к нему, потому что все серьезные проблемы, с которыми может столкнуться Россия, вызревают в Азии.

Из Азии и доносятся до нас первые раскаты возможного будущего грома, которые мы сейчас называем терроризмом.

"Мятежвойна" полковника Месснера

Возьмем те же миграции, от которых полностью отгородиться, видимо, не сможет ни одна страна. Все страны мира давно превратились в сообщающиеся сосуды. Россия уже сейчас принимает больше всего мигрантов из Азии, пока, правда, из среднеазиатского "подбрюшья" (так его назвал, кажется, Черчилль). Но это тоже уже не Советский Союз. Пусть большинство приезжает с самыми мирными намерениями, я уверен, что это так, но ведь нельзя исключить и проникновения носителей радикалистских сил и идей, вызревающих в третьем мире. Как избежать их распространения, а тем более их реализации на практике в России (но это же относится ко всем развитым странам, принимающим мигрантов)?

Миграции, иногда и весьма масштабные, – обычная вещь в мировой истории, но это не значит, что все запомнившиеся миграции были мирными. Напротив, чаще всего они имели характер военных нашествий, завоевательных походов. Великое переселение народов мало напоминало, скажем, крестьянские переселения в России XIX века, имя Аттилы до сих пор наводит ужас. Походы Чингисхана, арабские завоевания, распространение на огромные территории турок-османов – все это были разновидности миграций.

В истории многое повторяется, хотя и не буквально. Даже если предположить, что давление "демографического навеса" на демографическое меньшинство приобретет военные формы, это не будут набеги конных лучников и это не будут окопы Сталинграда. Это будет что-то другое.

Конечно, время от времени возникают группировки вроде Талибана или ИГ, называющие себя государствами и пытающиеся установить свои порядки на определенной территории, но это происходит внутри третьего мира и вроде бы не представляет непосредственной угрозы для развитых стран. Кто рискнет напасть на военных тяжеловесов XXI века, обладающих ядерным оружием, баллистическими ракетами, всем невероятным арсеналом современных вооружений?

Но это не значит, что на них вообще нельзя напасть. Более того, мы видим, что они все чаще становятся жертвами нападений, которые сейчас принято называть террористическими актами. Сегодня уже трудно назвать страну, обладающую высоким военным потенциалом – от Израиля до США и России – и не подвергавшуюся террористическим атакам, и эти атаки учащаются. При этом почти всегда следы ведут в третий мир.

По сути, речь идет уже не просто об отдельных, "штучных" террористических актах, которые в конце концов бывали всегда и имели конкретную цель – цареубийство, политическую месть, запугивание и т.п. Скорее, это заставляет думать об особом виде войны, которую ведут слабые против сильных доступными им методами. Но эта слабость – кажущаяся, потому что атакующие опираются на неограниченные человеческие ресурсы и на беспредельный фанатизм своих солдат.

И это тоже можно было предвидеть, чтобы готовиться к этой войне, а не к прошлой, чем всегда занимаются генералы мирного времени.

У нас мало кому известно имя Евгения Месснера, бывшего полковника царской армии, жившего в эмиграции и запятнавшего себя сотрудничеством с нацистами. Но сегодня его имя приходится вспоминать в связи с тем, что он-то как раз и предвидел характер будущей войны. В своей книге "Мятеж – имя Третьей всемирной" он писал о том, что в будущей войне "воевать будут не на двумерной поверхности, как встарь, не в трехмерном пространстве, как было с момента нарождения военной авиации, а в четырехмерном, где психика воюющих народов является четвертым измерением". Такую войну он и обозначил придуманным им словом "мятежвойна".

Не знаю, увязывал ли Месснер свои рассуждения с грядущими демографическими изменениями, думаю, что нет. Но в том, что эти изменения создали дополнительные и очень серьезные предпосылки для развертывания глобальной "мятежвойны", я не сомневаюсь. А то, что мы пытаемся ответить на вызовы этой войны с помощью аэрокосмических сил, свидетельствует, по моему мнению, о том, что мы к этой войне не готовы.

Анатолий Вишневский
Об авторе: Анатолий Григорьевич Вишневский – директор Института этнографии НИУ ВШЭ.