В последнее время стало модным ратовать за то, чтобы все говорили на государственном языке, но даже такие агитаторы сами коверкают кыргызский язык, неправильно понимая значения слов или вольно применяя падежи. При этом особенно не видно работы Комиссии по госязыку, которая и должна бы все эти вопросы регулировать.

В англоязычных странах, например, основные толковые словари – "Оксфордский словарь" или "Словарь Вебстера" – регулярно переиздаются с добавлением новых терминов и слов, и в них отмечается, что за прошедшее время в английский язык вошли такие-то и такие-то новые слова и термины, а правописание тех или иных выражений изменилось и их теперь следует писать так-то и так-то.


Oxford English Dictionary, начавший выпускаться издательством Оксфордского университета в 1884 году и десятый том которого вышел в 1929 году, содержит около 500 тысяч слов и почти 2 млн цитат из 20 тысяч литературных произведений. Его сокращенные варианты переиздавались с тех пор около 30 раз (в среднем раз в 4 с половиной года) и в них включаются самые последние языковые новшества.

Американский словарь английского языка Ноя Вебстера был впервые издан в 1828 году и тоже регулярно и систематически переиздается. То же и в Германии или других развитых странах – именно так сохраняется и развивается любой язык. Издательский дом "Дуден", выпустивший с 1880 по 1996 годы 12 томов "Словаря немецкого языка", уже 24 раза издал его первый том под названием "Малый Дуден".

В Кыргызстане же не то что часто обновляемые словари, но и вообще "Толковый словарь кыргызского языка" был издан только в 1984 году и после этого не обновлялся. При этом само его составление и издание считается научным и вообще человеческим подвигом – то, что в других странах делают один институт или издательство, для нас – достижение общенационального масштаба.

Как следствие, каждый понимает язык на уровне культуры своей семьи, своего села, своего рода. Не в этом ли кроется и одна из невидимых причин бессознательного разделения единого народа на трайбы и тейпы? Общий язык не выполняет всех своих социальных функций, а в последнее время необдуманно и хаотично коверкается до такой степени, что наносится вред и его лингвистическим функциям.

Но неграмотность возводится в степень, когда в язык механически внедряются термины или правила из другого языка. Известные депутаты говорят на заседаниях парламента: "запад өлкөлөрү", "бул туура подход эмес", "Токтогула көчөсү", "спрос жок", "зарплата төмөн", "бул котлован до сих пор пустой турат". Все это транслируется по радио и ТВ, и молодежь за ними повторяет.

Можно сказать по-кыргызски: "чектен чыкпагыла", но мы говорим: "лимитти сактаңыз", есть кыргызские выражения: "эсине келип" ("придя в себя"), или "эс-учун жыйып" ("собравшись с мыслями"), но все уже говорят: "өзүнө келип" ("придя сам в себя"). Простое и родное слово "тейлөө" вытесняется выражением "кызмат көрсөтүү", потому что кому-то легче переводить с русского, чем думать и говорить на своем родном.

Многие русские слова имеют разные значения, например, "вопрос" ("заданный вопрос" и "проблема") или "участок" ("надел земли" и "часть чего-то"). Однако при буквальном их переводе на кыргызский появляются совершенно несуразные выражения типа "шайлоо тилкелери" или "чек ара тилкелери" (выборные или пограничные наделы вместо выборных и пограничных участков), или "бул суроону чечиш керек" ("надо решить заданный вопрос").

Доходит до абсурда. Даже в русском языке почему-то утвердилось выражение "интернет-страничка", хотя не совсем логично применять к интернету уменьшительную форму слова "страница", но при буквальном переводе на кыргызский получается "интернет-баракча", что означает "интернет-листовка". Слова "шайлоо" ("выборы") или "бийлик" ("власть") не имеют в кыргызском множественного числа, однако под влиянием их русских значений они плавно превратились в "шайлоолор" и "бийликтер".

Депутаты предложили не переводить неологизмы на кыргызский язык

Все также стали говорить и писать "жумушчу топ" вместо "жумуш тобу", однако "жумушчу" – это существительное ("рабочий"), поэтому получается двойное существительное. В русском языке слово "рабочий" может быть и прилагательным, поэтому и в кыргызском "жумушчу" постепенно и ненавязчиво превращется в прилагательное.

И совсем уж нелепо, когда люди, не знающие русского языка, проецируют свой неправильный русский в родной кыргызский: "телевидЕние". "пракаратура", "сУдья" или "инфиляция". Невежество в кыргызском дает уже и обратные метастазы в русский язык – финансовые организации взяли за правило говорить на русском "двести сом" или "пятьдесят тыйын" – для них сомы и тыйыны существуют только в единственном числе.

Вносят свою лепту и другие иностранные языки. Международные организации, переводя свои английские тексты, стали писать на кыргызском или русском все слова в названиях должностей или учреждений с большой буквы, потому что в английском, если должность человека приводится перед его именем, все слова названия принято писать с заглавной буквы.

Кыргызы восприняли это как знак особого уважения, и слова "президент" или "премьер-министр" теперь существуют только в одном, заглавном регистре. Но в английском и все наименования дней недели или месяцев тоже пишутся с большой буквы, а в немецком с заглавной пишутся вообще все существительные, так что расширяться невежеству еще много куда есть.

Когда неграмотно говорят депутаты, министры или журналисты, чего ожидать в таком окружении от, например, спортивных комментаторов? Они дают себе волю и создают квинтэссенции шедевров: "сокку узатты" ("сопроводил удар"), "гол жаратты" ("создал гол") или "офсайдка кептелди" ("столкнулся с офсайдом"). Не отстают и русскоязычные комментаторы: "нанесли опасный момент", "какие-то сантиметры помешали" или "состоялся финальный свисток".

Когда все считают себя специалистами в языке, не будучи таковыми даже в своей узкой профессии, это выражает, прежде всего, пренебрежение к нему. Мы думаем, что языку не обязательно постоянно учиться, что можно обходиться багажом, который приобрели в детстве, что один раз усвоенный язык может служить нам всю жизнь.

Но в условиях воинствующей неграмотности от такого пренебрежения в первую очередь страдает письменный язык, и до сих пор многие набирают на своих компьютерах "о", "н" и "у" вместо "ө", "ң" и "ү", так что вместо "төө" получается "тоо", а вместо "көтөрүү" – "которуу". Когда же к этому добавляются еще и подражательские настроения, это обусловливает всеобщую неспособность делать что-либо самостоятельно.

С бездумного смешения языков начинается такое смешение культур, в результате чего может появиться суррогат, ведущий к деградации одной из соприкасающихся культур, которая при этом совершенно не обогащает другую. Отношение к своему родному языку показывает и общее отношение к собственной государственности и вообще общественному обустройству.

Мы не работаем над собой, перестали стремиться быть культурными и образованными, или хотя бы выглядеть таковыми, что тоже требует усилий. Язык нам кажется чем-то второстепенным, просто средством для достижения чего-то. Но и выбор средств и их правильное (а правильное – всегда красиво) использование характеризует как человека, так и народ.

Но главное – при выражении своих мыслей или написании чего-либо мы перестаем включать мышление. Иногда достаточно просто спокойно подумать – и половину ошибок можно избежать. Невежество – это не просто отсутствие чего-либо в чьем-то багаже знаний и неправильно думать, что если этот багаж дополнить чем-то, все само собой образуется. На самом деле пренебрежительное отношение к серьезным вещам может вообще закрыть двери мышления.

15 июля 2016 - Нарын Айып