Что произошло в Турции в ночь с 15 на 16 июля? Прежде всего, надо оставить в покое конспирологическую версию о том, что президент Эрдоган имитировал переворот для того, чтобы расправиться со своими политическими противниками. Конечно, после провала путча он воспользовался ситуацией и уволил своих противников из числа офицеров и судей, большинство которых явно не имели никакого отношения к авантюре. Но представить себе, что он заранее расписал роли между полковниками и подполковниками, искренне его ненавидящими, совершенно невозможно. Кроме того, в первые часы после начала путча Эрдоган был явно не в лучшей форме – видимо, именно с этим связана информация о его попытке найти убежище в Германии. Но когда эти данные стали известны СМИ, ситуация в Стамбуле коренным образом изменилась – и вопрос об убежище утратил всякую актуальность.

Версия американского заговора, популярная не только в России (так что ее пришлось опровергать госсекретарю Керри), также не выдерживает критики. В отличие от времен "холодной войны", США в настоящее время не готовы поддерживать откровенно незаконные смены власти в странах, где существуют конкурентные выборы. Американцев устраивают более сложные механизмы – такие как импичмент, объявляемый президенту парламентом (Парагвай, Бразилия), или же "цветные революции", где протестующие выступают в роли защитников правовых норм, нарушенных властями.

Вопрос о причастности к заговору генералов выглядит непростым – некоторые военачальники вполне могли иметь отношение к путчу. Однако они так и не смогли реализовать стандартный для Турции план переворота, когда командование вооруженных сил принимает коллективное решение о смещении конституционных властей. Дело в том, что Эрдоган смог добиться решения двух проблем. Во-первых, под его контролем оказались спецслужбы и спецназ – наиболее дееспособные структуры, без которых невозможно решать первоочередные задачи, стоящие перед любым переворотчиком – например, арест руководителей страны. Во время всех предыдущих турецких переворотов эти структуры были надежными орудиями военного командования. Сейчас же в результате на свободе остались и президент, и премьер, и министр обороны, и спикер парламента. На этом фоне решение некоторых других классических задач – контроль над основными городскими объектами – оказалось недостаточным для успеха в условиях народного протеста и использования властями современных средств связи (скайп, Твиттер, смс-сообщения).

Во-вторых, многочисленные перетасовки высшего командного состава и аресты высокопоставленных генералов по обвинению в реальных и потенциальных переворотах серьезно уменьшили желание высшего командного состава идти на риск. Характерно, что никто из действующих командующих родами войск, равно как и начальник Генштаба, не поддержал заговорщиков (хотя фамилия начальника Генштаба Хулуси Акара уже всплыла в показаниях одного из основных обвиняемых как причастного к подготовке путча). Поэтому достаточно комфортная для ее участников модель коллективного решения военного руководства, привычная для былой Турции и реализованная в последние годы в Египте и Таиланде, в данном случае не работала. Вместо этой модели, неконституционной по определению, но способной придать перевороту хоть какую-то легитимность в глазах немалой части общества, вырисовывалась другая, откровенно революционная. Решиться на такие действия генералам было куда сложнее.

Поэтому за дело взялись более "отвязанные" полковники – и переворот мало напоминал привычные турецкие реалии. Он более походил на типичное латиноамериканское пронунсиаменто первой половины ХХ века. Впрочем, и в истории Турции можно найти определенный аналог – переворот 1960 года, который официально возглавлял отправленный в отпуск главком сухопутных войск Джемаль Гюрсель. Хотя он был генералом, но ключевую роль в перевороте играли старшие офицеры, включая полковника Тюркеша, позднее основавшего известную правонационалистическую организацию "Серые волки". Тот переворот повлек за собой казнь трех руководителей прежнего режима – и сейчас Эрдоган со сподвижниками могли всерьез опасаться за свои жизни.

Эрдоган обвиняет в путче своего бывшего союзника, а ныне противника Гюлена, но трудно себе представить, чтобы религиозный проповедник смог вовлечь в свою организацию тысячи офицеров и юристов. Это не означает, что гюленовцы совершенно не причастны к путчу, но вряд ли они были его основной движущей силой. Скорее, речь шла о протесте офицеров старшего и среднего звеньев, выступающих за соблюдение ататюрковского принципа светского государства, который де-факто отвергается Эрдоганом. Что же касается некоторых генералов, то они могли вмешаться в события на следующем этапе – чтобы выступить в роли "партии порядка", разводящей по углам враждующие стороны. Поэтому можно говорить о своего рода генеральском гамбите, в котором засветившиеся полковники могли быть отодвинуты в сторону в ходе последующих военно-политических комбинаций.

Если такая "двухходовка" имела место, то она потерпела неудачу в самом начале. Причем не только из-за ярко выраженного раскола внутри военной корпорации. Массовые протесты на площади Таксим в 2013 году показали возможности мобилизации сторонников светского общества – впрочем, многие из них также негативно относятся и к возможности военной диктатуры. Сейчас же на улицы по призыву имамов из многочисленных мечетей в считанные минуты вышли десятки тысяч сторонников политического ислама – из числа тех, кто обеспечивал победу сторонников Эрдогана на выборах мэров Стамбула и Анкары. Для этих людей не только важен религиозный фактор – они еще и выиграли от экономической политики Эрдогана, давшей им и их семьям новые возможности (сейчас рост ВВП замедлился, но все равно остается плюсовым). Поэтому, вступив в противоборство с военными, мелкие предприниматели, ремесленники, торговцы отстаивали и свою религиозную идентичность, и конкретные интересы. Приход армии к власти в любом формате (хоть генеральском, хоть полковничьем) означал бы создание весьма авторитарного и жестко антиисламистского режима, что показал недавний египетский опыт.

В то же время и победа Эрдогана означает усиление авторитаризма – только исламистского. Победитель демонстрирует ярко выраженное стремление лишить самостоятельности судебную власть, которая неудобна ему не только из-за связей судей с военными, но и из-за того, что юристы расследовали коррупционные скандалы в эрдогановской Партии справедливости и развития. Возможны и репрессии в отношении светской оппозиции, которая осудила переворот, но поддерживает судей. В свою очередь, "закручивание гаек" может привести к тому, что резьба сорвется – разумеется, не сейчас, но в будущем, особенно если экономический рост замедлится еще более или даже сменится спадом.

18 ИЮЛЯ 2016 г. АЛЕКСЕЙ МАКАРКИН