Вывод российской группировки не означает прекращения военной помощи и снабжения

Вывод основной части российской группировки войск из Сирии порождает множество вопросов. Почему, к примеру, оно произошло до того как была взята столица ИГИЛ Ракка? Что теперь будет с Асадом, позиции которого явно ослабли? Наконец, корректны ли сравнения с завершением советской операции в Афганистане, которое привело к крайне неприятным последствиям? Попробуем разобраться.

Вывод основной ударной части российского воинского контингента в Сирии означает переход к новой, не менее сложной фазе конфликта. Скорее всего, в ней будет меньше войны, больше споров и идеологии. Это, конечно, тоже война, только ведущаяся иными средствами. Насколько Дамаск, США, Европа и некоторые другие игроки окажутся способны оценить предоставленный шанс, можно будет судить уже в ближайшие дни. Пока что преобладают эмоции.

Как бы ни был высок градус публичной риторики в треугольнике Россия–Запад–Дамаск, нужно понимать: без гарантий для Башара Асада и без предварительного фиксирования общих рамок политического устройства Сирии на переходный период вывода войск не было бы. Значит, и США, и европейские участники переговоров внутренне готовы к тому, что в ближайшее время Асад никуда не уйдет, но признать это вслух Запад позволить себе не может.

В целом все это больше похоже на вывод американских войск из Афганистана, нежели советских оттуда же. Базы остались, инфраструктура и достаточный контингент – тоже, а правительственные войска частично переоснащены и даже местами обучены. При этом ситуация на регулярном фронте стабильная и с перевесом в сторону Дамаска, а мирные переговоры ведутся на паритетных условиях. Никто никого не "бросил на произвол судьбы", скорее наоборот.

Да, после ухода русских возможности Дамаска по продолжению наступательных действий снизятся. Подчеркнем: именно в области наступательных действий, а не в деле общей поддержки фронта. Прекращение боев на значительной части территорий приведет к дополнительному высвобождению боевых частей, которыми можно будет наполнить проблемные участки. Сравнения Асада с Наджибуллой и тогдашней афганской армии с современной сирийской (мол, ни те ни другие не могли воевать без поддержки Москвы) некорректны и находятся в области пропаганды. Начнем с того, что инфраструктура ИГИЛ и оппозиции разрушена до такой степени, что они лишь теоретически способны провести какую-нибудь эффективную операцию. Что и попробовали сделать неделю назад, захватив несколько высот на трассе в Алеппо, но уже через сутки были оттуда выбиты. Данное событие было так широко распиарено (в том числе из антироссийских побуждений), что создалось впечатление почти глобальной победы. В реальности такая вот атака силами меньше одного батальона – единственное, на что сейчас годны джихадисты.

Но теперь уже вряд ли можно говорить о захвате Идлиба или пограничных с Турцией областей – Латакии и Алеппо. Договориться с Анкарой о прекращении снабжения боевиков не удастся ни США, ни Евросоюзу, а потому подпитываемые из-за границы боевики зафиксируются там надолго. Пока еще не ясно, какой именно объем российской военной техники и персонала все-таки задержится в Сирии. Понятно, что авиабаза Хмеймим остается за Россией, там наверняка будут базироваться беспилотники и их операторы, но по большей части они будут задействованы в так называемом обеспечении режима прекращения огня. То есть будут не мониторить линию фронта, а охранять уже занятые территории. При этом, как сказал верховный главнокомандующий, остающийся военный персонал должен быть защищен и с земли, и с воздуха, и с моря. Это значит, что на базе Хмеймим останутся части морской пехоты и спецназа, ударные и спасательные вертолеты и С-400. А в порту Тартус и вообще в Восточном Средиземноморье будут постоянно находиться корабли ВМФ РФ основных классов. Этого вполне достаточно, чтобы не только охранять самих себя и базу, но и при необходимости заткнуть какую-нибудь "дырку" на фронте, особенно в плане технической поддержки сирийской армии.

С другой стороны, позиции Асада в дипломатии явно ослабнут. Если военные цели, которые ставились перед российской группировкой, в целом выполнены, то оценивать политические результаты пока сложно. В то же время сам факт начала переговоров и сохранение преемственности и стабильности власти в Сирии – уже большой успех. Если бы джихадисты продолжили продвигаться к морю на Латакию, что происходило до появления российской группировки, сейчас можно было бы говорить о тотальном поражении Дамаска. А сейчас правительство контролирует большую часть так называемой населенной Сирии, а под контролем ИГИЛ остается пустыня с несколькими относительно крупными городами.

Это уточнение – специально для российских либералов, которые в поте лица публикуют разукрашенную в два цвета карту Сирии, которая должна, по их идее, визуализировать "неудачи" российской операции, мол, мало земли освободили. Да, на вид немного, но зато вместе с людьми, а по "территории ИГИЛ" в основном суслики да вараны бегают.

Теперь коалиция во главе с США остается один на один с ИГИЛ как в Ираке, так и в Сирии. Ее ударная мощь невелика, но никто не мешает начать ее наращивать прямо сейчас. Вашингтону в таком случае достанутся лавры победителя, да и ладно – в конце концов, они же этого монстра сами и породили. Другой вопрос, что в одиночку порулить земным шаром США не удалось и, видимо, уже не удастся никогда. А мы до сих пор не понимаем масштаба того закулисного компромисса, которым завершилась почти полугодовая операция российских войск.

Разумно предположить, что ослабленное ИГИЛ отдано на растерзание американской коалиции в обмен на сохранение стабильности Сирии. Не в плане стабильности семейства Асадов (хотя и это важно), а в плане сохранения взаимоприемлемой конфигурации власти на Ближнем Востоке. Информации о российско-американских договоренностях применительно к будущему устройству региона пока нет, так что очертить их рамки можно будет только после первых шагов коалиции и по ходу переговоров.

При этом Дамаск не может быть полностью удовлетворен таким исходом событий. Сирийская армия остановлена на пике своих возможностей (что всегда обидно). Асад уже отвык от типичной для Востока политики многовекторных интриг, его слишком многие предали, включая и наиболее близких к нему людей, так что потребуются дополнительные дипломатические и закулисные усилия, чтобы приучить всех игроков к компромиссам. И всегда найдется сторона, которая рискнет воспользоваться ситуацией, чтобы что-то чуть-чуть перекроить в свою пользу. Асад уже пережил два крупных перемирия, одно из них – под эгидой ООН. Оба закончились наращиванием сил его противников, новыми наступлениями оппозиции, жертвами и потерей территории. В этом плане очень сложно заставить его доверять кому-либо из игроков.

Сейчас правительство в Дамаске существенную часть страны все еще не контролирует. А некоторые районы (все тот же Курдистан) уже никогда не будет контролировать в прежнем, довоенном режиме. И если переговоры будут сведены к тому, чтобы навязать Дамаску некий режим "сокращения пространства и полномочий", то они либо затянутся надолго, либо вовсе сорвут перемирие. А поскольку предварительные консультации пока не определили даже общих рамок будущего устройства Сирии, то весь смысл женевских встреч будет сведен к дебатам о дате новых выборов и о принципах, по которым их вообще нужно проводить.

Но вывод основной ударной российской группировки не означает прекращения военной помощи и снабжения: соглашения о военных и гуманитарных поставках никак не привязаны к наличию или отсутствию российской группировки. В этом плане позиции Дамаска не перспективу на порядок лучше, чем у его противников. Никакая подпитка протурецких боевиков или теневое финансирование ИГИЛ не идут ни в какое сравнение с объемом и качеством российских поставок Дамаску. И даже если ИГИЛ накопило достаточно средств за счет торговли нефтью и "джихадистского фандрайзинга", то это "мертвые деньги": получить современное оружие и особенно технику они могут только в виде трофеев, ведь танки на барже по Евфрату не отправишь.

Таким образом, уничтожение ИГИЛ и им подобных теперь только вопрос времени и потерь. Если американская коалиция готова взять на себя такую ответственность, никто не будет им препятствовать, но и таскать для них каштаны из огня желающих не осталось. Сейчас даже захват Пальмиры принципиального значения не имеет, кроме разве что идеологического: "люди в черном" уже разрушили там все, что могли, а основное внимание Дамаска отвлечено на переговоры с теми, кто к ним готов. Нести потери за кусок голой пустыни, даже с перспективой выхода на Ракку – пока что излишняя трата ресурсов.

К слову, захват Ракки – операция в принципе сомнительная. За время, пока этот город считался неофициальной столицей ИГИЛ, там осталась та часть населения, которой комфортно жить именно при таком режиме. Для европейца это может показаться диким, но ИГИЛ действительно пользуется определенной поддержкой в глубинке. Нашлось довольно много людей, которым нравится торговать рабами, не работать, смотреть на публичные казни, насиловать в религиозных целях и все тому подобное. И что с ними делать в освобожденной Ракке? Попадут они под амнистию или никакой пощады? Это куда более сложный вопрос, чем даже определение сроков выборов и механизма их проведения. Так что, может, оно и правильно, что о наступлении вглубь пустыни сейчас не может идти и речи.

Примерно та же история с курдами, которые гарантированно перессорятся, не дожидаясь предоставления им автономии. Опасения, которые испытывают европейские дипломаты, саботирующие подключения курдов к женевским переговорам, вполне понятны: Турция, конечно, давит, но было бы неплохо, если бы представители курдских партий сперва выработали общую точку зрения, а уже потом предъявляли бы претензии. Еще лучше, если бы эта общая точка зрения опирались не на наследие Че Гевары и Оджалана, а на современное видение реальной обстановки. Чтобы переговоры – сейчас, а социальная революция – попозже.

Текст: Евгений Крутиков