Вчера в парламенте вновь прозвучали призывы внести в законы поправки, чтобы не позволять чиновникам занимать политические должности, если они не знают кыргызского языка: "Если проявить политическую волю и запретить занимать политические должности без знания госязыка, люди сами начнут учить язык". Языки действительно знать надо, и чем больше – тем лучше.

Однако, несмотря на наличие в стране огромного количества докторов и профессоров лингвистики, еще большего числа патриотов родного языка и выделения государством на развитие госязыка все больших средств, он у нас все равно находится в удручающем состоянии. И запретительные попытки депутатов и других чиновников вряд ли помогут ему выйти из такого состояния.

Уже идет 27-й год после принятия "Закона о государственном языке", но он до сих пор не выполняет в обществе свою миссию, потому что само отношение к кыргызскому языку на всех этажах общественного организма пребывает совершенно не на должном уровне. Виноваты в этом мы сами – все общество, – а причин много, некоторые из них следующие:

•Не завершено само формирование кыргызского языка, особенно письменного.
• Не поставлены на должный уровень действия по его развитию.
• Из рук вон плохо разработана методика обучения языку.
• Уровень самих преподавателей очень низкий, они не самообучаются и не самосовершенствуются.
• Истинное отношение в обществе к кыргызскому языку как к госязыку совершенно неуважительное.

Чиновники и нечиновники в качестве выхода из ситуации, особенно в работе с официальными документами, выбрали практику подготовки текстов сначала на русском языке и затем перевода на кыргызский. При этом переводчиком может выступать совершенно не специалист, а любой, кто говорит на кыргызском языке на бытовом уровне. Поэтому причин неуспеха много:

•Несерьезное отношение к переводу как таковому, как и ко всему остальному в обществе.
• Изначально плохое качество самого переводимого текста.
• Низкий уровень квалификации переводчиков.
• Ошибки во время самого перевода.
• Отсутствие единого и общепринятого реестра переводимых терминов.
• И все эти факторы переплетаются, кумулируя общий негативный эффект.

Кыргызский язык находится в состоянии, когда в нем до сих пор не все правила и ограничения жестко и надолго установлены, недостаточно определены, а правила словообразования не прописаны. Говорящими и пишущими допускается применение в одной и той же ситуации слов чуть ли не совершенно разного смысла, потому что нюансы похожих слов мало кто различает, даже сами профессора.

Например, надо говорить: "китеп окудум" или "тамак ичтим", что означает: "прочитал [какую-то] книгу" и "поел [какую-то] еду", то есть вообще почитал или поел. Но все говорят: "китепти окудум" или "тамакты ичтим", то есть: "прочитал [ту] книгу" и "поел [именно вот ту] еду". Здесь окончания слов играют роль определенных артиклей, применяемых в английском или немецком языках, но никого это не волнует.

То же самое с выражением "мыйзамдын долбоору" или названием "Саламыттыкты сактоо министрлиги" вместо "мыйзам долбоору" или "Саламаттык сактоо министрлиги" – это министерство охраны вообще здоровья (здоровья всех), а не какого-то (или чьего-то) конкретного здоровья, однако все вокруг говорят и пишут название ведомства именно в узком смысле.

И наши всезнающие лингвисты никого не поправляют, потому что сами такие же. В результате нет достаточных мер для развития языка и формирования его как целостной структуры, в которой все нюансы проработаны, по каждому возможному конфликтному моменту заранее предусмотрены меры, установлены принципы, по которым сам язык и процессы словообразования в нем должны развиваться.

В англоязычных странах основные толковые словари – "Оксфордский словарь" или "Словарь Вебстера" – регулярно переиздаются с добавлением все новых терминов и слов, и в них отмечается, что за прошедшее время в язык включены такие-то и такие-то новые слова и термины, а правописание тех или иных выражений изменилось и их теперь следует писать так-то и так-то. То же самое и в Германии (словарь "Дуден") или других развитых странах – именно так сохраняется и развивается любой язык.

В Кыргызстане же не то что обновляемые словари, но и вообще "Толковый словарь кыргызского языка" был выпущен только в 1984 году и после этого не переиздавался. При этом само его составление и издание считается научным и вообще человеческим подвигом – то, что в других странах является обязанностью одного института или издательства, для нас – достижение общенационального масштаба.

Выпускаемые в последние годы по личной инициативе и на собственные средства авторов новые словари издаются без общей научной редакции со стороны академических специалистов. Так что они становятся похожи на варианты эпоса "Манас", и мы имеем полную "демократию" – слова и выражения "по Сагымбаю" или "по Саякбаю", и как результат – народ говорит неграмотно по-разному.

Общее пренебрежительное отношение к правилам и процессам словообразования, стихийно устанавливающееся в языке, которым мы ежедневно дышим, неизбежно переносится и в реальную жизнь. В результате те ученики, кому в школе не было привито уважительное отношение к нюансам и мелочам в языке, так же пренебрежительно относятся потом ко всему.

Например, незаметно вошло в моду "шикать", потому что так нас учат учебники, учителя и самоучители, и если вы сделаете кому-то замечание, вам просто откроют в ответ учебник, в котором предписывается именно "шикать". Все вокруг говорят во множественном числе: "эсептешет" вместо "эсептейт" ("считают") или "алышат" вместо "алат" ("берут"), хотя можно говорить и писать понятно и без "шиканья".

В кыргызском не говорят "5 китептер" ("5 книг") или "10 кишилер" ("10 человек"), потому что числительные, стоящие перед существительными, ясно показывают, что речь идет о нескольких книгах или людях, так что нет необходимости менять слова "китеп" и "киши" на формы во множественном числе, создавая двойное множественное число.

То же самое и с некоторыми выражениями, не содержащими чисел, однако имеющими в своем составе другие слова, связанные с множеством. Например, нужно говорить и писать: "көп адам келди" ("пришло много людей"), а не "көп адамдар келди" или "миңдеген жылдыз" ("тысячи звезд"), а не "миңдеген жылдыздар".

Однако в случае с глаголами учебники и профессора учат, что надо говорить именно: "жетекчилер жактырышты" или "саясатчылар айтышты" вместо более простых выражений "жетекчилер жактырды" ("руководители одобрили") или "саясатчылар айтты" ("политики сказали"). Но существительные во множественном числе, стоящие перед глаголами, ясно показывают, что речь идет о множественном действии, поэтому нет надобности менять на множественную форму и глаголы тоже.

При этом некоторые глаголы с окончаниями, содержащими "ш", имеют и второе значение, например, слово "иштешти" кроме значения "работали" также означает "сотрудничали", а "айтышты" наряду со значением "говорили" имеет и смысл "пререкались". Так же и со многими другими глаголами: "койду" ("поставил") – "коюшту" ("столкнулся"), "келди" ("пришел") – "келишти" ("договорился") или "эсептеди" ("посчитал") – "эсептешти" ("свел счеты").

Так что при "шиканье" с такими словами появляется искусственная неопределенность: "адамдар иштешти" – люди "работали" или "сотрудничали"? Или при использовании выражения "депутаттар айтышты" – это депутаты "сказали" или "пререкались"? Никаких таких коллизий не возникает при использовании "иштеди" или "айтты" без ущерба для других смыслов.

Правило обязательного приведения глагола во множественное число можно было бы оставить только для случаев, когда в предложениях, содержащих эти глаголы, нет существительных во множественном числе и трудно определить, о множественном или единичном действии идет речь. Однако правила и учебники не меняются уже с 1930-х годов, и никто не желает этим заниматься.

В результате сплошь и рядом получаются не совсем удобоваримые выражения типа "карындаштар жарашышты" или "санаалаштар талкуулашаарын билдиришүүдө". И само наличие таких коллизий говорит как о недостаточной научной работе в частности, так и в целом о том, что сам язык еще не полностью сформирован и формализован.

В чешском языке, например, из предложения часто опускаются местоимения, и они говорят: "Идет в кино", подразумевая, что это делают "он" или "она". Точно так же пишется или произносится "Иду в кино" или "Идут в кино", не произнося местоимения "я" или "они", так как и без них понятно, кто идет в кино, если не обязательно знать имен и фамилий.

Язык всегда развивается в сторону упрощения, и англичане, например, вообще не произносят слово "год", а используют выражения типа "в мае 2016", в то время как на русском надо писать и говорить: "в мае 2016 года" или, по крайней мере, "в мае 2016-го", хотя без месяца можно сказать: "в 2016-м", а в кыргызском языке даже второй и третий варианты чрезвычайно редки.

Имея столько профессоров и академиков по лингвистике, мы не можем привести в порядок свой язык, но при этом грозно требуем, чтобы все госдеятели умели говорить на госязыке. И часто как раз те, кто этого требует, сами не очень знают язык и через два кыргызских слова вставляют три на русском. Иначе депутаты и чиновники друг друга уже не понимают.

27 мая 2016 Нарын Айып